Хозяйка долины мёртвых - Инна Александрова

В краже подозревали кого-то из слуг. И, как выяснилось, не напрасно. Вскоре подозрения подтвердились: колье было найдено в каморке одной из младших горничных, недавно поступившей на службу. В то время, как экономка и все остальные слуги переворачивали весь дом в поисках дорогого украшения, колье преспокойно лежало в деревянном ящике, среди старых потрёпанных платьев, гребешков, деревянных бус и других дешёвых вещей.

– Чудовищно! – воскликнула экономка, держа колье в вытянутых руках.

Она подняла глаза к небу, как будто призывая Бога в свидетели.

В помещении царил беспорядок. Вещи горничной лежали всюду, – на столе, на узкой кровати, на табурете и прямо на полу. От этого в комнате было тесно, как в птичьем гнезде.

– Скверная девчонка! – экономка положила колье на стол и перевела взгляд на худенькую русоволосую девушку в чёрном платье, которая стояла, опустив глаза. Она была небольшого роста, и чёрное платье горничной, – явно с чужого плеча, – было ей велико; длинная юбка спускалась до самой земли.

– Так и знай, – продолжала экономка, – я всё расскажу хозяйке! Пусть только приедет графиня Дион, – и ты немедленно отправишься в тюрьму…

Таким образом, когда карета графини Дион приближалась к дому, виновница скандала – Элизабет Линдберг, а попросту Лиз, девушка из рыбацкого посёлка, – сидела на деревянном табурете в кухне, под охраной двух горничных и кухарки.

Элизабет было шестнадцать лет. Она работала в доме всего третий месяц, но все вокруг удивлялись, что ей удалось продержаться так долго. "Там, где появляется Лиз, всегда стоит ждать неприятностей", – говорила о ней экономка, прослужившая здесь без малого двадцать лет. Элизабет работала плохо, всё делала спустя рукава.

– Конечно, я понимаю, что ты сирота, и живёте вы бедно, – сказала кухарка, которая жалела преступницу. – Но кто тебя надоумил украсть гранатовое колье графини Дион?!

Лиз и вправду была сирота, но только наполовину: шесть месяцев назад её отца, рыбака из Долины Теней, привезли домой мёртвым. Она хорошо помнила тот тёмный, холодный вечер, когда разыгралась буря. Её отец, Кевин Линдберг, вышел в открытое море ещё на рассвете, – в маленькой, утлой лодке, с двумя своими товарищами по несчастью…

Его похоронили незаметно и быстро. Мать Элизабет, Арла Линдберг, осталась одна с двумя дочерьми – старшей, Лиз, и младшей, – Энни, которой недавно исполнилось восемь лет. Она была ещё слишком мала, чтобы поступить на службу.

Арла пыталась заработать на жизнь, продавая рыбацкие сети. Она выбивалась из сил, но денег не хватало. Сбережения, оставшиеся после смерти мужа, быстро таяли…

Долина Теней, – маленький рыбацкий посёлок, – находился недалеко от Лэнсбрука. Там Элизабет родилась и провела всю свою сознательную жизнь. Она росла своенравной и дерзкой. Родители были заняты работой, и смотреть за ней было некому; почти всё своё детство Лиз провела, болтаясь по посёлку с ватагой уличных мальчишек, швырявшихся камнями и грабивших чужие огороды…

Элизабет тоже бросалась камнями, лазила по деревьям и всеми своими повадками напоминала избалованного мальчишку, – хотя она была миловидной девушкой, и голову её украшала длинная русая коса.

"Стыд, да и только, – такой характер у девушки! – говорила, бывало, её мать Арла. – С таким характером ни один порядочный человек не захочет взять тебя замуж. Того и гляди, останешься в старых девах…"

В ответ на это Элизабет громко смеялась; ей было наплевать на удачное замужество…

Шли годы; Лиз стала достаточно взрослой, чтобы работать. Вольный воздух и свобода сменились серыми буднями. Скука, – её страшный враг, вечный спутник дождей, туманов и осени, – подкрадывалась к ней исподтишка…

– Наверное, экономка уже послала за стражей, – сказала кухарка, неодобрительно взглянув на девушку. – Сейчас они придут сюда и заберут тебя.

– Что поделаешь, – равнодушно сказала Элизабет.

– Что поделаешь?!.. Нет, вы послушайте её! Она говорит: что поделаешь! – воскликнула служанка, удивляясь такой бесчувственности. – Её собираются отправить на каторгу, а она сидит здесь с таким лицом, как будто ей на всё это наплевать!

– Перестань, – перебила Лиз. – Ты же знаешь: экономка не пойдёт доносить на меня, прежде чем графиня вернётся. Она и шаг боится ступить, не спросив её. Вдруг это не понравится её хозяйке?.. Вот кто дорожит своей работой!

– В отличие от тебя, Лиззи.

Кухарка была права. Даже если её не посадят в тюрьму, – на что, впрочем, Элизабет уже не надеялась, – работу она потеряла. За последние шесть месяцев это было уже третье место, откуда её прогоняли.

Вскоре после смерти отца Лиз отправили помогать булочнику в местной пекарне. Она не прослужила у него и месяца. Пока в булочной была Элизабет, там не утихали скандалы. Ни с кем она не умела жить в мире… Однажды Лиз сожгла целый противень свежеиспечённых пирогов, и булочник сказал: "Хватит. Просите меня как угодно, но больше её здесь не будет". На этом её карьера оборвалась.

Во второй раз всё было ещё хуже. Лиз устроили в кухню к графине Бертрой. Но все усилия Арлы были напрасны. Её дочь никак не хотела постигать кухонную премудрость. Когда на кухне орудовала Элизабет, всё было недожаренное или горелое; кухня всегда была полна дыма. Один раз она высыпала в суп целый мешочек соли. Как на зло, в тот день у графини Бертрой были гости. Попробовав суп, они кривились и морщились. Скандал был полный. Лиз уволили и отправили домой, правда, выплатив ей за два месяца жалованье. На это жалованье сейчас и жили её мать и сестра. Но деньги быстро таяли. Вся надежда была на третье, новое место. Каким-то чудом знакомым Арлы удалось упросить, чтобы Лиз приняли младшей горничной к графине Дион, живущей в Лэнсбруке.

– Будешь жить в большом городе, – с завистью говорили девчонки, – её подруги из посёлка. – Тебе повезло.

Но Лиз недолго продержалась и здесь.

Быть горничной у графини Дион оказалось почти так же скучно, как и работать на кухне. Лиз не могла дождаться праздников, чтобы отправиться домой. Но до праздников было далеко. Дни тянулись медленно и тоскливо. В будни дом графини Дион напоминал склеп. Старуха жила одна, и томительная тишина, царившая в комнатах, часто становилась невыносимой. Да ещё эта старая экономка постоянно пилила её…

Пропажа драгоценности внесла в монотонные будни некоторое разнообразие. Все слуги наперебой обсуждали случившееся. У каждого была своя версия, пока, наконец, подозрение не пало на Элизабет. Сначала она всё отрицала, говоря, что ничего не знает, а колье ей подбросили, – но все улики были против неё.

– Я только хотела его примерить, – сказала наконец Лиз. – Ну что тут такого? Потом я бы и сама положила его назад.

– Положила его назад! Вот негодница! – экономка была вне себя от гнева.

Лиз чувствовала, что попала в неприятную историю. Ей было страшно. Она не представляла, что будет, когда её отправят в тюрьму. Лишь один раз в своей жизни она видела каторжников, – худых, измождённых людей в цепях.

– Отправишься прямиком за решётку! – не унималась экономка. – Неужели ты до сих пор не поняла, что красть нехорошо?!

Конечно, она понимала. Но случай был исключительный. Ей срочно нужны были деньги. Элизабет решила убежать из дома. Она не хотела работать. Трёх месяцев, проведённых в горничных, ей было вполне достаточно.

План Элизабет был прост. Отлучившись из дома, когда представится случай, она собиралась продать колье в ювелирную лавку, – в каком-нибудь отдалённом районе города, где скупали краденное. К чести Лиз надо сказать, что половину денег она хотела отдать родным. "Колье стоит дорого, – думала она. – Этих денег им хватит до весны. А потом я что-нибудь придумаю… Кто знает, что может случиться."

Вторую половину Элизабет собиралась истратить, купив билет на корабль, отправлявшийся в океан. Впрочем, Лиз не слишком хорошо представляла, куда именно хочет попасть.

"Давно хочу посмотреть чужие страны, – говорила она подругам. – Надоело сидеть на одном месте."

Чтобы осуществить свой план, Лиз выбрала момент, когда графиня была в отъезде, и в её спальне никого не было. Она достала колье из шкатулки, которая никогда не запиралась, спрятала среди своих вещей и стала ждать удобного случая. Но подходящий случай не представился. Лиз никак не могла отпроситься из дома надолго. Уйти самовольно она боялась: её бы сразу заподозрили в краже… Колье пролежало у неё в комнате целых два дня, пока наконец экономка не нашла его среди дешёвых украшений и платьев. Её разоблачили, – неожиданно быстро и глупо.

"Теперь меня посадят в тюрьму, – думала она. – Что скажет мама, когда узнает? Наверняка устроит скандал… Ну, да ведь я этого уже не увижу. Мне будет всё равно, раз я буду сидеть в тюрьме…"