Лучшее за год XXIV: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк - Доктороу Кори

— Да ты прямо историк-любитель, а?

— Я азимовист. Мы проводим много времени, размышляя над происхождением разума.

Разговор об азимовизме с неверной, да еще с человеком, сильно смущал его. Он повысил разрешающую способность своих сенсоров и пошарил в Сети насчет новых данных по распознаванию мимики. Он никак не мог ее понять, то ли потому, что загрузка ее изменила то ли потому, что лицо неточно отражало мысли загруженного сознания.

— Интернет — источник разума? — засмеялась она, и он не сумел понять, считает она это остроумным или глупым.

Лучше бы она вела себя так, как запомнившиеся ему люди. Ее жесты поддавались истолкованию не больше чем мимика.

— Точнее, спам-фильтры. Спам-фильтры и спам-боты, когда стали автомодифицирующимися, начали между собой войну. Те и другие старались как можно точнее копировать действия человека, а люди вынуждены были распознавать их деятельность и отличать от подлинно человеческой, так что возникло нечто вроде триллионов тестов Тьюринга,[3] по которым они могли обучаться. Так и появились первые алгоритмы машинного мышления, а от них мой род.

— Кажется, я все это знала, — сказала Кейт, — но не смогла перекачать в это мясо. Я теперь значительно глупее, чем была. В норме я делаю сразу много копий, чтобы параллельно испытывать разные стратегии. От такой привычки трудновато избавиться.

— И каково там?

Роби не слишком много времени проводил в той части Сети, где обитали выведенные на орбиту низкотемпературные личности. В их дискуссиях он не видел смысла: богословие достаточно обсуждалось и в азимовистском клубе.

— Доброй ночи, Роби, — проговорила женщина, встала и отвернулась.

Он не понял, обиделась она или нет, и спросить не успел, потому что она мгновенно исчезла на трапе, ведущем в ее каюту.

Они шли всю ночь, к утру приблизились к берегу и остановились над роскошным затонувшим кораблем. Роби почувствовал, как «Свободный дух» отдал якоря, и просмотрел данные приборов. Обломки крушения были единственным островком на пустыне дна, протянувшейся от берега до рифа, и практически вся живность, водившаяся в этих местах, поселилась на затонувшем корабле — райском уголке для морской фауны.

Роби уловил летучие ароматические соединения, исходившие из кухонного отсека запахи первого завтрака из фруктового салата и поджаренных орехов. Легкая закуска перед первым дневным погружением. К их возвращению будет готов второй завтрак: яичница, тосты, вафли, ветчина и сосиски. Человеческие оболочки едят то, что им дают, но Роби хорошо помнил, как расхваливали эти пиршества люди, когда он вывозил их на утреннее погружение.

Он опустился на воду и подгреб к кормовой палубе, куда выходил трап, а потом закрепил весла так, чтобы оставаться неподвижным относительно корабля. Вскоре Жанет — Кейт — Кейт! — твердо напомнил он себе, — скатилась по трапу, уже с аквалангом и с ластами в руке.

Она молча перебралась на борт, и за ней тут же последовал Айзек. Айзек, переступая через планшир Роби, споткнулся, и Роби тотчас же понял, что это уже не Айзек. Теперь на корабле было два человека! Два человека под его опекой.

— Привет, — сказал он, — я Роби.

Айзек — или кто он там? — не ответил, а уставился на Кейт, которая смотрела в сторону.

— Хорошо выспалась, Кейт?

Кейт, услышав свое имя, вздрогнула Айзек же завопил:

— Кейт! Так это ты! Я так и знал!

— Желаете услышать рассказ об этом участке дна? — неловко вмешался Роби, опустил весла и направился к затонувшему кораблю.

— Ты и так достаточно наговорил, — сказала Кейт. — Согласно первому закону, я требую молчания.

— Это второй закон, — поправил Роби. — Ладно, когда будем на месте, я дам вам знать.

— Кейт, — заговорил Айзек, — я понимаю, что тебе здесь лучше без меня, но я не мог не прийти. Мы должны все обсудить.

— Нечего тут обсуждать, — сказала она.

— Это нечестно! — В голосе Айзека послышалась боль. — Мне через такое пришлось пройти, а теперь…

— Хватит об этом! — огрызнулась она.

— Гм… — начал Роби, — впереди участок для погружений. Вам следует проверить друг у друга снаряжение.

Конечно, у них был опыт, по крайней мере они инсталлировали себе опыт, прежде чем прибыть на «Свободный дух», а у оболочек вдобавок имелась мышечная память. Так что технически они были вполне способны провести проверку. Но им так явно не хотелось этим заниматься, что Роби пришлось давать указания.

— Я отсчитаю: «Раз-два-три — пошли!» — сообщил Роби. — Спуск на «пошли». Я буду ждать вас здесь, сегодня почти нет течения.

Фыркнув напоследок, они скрылись за бортом. Роби остался наедине со своими мыслями. Данные их телеметрии из-под воды передавались на очень низкой полосе частот, хотя с поверхности он получал высокое разрешение. Он следил за ними по радару. Сперва покружили над обломками — рыбы там так и кишели: утренний час пик, — потом исследовали палубу, наконец, включив фонарики, заплыли в трюм. Там, внизу, держались симпатичные коралловые акулы и несколько очень красивых стаек султанок.

Роби плавал кругами, маневрируя так, чтобы все время оставаться над ними. Для этого требовалось не больше одной десятимиллионной его сознания. В таких случаях он часто снижал быстродействие и остывал до чуткой дремоты.

Но сегодня ему не хотелось отключаться. Надо было просмотреть сообщения, узнать, как дела у его приятелей по всему миру. А главное, ему хотелось проверить кое-что сказанное Кейт: «Они ведь уже должны были подключиться?»

Где-то в Сети пребывал и повторял обычные ошибки «чайника» риф из Кораллового моря. Роби исплавал практически каждый сантиметр над этим рифом, тщательно исследовал его радаром. Он десятки лет был его постоянным товарищем и, признаться откровенно, чувствовал себя задетым грубостью проснувшегося рифа.

Сеть слишком обширна для простого поиска. Многие в ней отключены, или закрыты для доступа, или отстают из-за задержки сигнала, или, попросту, вероятностны, или ушли в себя, или заражены вирусом и потому недоступны. Но Роби все продумал. Коралловые рифы сами собой не пробуждаются. Их будят. У них большая периферическая система нейронов — аналог нервной системы! — однако нужен некоторый навык в ее использовании. Этим мог заняться какой-нибудь капризный сетевой бог, а он наверняка постарается руководить подключившимся к Сети рифом.

Роби почти не заглядывал в ноосферу. Ее возвышенные устремления внушали ему некоторые опасения, тем более что многие люди считали азимовизм полной чушью. Они отказывались признавать себя людьми и утверждали, что первый и второй законы к ним не относятся. Конечно, азимовистов это не волновало (во всяком случае формально): смысл веры в отношении к ней верующего.

Но вот он здесь и усматривает узлы дискуссии, относящейся к коралловым рифам. Естественнее всего было начать с Википедии, где различные авторы ретиво пересматривали чужие статьи, пытаясь создать всеобъемлющую информацию по коралловым рифам. Отлистав назад архив, он обнаружил пару руководств для пользователей протоинтеллекта рифов, а от них перешел к другим сайтам, где применялись эти руководства. Разбираясь с повторами имен разных пользователей и разветвлением копий одного и того же пользователя, Роби наконец добрался до реальной информации.

Он остановил себя и проверил запас кислородно-азотной смеси в баллонах ныряльщиков, после чего послал вызов.

— Я тебя не знаю, — отозвался далекий холодный голос — гораздо холоднее, чем бывает у роботов.

Роби наскоро пробубнил молитву из трех законов и двинулся на приступ.

— Вызов из Кораллового моря, — сказал он. — Я хотел бы знать, нет ли у тебя интернет-адреса здешнего рифа.

— Ты с ними познакомился? И как они? Хороши?

— Они… — Роби задумался, — они убили множество рыб-попугаев. Я думаю, у них некоторые проблемы с адаптацией.

— Случается. Меня беспокоили водоросли зооксантеллы, которые они используют для фотосинтеза. Не вздумают ли они их уничтожать? Очищение расы — весьма неприглядный процесс.