Инвестор. Железо войны (СИ) - Николай Соболев

— Полковник ранен и без сознания, — почти прошипел генерал, не сводя с него недоверчивых глаз.

— Мы сделали все, что возможно, — стоял на своем Панчо.

— Этого мало, — шевельнул усами генерал, — мои люди должны делать и невозможное!

Он помолчал, отпустил рукав Панчо и выдохнул:

— Ступай, я распоряжусь о тебе.

Пошатываясь, Панчо побрел вдоль состава. От локомотива тянуло угольным дымком, каленым железом и паром, из клубов которого неожиданно появился Хуан — в новенькой форме, которую носили солдаты-федералы, но в сомбреро вместо фуражки и с двумя узкими полосками на рукаве.

— Капрал… — удивленно протянул Панчо. — Когда успел?

— За доставку сообщения полковнику Фьерро!

— А что же ты про меня не сказал?

Хуан только хмыкнул и пожал плечами.

— Я думал, ты мне друг, — внезапно ослабевший Панчо присел на подножку вагона.

— Прежде всего я боец генерала Вильи! И ничего тебе не должен!

Мысль о том, что ему никто ничего не должен, здорово помогла Панчо выжить в следующие несколько лет.

* * *

Панчо лежал на кровати в комнате с наглухо задернутыми шторами. Тампон, прижатый к голове, почти перестал напитываться кровью — еще полчаса и можно будет ехать на причал.

— Потом Хуана и меня послали к генералу Сапате, с целым отрядом для верности. Добрались не все, Хуан потерялся, а половина отряда полегла в засаде. А когда я добрался до Сапаты, оказалось, что Хуан попал в плен и выдал наш маршрут…

Джонни неразборчиво выругался под нос.

— Потом… — Панчо попытался приподняться на локте.

— Лежи, лежи, — слегка надавил ему на плечо Ося.

— Потом генерал Вилья поссорился с генералом Каррансой, и нам пришлось воевать со вчерашними союзниками.

— Обычное дело для революции, — хмыкнул Джонни.

— Да уж, — поддержал его тяжелым вздохом Ося.

— Два года боев, до самого поражения при Агуаскальентесе. И не единой царапины, кроме той контузии, да вот сегодня, — усмехнулся Панчо и потрогал тампон.

— А что с Хуаном?

— Не знаю, кажется, его повесили.

— А ты?

— Партизанил до самого конца, до третьего сражения за Сьюдад-Хуарес, когда мы проиграли каррансистам и гринго. Я не хотел покидать Мексику, но все было кончено, Северную дивизию рассеяли, я сумел перебраться через границу, в Штаты…

— Хотел стать богатым человеком? — Ося дружески ткнул кулаком в бок Панчо.

— И это тоже, — страдальчески сморщился однофамилец генерала. — Но прежде всего, у меня в Мексике ничего не осталось. И обратной дороги туда, скорее всего, нет.

— Почему? Богатому человеку везде рады, — удивился Джонни.

Панчо помолчал, словно решая, нужно ли рассказывать все до конца, но все-таки договорил:

— Еще до Сьюдад-Хуареса мне попался узкомордый… Тот, что сестру…

Джонни слегка прижал руку Панчо ладонью.

— Его взял в плен наш разъезд, и тогда я нарушил приказ Вильи доставить языка, я зарезал сукина сына, не дожидаясь, когда его расстреляют или повесят после допроса…

Все помолчали, но Панчо еще не закончил:

— Мне кажется, узкомордый выжил только для того, чтобы я смог отомстить… Так что к югу от Рио-Гранде на меня многие в обиде, если я вернусь, меня, скорее всего, убьют из-за угла.

— Это если ты вернешься под своим именем и начнешь шастать в своих местах, — утешил его Джонни. — Ладно, как там твоя ссадина?

Панчо снял тампон — на ранке уже запеклась корочка, обильно смазанная йодом.

— Пожалуй, я могу ехать.

Глава 2

Первым делом — самолеты!

Как оказалось, просвистевшая над ухом пуля — прекрасное средство для ускорения сборов. Без нее неизвестно сколько валандались бы, тем более, что после моего решения свалить на ближайшем трансатлантике Панчо уперся:

— Не, прямо сейчас нельзя, ничего не успеем!

— Нельзя-нельзя, — облизнулся Ося. — Задачи надо дорешать, инструкции выдать, да просто попрощаться, в конце концов!

Ага, знал я его «задачи» — одна из них с голой попой шастала надысь у меня по квартире. И какие инструкции он всю ночь давал двум оставшимся, тоже догадываюсь.

Но так-то ребята правы: в поездке можно переделать кучу дел, особенно в части планирования и обработки информации, но для этого одних радиотелеграмм мало, а местный аналог Интернета пока только в бумажной форме. Если вещи да зубные щетки накидать в чемоданы можно за полчаса (а то и вообще не брать, а купить по дороге), то вот со справочниками дело куда хуже. «Промышленность Чехо-Словакии», «Бюджетная политика Франции» или даже «Пятилетний план в России: опыт анализа» у нас на полках не стояли, не в пример сочинениям по акциям и биржевой игре.

Беда с книгами в том, что в отличие от Интернета, невозможно сделать нужную выборку — если требовались данные по авиапроизводству Италии, то приходилось запасаться целой кучей изданий, от бюджетных отчетов до путеводителей по отдельным городам. За три дня наши люди выгребли, наверное, все подходящее из всех книжных магазинов на Манхэттене, и еще пару дней я с воспаленными глазами просеивал добытое. Даже с учетом того, что две трети купленного ушло в отвал из-за крайне низкой плотности информации, а то и вовсе ее отсутствия, набралось два неподъемных кофра, пришлось заказывать грузчиков с машиной и тележками для доставки на пароход.

По ходу сборов Ося и Панчо нудели, что торопиться не надо, хорошо бы подождать недельку-другую, а еще лучше месяц, тем более, столько книг, столько дел… но очень резко поменяли мнение после выстрела.

Не успели вернуться детективы, посланные осмотреть здание напротив, как Ося уже сидел в коридоре на чемоданах, слегка подпрыгивая от нетерпения, а Панчо порывался ехать прямо так, с марлевым тампоном. Люди Лаврова без малейших трудностей обнаружили сожженную дотла позицию снайпера — пока пожарные боролись с огнем, винтовка обгорела до ствола — но на этом все успехи закончились. Явно не дурак стрелял: как понял, что промахнулся, квартиру запалил и немедленно сдернул, ищи теперь, куда он нырнул — четыре станции сабвея вокруг!

Оставалось валить из Нью-Йорка по-быстрому, но осторожно.

Вместо привычного авто во двор дома подали грузовики, под тентом кузова нас довезли до портового пакгауза, а уже оттуда по закрытым служебным трапам мы попали на лайнер. Судовая компания, вместо того, чтобы отклонить такой странный запрос на посадку, на цирлах бросилась исполнять, и уже на борту стало ясно, почему — пассажиров в первом классе по сравнению с прошлым разом вдвое, если не втрое, меньше. Один из признаков кризиса: если нет денег, то в первую очередь урезают расходы на роскошь и развлечения.

Даже те, кто после Черного вторника мог себе позволить трансатлантический вояж, вели себя куда