Нерентабельные христиане. Рассказы о русской глубинке - Петр Михайлович Давыдов

не стараешься, то никого этому не научишь. Хотя местные жители… Конечно, поразили и продолжают поражать. Пара примеров.

Наша ближайшая (дом ее видно из окна) соседка тетя Лида – ангел-хранитель нашей деревни. Родила и воспитала десять детей. Мать-героиня. Когда в первый год своего пребывания в деревне мы стали потихоньку обживаться, она предложила приходить к ней за молоком. Ну, супруга и пошла с бидончиком и с какой-то денежкой. Бидончик тетя Лида наполнила «с горкой», так что крышку было не закрыть. Оля хотела оставить денежку, но тетя Лида замахнулась на нее «обменным» бидончиком и прогнала со словами: «Щас как дам бидоном!» И никогда, ни разу, ни за что не взяла ничего.

Та же тетя Лида, узнав в этот же первый наш приезд, что мы дочку после окончания третьего класса собираемся в лагерь отправлять, решительно восстала против этого: «Ну вот еще, в лагерь! Дом купили, а сами – в лагерь. Привози ее, Ольга, после школы ко мне, а сами потом в отпуск приедете!» И ведь привезла ее супруга, хотя видела эту тетю Лиду в первый раз! И потом привозили – и никогда не жалели об этом!

Тамара, наша первая и бессменная певчая, наше солнышко, душа всех наших приходских и общедеревенских праздников, боится собак. Случилось ей как-то темным зимним вечером идти по безлюдной дороге – топить печь в больничном храме. Навстречу долговязый Лешка по прозвищу Метр идет тем же зимним вечером по своим темным делам, да и говорит: «Смотри, Тома, волки ходють!» (а у нас и правда иногда волки появляются) – и поплелся своей дорогой. А Тома и собак-то боится, а уж про волков услыхала – села в сугроб и заплакала… Недавно мы ее на пенсию провожали, она с улыбкой вспоминала: «Посидела, поплакала, а ведь надо идти топить, а то народ замерзнет на службе. Пройду немного, посижу, поплачу, дальше пойду, так и дошла». А ведь надо и домой вернуться! Вот натерпелась страху! Но служба не сорвалась!

Разве это не поразительно? И таких маленьких, но чудесных из-за своей христианской обыденности историй множество.

Главное – это любовь. Ведь она, как известно, «не ищет своего». Нужно понимать это так, что мы принимаем людей такими, какие они есть, у нас нет стремления переделать окружающих или вновь прибывших «под свою гребенку». Бывает так: появляется новый человек на приходе, а мы его сразу одергиваем: этого нельзя, того нельзя, у нас не так делают, надо вот так, чего сюда встал (или сел) – я тут стою… И сами думаем: зачем пришел, ничего не знает, не умеет, лучше бы вообще не приходил, без него спокойнее было. Образуется замкнутая «православная» секта. Мы такие вещи, когда они на первых порах появлялись, пресекали, результат – у нас такого нет, всем рады!

От личности пастыря напрямую зависит, какой станет община: или она будет замкнутой в себе, или открытой для всех.

Община маленькая, объединяет ее, конечно, взаимопомощь, чувство локтя. У кого-то трактор есть, кто-то машину может отремонтировать, кто-то пчел держит, у кого-то урожай фантастический, кто-то поросеночка зарезал, у кого-то молочко, яйца, у кого-то сыворотка противозмеиная в холодильнике лежит – поделимся, поможем, но за выращенное своими руками, за труды стараемся вознаградить друг друга. Это нормально.

У нас, например, – мы оба с матушкой в прошлом врачи – аптечка солидная, тонометр, шприцы, об этом люди знают.

Приходские праздники для детей и взрослых, не только прихожан, тоже объединяют, они у нас регулярно на Рождество и на Пасху бывают. И Дед Мороз со Снегурочкой нас не забывают! Даже когда они в отпуске! Трапезы общие бывают, но не после каждой службы.

Поездки по району бывали с концертами: в отдаленные школы, интернаты, дома престарелых. Поем, стихи читаем, фильмы хорошие показываем.

С детьми занимался рисованием, скворечники делал, мультики смотрел, купаться вместе с ними ходил, рыбачил, играл, в гостях они у нас бывали нередко.

Почему в прошедшем времени? Последнее время наша активность поубавилась: матушка больна, мы третий год боремся с онкологией. Позади несколько операций, лучевая и химиотерапия… Продолжаем лечение, это оттягивает «на себя» силы и время. На эту Пасху праздника впервые не было. Но – надеемся, что Господь даст.

Христос, конечно, важнее тем, кто со Христом. Это – малое стадо. Самая посещаемая служба – Вербное воскресенье, больше всего причастников. На Пасхальный крестный ход ночью приходят и те, кого весь год в храме не видно, в том числе и молодежь (может быть, из-за таинственности возникает романтика, но я думаю, радость Воскресения сильнее лени и желания поспать). В остальном, повторюсь, – нас малое стадо.

А тем, кто без Христа, конечно, важен обряд. Особенно точность исполнения обрядов, связанных со смертью. Почему, например, в руку покойника свечку батюшка не вложил? А если вложил по настоятельной просьбе, то почему не в левую, а в правую? Как же он «там» креститься будет! А почему у вас могилу не запечатывают? «Как это?» Объясняют: оказывается, что на могильном холмике, вминая в землю черенок лопаты, священник должен изобразить крест…

Об обрядоверии. Наш храм – Троицкий, на погосте. С Пасхи начинает народ уборку отеческих могилок. Чем блице к Троице, тем ожесточеннее рев бензиновых триммеров-кос, убираются старые надгробья, ставятся новые, лучшие, «вечные», красятся оградки, втыкаются в землю ядовито-анилиновые искусственные цветы. Во всем этом отчетливо чувствуется тщета и отсутствие веры, тем более что в храм практически никто не заходит, хотя он и открыт, и богослужение совершается… Больно на все это смотреть. К Троицкой родительской субботе этот процесс достигает апогея.

Некрополь, сиречь город мертвых, как бы оживает. Кругом празднично одетый народ. На столиках у могил, аккуратно покрытых салфетками или полотенцами, стоят бутылки, разложена разнообразная снедь-закуска. Тихие с утра, к полудню разговоры становятся громче, некоторые любители поминок уже навеселе… В храм, повторюсь, никто не заходит…

Однажды меня пригласили помолиться (для поминовения) на одну могилку. Молодые, красивые люди стояли вокруг нее. Подойдя, я внутренне оторопел: вся могила была уставлена такой разнообразной снедью, что ассортимент сделал бы честь многим магазинам. Даже не уставлена, а устлана толстым слоем. Хотя все было на тарелках, но самих тарелок из-за лежащих на них продуктов не было видно. Колбаса, ветчина, сало – разных сортов; помидоры, огурцы – свежие и консервированные, зелень, разнообразные фрукты, для которых еще был не сезон, разная сдоба, всевозможные конфеты и шоколад… Венчали этот натюрморт батарея бутылок (марочные вина, разные водки и коньяки) и – ананас. Могильного холма просто не было видно…

Все это и сейчас стоит у меня перед глазами. Священник – человек весьма беззащитный: