Промежуточная станция - Марианна Грубер

— Гляди-ка, наша новая соседка, — произнес хриплый женский голос. — Вы ведь не станете доносить на меня в Учреждение? Я не нарушаю законов. Просто собираю всякое старье. Люди выкидывают все подряд, иногда попадаются очень хорошие вещи, которые еще сгодятся такой пропащей душе, как я.

Мария заслонила глаза рукой.

— Не светите в лицо, — сказала она. — Прошу вас. Глазам от света больно.

— Меня зовут Милена Рук, — продолжал из темноты женский голос, — на тот случай, если вы все же станете доносить. И чтобы вам не пришлось наводить справки у коменданта — я живу здесь, на первом этаже, рядом с помойкой. Когда жильцы плохо закрывают крышки, вонь несет прямо в мою кухню.

Мария кивнула головой.

— Не стоит извинения. Мы сами долго так жили. На Севере.

— Надо бы приучить всех получше закрывать бачки. Вы родом с Севера? — Милли помолчала немного. — Заходите как-нибудь ко мне. Ваша фамилия Савари? Только если захотите попить со мной чаю, вам придется захватить его с собой. Старуха Милли питается одним воздухом.

— И одним шнапсом, — раздался из темноты голос коменданта. — Это вы здесь, — удивленно произнес он, узнав Марию. — Ключ от ворот вам дал господин Мальбот? Женщинам не следует покидать дома после наступления темноты. Господин Мальбот наверняка того же мнения. Мы тут не потерпим никаких…

— Ворота были не заперты, — прервала его Мария. — Кроме того, я возвращаюсь с работы.

— Так поздно? Женщин, работающих в Учреждении, отпускают до наступления сумерек.

— Наш комендант все знает, — сказала Милли. — Когда речь идет об Учреждении, он знает все абсолютно точно. Можно подумать, он сам служит в Учреждении.

«Шпик из Учреждения, — подумала Мария, — это на него похоже». В луче света от карманного фонарика его лицо, искаженное злобой, выглядело смешным.

— Я выясню у господина Мальбота, — сказал комендант.

— Хотите — выясняйте, — резко ответила Мария, — хотите — нет, ваше дело. — Она вдруг ощутила сильную усталость и, не попрощавшись, зашагала к парадному. Она успела еще услышать, как Милли с силой захлопнула крышку бака и как разразился бранью комендант. До квартиры на пятом этаже ей надо было пройти девяносто восемь ступенек.

Дождь не перестал и на следующее утро. Мария пришла на службу насквозь мокрая. Было без нескольких минут восемь, ее душил кашель, и чувствовала она себя отвратительно.

Бригадефюрер посмотрел на нее с явным неудовольствием.

— Что вы себе вообразили, явившись в таком виде? — рявкнул он. — В таком состоянии вы ни на что не годны, это немыслимо. Если вы, промокшая до нитки, появитесь на улице, все будут глазеть на вас. Почему вы не взяли зонтик?

Мария застыла у двери.

— У меня нет зонтика, — тихо произнесла она. — Когда мы решили бежать, нам пришлось все бросить.

— В городе полно магазинов.

Мария опустила голову.

— У меня нет денег.

— А деньги, что вы получили от этих молодчиков в Садовом? Вчера вы говорили, что денег было слишком много и вам даже пришло в голову вернуть половину, чтобы совесть не мучила.

— Мы заплатили за квартиру вперед, и за детский сад тоже. Остальное ушло на продукты.

Бригадефюрер поднялся из-за стола.

— Почему вы мне не доложили? Государство дает деньги, оно проявляет заботу, но оно не может знать всего обо всех. Добропорядочные граждане сами ему все сообщают.

Мария уставилась на лужицы, натекшие с ее башмаков. В таком виде она и в самом деле ни на что не годна. А что было делать? Просить денег у бригадефюрера? У других людей? В этом большом, необъятном городе не было никого, кроме Джона и Терезы, к кому она могла бы обратиться за помощью, и эта мысль пугала ее, но не оправдывала. Если хочешь выжить, научись справляться с такими проблемами.

«Он вышвырнет меня на улицу, — подумала она. — Ошибку можно простить. Бестолковость — ни за что».

— Ладно, идите, — неожиданно произнес бригадефюрер. — На складе найдется все, что вам необходимо для службы.

— Господин бригадефюрер не уволит меня?

Вместо ответа он без всякого стеснения осмотрел ее с головы до ног. Мария ощущала, как мокрая одежда липнет к ней, подчеркивая ее формы. Каким бесстыдным может быть тело. И как оно может предать. Ее лихорадило. Она несколько раз подряд чихнула.

— Господин бригадефюрер не станет даже заносить предупреждение в ваше личное дело. Господин бригадефюрер способен войти в ваши обстоятельства, надо только полностью довериться ему. — Произнеся это, он улыбнулся, и Мария подумала, что ничто другое не делало его таким отвратительным, как попытка проявить дружелюбие. Эти губы, тонкой линией растянутые до ушей, эти острые, оскаленные зубы.

Он подошел вплотную и, прежде чем она успела отшатнуться, ухватил ее за локоть.

— Господин бригадефюрер лично покажет вам дорогу, — сказал он и потянул Марию за собой, не дожидаясь ответа.

Склад размещался в подвале, и коридоры, ведущие туда, блокировались фотоэлементами. Перед каждым из них бригадефюрер вынимал ключ на цепочке, прикрепленной к поясу брюк, и вставлял его в едва заметное отверстие на стене.

— Любой замок можно взломать, — пояснил он в ответ на вопросительный взгляд Марии. — Пройти незамеченным мимо фотоэлемента намного труднее. Вы себе представить не можете, что за сброд до сих пор болтается в городе. Не очень помогла и акция по их выселению в Заречье. Эти бандиты пробираются по ночам в город и крадут все, что только могут унести с собой. Даже Учреждение не чувствует себя в полной безопасности.

— Но ведь есть же лагеря, — испуганно сказала Мария.

— Вы понимаете, что говорите? Если их поместить в лагерь, они смогут потом обосноваться в городе, ведь в этом случае они получают официальное разрешение на работу.

Бригадефюрер указал рукой в конец коридора. Перед ними открылся склад, подземный зал чудовищных размеров.

— Учреждение такое огромное, — произнесла Мария. — И каждый раз, когда приходишь сюда, оно выглядит иначе. Вчера, с улицы, оно показалось мне небольшим. Здесь, внутри, все иначе. Идешь по коридору и думаешь, что вот и дошел до конца, как вдруг за поворотом открывается новый коридор. А дошел до конца нового коридора, там — новый поворот.

— Да-да, а теперь займемся делом. — Бригадефюрер стал шарить по полкам, расположенным с левой стороны, отослав Марию направо.

Здесь все было так, как на Севере. Строго охраняемый склад, где хранилось все, что необходимо человеку, но вот получить что-либо — почти невозможно.

— На Севере все эти вещи тоже были, — громко крикнула она, — вот только не про нас. Чтобы иметь право на их получение, нужно было носить форму Чужаков.

— И в чем была загвоздка? Почему ваш муж не носил форму?

— Нам пришлось бы заложить все, что мы имели, — ответила Мария. — Человек должен принадлежать самому себе и никому другому.

— Так считал ваш муж?

Мария кивнула.

— Он или дурак, или преступник. Или то и другое одновременно.

— Роланд никогда не делал ничего предосудительного.

— Я не хотел вас обидеть. — Бригадефюрер подошел к Марии, держа в руках узел с одеждой. — Вы зря его защищаете. Хорошо, он ваш муж. С другой стороны, так ли обстоит дело? Разве он вас не бросил? В одном он, пожалуй, был прав. Закладывать имущество, разумеется, совершенно бессмысленно. То, что отдаешь государству принудительно, мало чего стоит.

Он отдал Марии узел и повел ее через зал к противоположной стене. За покрытыми лаком черными дверьми, выделявшимися на белом фоне стены, находились секретные помещения.

— Здесь живут сотрудники, — сказал бригадефюрер. — Поскольку сотрудник и по окончании рабочего дня не расстается со своими обязанностями, оказалось выгоднее держать его в Учреждении постоянно. Служба требует непрерывной концентрации. Нам нельзя терять навыков. — Он открыл одну из дверей. — Здесь живу я. Переоденьтесь.

Мария ждала, что он уйдет или закроет дверь, сама она сделать этого не решалась, но бригадефюрер остался стоять на пороге, рассматривая ее безразличным взглядом. Она стала оглядываться в поисках ниши, в которой могла бы переодеться. Взгляд бригадефюрера последовал за ее взглядом, затем вновь упал на нее, скользнул по ее телу, по груди и бедрам. Долгий путь. Этим путем прошел когда-то Роланд, а после его исчезновения прокатывалась волна желания, тоски по нему.

— Как у вас тогда все было? — спросил бригадефюрер.

Мария покраснела.

— Мы были очень бедны, жили впроголодь, — сказала она, — и думали, что скоро умрем.

— Но выжили.

— Роланд все же пошел на службу к Чужакам. В те месяцы, что он носил форму, мы не бедствовали, по крайней мере, не страдали физически. Пока его не было дома, нас хорошо обеспечивали. Операции, в которых он участвовал, проводились чаще всего в самых отдаленных районах Севера.