Дорогой сновидений - Юлиана Суренова

— Посмотрели бы вы двое на себя со стороны, — хмыкнув, ответил тот.

— Лично я ничего смешного не вижу, — сверля Евсея хмурым пристальным взглядом, мрачно произнес Атен.

— Да перестань, — поморщившись, тот махнул рукой. — Ничего страшного не произошло. Так что оставь девочку… Тем более, что на этот раз тебе готовы дать отпор, — он указал на волчицу, которая, борясь с дремой, недобрым взглядом следила за людьми, затеявшими нелепый разговор в то время, когда было давно следовало ложиться спать.

— И мне вряд ли удастся ему противостоять. А, значит, лучше сразу сдаться на милость победителя, — Атену ничего не оставалось, как перевести все на шутку. Ведь действительно не было такого закона, который запрещал бы дочери хозяина каравана приходить в командную повозку. — И все же, милая, тебе не кажется, что пора спать? Вон и Шуллат, — как бы Мати ни называла свою подругу, все остальные в караване звали священных волков их полными именами, выказывая тем самым свое уважение, — уже засыпает, — караванщик указал рукой на волчицу, которая, словно в подтверждение его слов, широко зевнула и закивала головой.

— Иду, уже иду, — вздохнув, пробурчала девочка, двинувшись к пологу.

Шуши поднялась, опережая подругу, соскочила в снег и замерла, ожидая, когда та последует за ней.

Мати не заставила ее ждать. Она сама торопилась поскорее забраться под свои одеяла, но вовсе не для того, чтобы скрыться от взрослых или уйти от продолжения недавнего разговора с Шуши. Девочка прижимала к себе руку, пряча в рукаве свиток — тот, который, когда Мати отодвигала рукописи в сторону от волчицы, откатился в сторону. Девочка не успела вернуть его обратно в сундук вместе с остальными и побоялась оставлять — тогда бы обнаружилось, что она залезла туда, куда ей совсем не следовало совать свой нос…

"И, потом, я все равно хотела что-нибудь почитать, — здраво рассудив, Мати решила, что все складывается очень даже неплохо. — Главное, чтобы папа не узнал. Нужно будет получше спрятать свиток", — впрочем, она не видела в этом ничего сложного — она привыкла скрывать тайну.

Шуши дождалась, пока девочка, забравшись в дальнюю часть повозки, накрылась меховым одеялом, поерзала, устраиваясь поудобнее, а затем осторожно подобралась к ней, ухнула, притулилась горячим боком и тотчас заснула. Ее теплое дыхание, успокаивавшее сопение заполнило собой всю повозку, внося в нее дух сладкого и безмятежного сна. Прежде он всегда мгновенно уносил Мати на своих крыльях в неведомые земли.

Но на этот раз сон никак не шел, словно что-то мешало девочке заснуть. И она знала что — любопытство. Рука не выпускала свитка, пальцы осторожно поглаживали бумагу, словно надеясь на ощупь понять, что за тайны скрыты в этой рукописи.

Наконец, поняв, что дольше бороться с любопытством она не в силах, да и бессмысленно все это, Мати отогнула край одеяла.

До нее тотчас донеслось недовольное ворчание волчицы:

"Ну, угомонись ты, наконец!"

— Спи. Кто тебе мешает? — несколько мгновений девочка крутила свиток в руках, с интересом разглядывая его с разных сторон. Он выглядел необычно. На наружной стороне не было столь привычных рисунков и символов — пояснений. Ничего, даже знака названия — совершенно чистый лист бумаги, которая даже ничуть не пожелтела.

"Может быть, это новая сказка дяди Евсея, — глаза Мати засияли, — вот было бы здорово!"

Она поспешно раскрутила свиток. И тотчас поняла, что ошиблась. Ясные, четкие символы покрывали гладкий белоснежный лист, не тронутый временем, не раненый дорогой. И, все же, Мати чувствовала: рукопись, которую она держала в руках, древнее самой старой из ее сказок, старше даже священных карт. От нее веяло прошлым, столь далеким, что казалось, будто между ним и настоящим лежит целая вечность.

Девочка испугалась, сама не зная чего. Она хотела поскорее свернуть свиток, убрать его подальше, но тут ей вдруг показалось, что символы начали мерцать, отражая отблески пламени так же, как снег — отсвет полной луны. Мати не удержалась и прочла первый из знаков, который не просто привлекал к себе внимание, но звал, умоляя разделить скрытые в сплетении линий знания. А потом она уже не могла остановиться.

Мати поняла, что держит в руках не всю рукопись, а лишь ее часть — продолжение какой-то старой длинной истории… Может быть, даже легенды. По спине пробежал холодок. Но страх лишь сильнее разжег любопытство.

"Минуло тридцать лет с тех пор, как, маги, ведомые Маром, милостью и властью господина Ута, да пребудет с нами мудрость и сила Его вовеки, победили Нинта, положив конец его ужасному царству смерти…"

Мати остановилась, вернулась назад, стремясь повнимательнее разглядеть знаки имен, убедиться, правильно ли она их прочла. Девочка даже провела по ним пальцем, проверяя, не налипла ли на бумагу какая ниточка, не прошла ли лишней линией трещинка.

Перед ней явно была легенда. За это говорило все, даже построение фраз, не свойственное обычной, повседневной речи.

"Странно", — растерянно глядя на свиток, думала девочка. Конечно, она знала, что когда-то, очень-очень давно у бога Солнца было два имени — Ут и Шамаш. Но со времен древнего сражения с Губителем никто не произносил первого имени, как если бы оно умерло в тот ужасный день. Даже авторы легенд внесли исправления в свои рукописи, заменяя мертвое имя живым. И вот перед ней был знак, который почему-то сохранился. Девочка поморщилась. Ей было неприятно, больно, видя его, вспоминать о том, через какие страдания Шамашу пришлось пройти…

Что же до остальных двух имен, то она вообще никогда не встречала даже упоминания о них. Ни в одной легенде! Хотя… Девочка наморщила лоб, силясь вспомнить… Ей казалось, что отец, шепчась о чем-то со своими помощниками, произносил их…

"Странно все это", — она мотнула головой, пытаясь отогнать наваждения, которые, казалось, подошли к ней вплотную, скрывая в себе что-то… Мати сама не знала, что именно, просто чувствовала: загляни она им в глаза, ей бы это не понравилось.

И девочка решила: лучше вернуться к легенде, которая, казалось, была написана в другом мире, что делало ее только интереснее. И страх отступал перед любопытством, когда рожденная чужой землей опасность страшит куда меньше той, что стоит за спиной.

…"Минуло тридцать лет… Это я уже читала… Ага! Вот… Не случайно говорят: и миг горя дольше столетия, и век счастья кратче мгновения. Мы бы согласились с истинностью этих слов, даже если бы боги отпустили нам на торжество тысячи лет. Но нам было дано лишь эти тридцать… А потом вновь наступило время испытаний.

На смену правлению смерти пришло время бессмертия. Боги конца отвернулись от мира людей. Почему? Не знаю. Мы — простые смертные. Разве могли мы спрашивать о причине Их поступков? Тем более что в первое время мы сочли случившееся не карой, а наградой, ибо бессмертие — разве не об этом мы мечтали? Все казалось восхитительным, особенно после того ужаса, перед лицом которого, в ожидании смерти, мы жили прежде… Но потом… Болезни не ушли. И старость приходила в свой урочный час. Тела ветшали…"