Рядом с Сухим - О Самойлович

Хотелось бы еще подчеркнуть такую особенность Павла Осиповича: он имел дар видеть перспективу, умел выделить из всех новых предложений наиболее прогрессивные и тогда активно поддерживал их. Так, например, произошло с предложением ведущего конструктора отдела гидравлического оборудования М. М. Марголина о разработке "искусственного сердца". Это было совершенно новое, но не свойственное авиации направлением работ. П. О. отреагировал мгновенно и связался с Министерством здравоохранения СССР и ведущими специалистами в области сердечных заболеваний, в частности с профессором В. И. Шумаковым. В течение года был построен новый корпус, в котором разместилась, созданная с нуля, лаборатория искусственного сердца. В процессе настоящей работы всегда случаются конфликты. Хотел бы привести пару примеров того, как П. О. Сухой мог находить выход из таких ситуаций. В ходе разработки компоновочных схем самолетов у меня постоянно не складывалась работа с зам. Главного конструктора И. Е. Баславским. У него отсутствовало, как он сам признавался, пространственное воображение, он не умел "читать" чертежи и требовал изготовления так называемых "смотровых" моделей из пенопласта. На это уходило много времени. После осмотра модели он ехал в ЦАГИ с чертежами для обсуждения и согласования и, как правило, возвращался с полным мешком замечаний, которые в большинстве случаев мною не принимались. Опять обсуждения, опять новые поездки Баславского в ЦАГИ, новые замечания и т. д. Мне это надоело. Я был вынужден в категорической форме поставить перед П. О. вопрос о том, что я должен ездить в ЦАГИ вместе И. Е. Баславским. К моему удивлению, Сухой сразу же согласился, хотя Баславский таким решением остался недоволен. Но, повторяю, подобные конфликты - обязательное "приложение" любого дела, и справедливость требует сказать, что имя И. Е. Баславского незаслуженно не упоминается во всех публикациях, будто бы его и не было. На самом деле Баславский внес очень значительный вклад в разработку аэродинамических компоновок практически всех самолетов, созданных под непосредственным руководством П. О. Сухого.

Другой эпизод связан с тем, что я как-то в силу своей самоуверенности (или по глупости, что, собственно, одно и то же) пожаловался П. О. на его заместителя по прочности Николая Сергеевича Дубинина, что тот его подводит. Дело обстояло так: моя задача заключалась в том, чтобы загнать вес конструкции в установленный лимит, а Дубинин, из соображений прочности, этот лимит завышал. Сухой мне на это ответил: "Я знаю Николая Сергеевича более 25 лет, знаю все его слабости и ошибки, знаю, где он прав, а где он, в своих интересах, немного искажает истину. И то, что я это знаю, главное. А теперь представьте, что я начал работать с новым прочнистом, более умным и грамотным инженером. Мне, для того, чтобы его изучить, потребуется несколько лет. А Дубинин меня ни разу не подвел, никогда не сломалось крыло, никогда не возник флаттер и бафтинг. А вам надо научиться уважать сотрудников, с которыми работаете". Так он защитил от нападок своего старого соратника, а мне - холодный душ и отличный урок на будущее.

Сухой абсолютно не прощал своим бывшим сотрудникам предательства. С самого начала организации КБ начальником бригады общих видов был Николай Александрович Фомин. В 1949 г., когда КБ Сухого было ликвидировано, Фомин ушел на преподавательскую работу в МАИ и стал там заведующим кафедрой "конструкции и проектирования самолетов". Когда в конце 1953 г. КБ было вновь восстановлено, П. Сухой стал приглашать на работу своих старых сотрудников. Пришли почти все, отказались лишь некоторые, в том числе - и Н. А. Фомин. В 1959 г., когда КБ было уже на взлете, в серийное производство запускались самолеты Су-7Б и Су-9, Фомин решил вернуться в КБ на 0,5 ставки с работой по совместительству. П. О., мало того, что его не принял, он поручил встретится с Фоминым и сообщить ему об отказе мне. Надо сказать, для меня это была нелегкая миссия, ведь прошло всего три года, как я слушал лекции Фомина по курсу проектирования самолетов. Здесь надо сказать об отношении П. О. Сухого к "варягам", т. е. к тем людям, которые были присланы ему "сверху", приказом министра. Первым среди них был Н. Черняков. Полгода по прибытии он просидел, ничего не делая, в крошечном кабинете рядом с парткомом завода и оказался востребованным только на тему Т-4. Аналогичная ситуация сложилась и с зам. Главного конструктора М. П. Симоновым, переведенным к нам от Р. Л. Бартини. Придя на работу в КБ Сухого, он всеми силами добивался того, чтобы П. О. дал ему самостоятельную тему. Я ему тогда помог - ходил с этим вопросом к генеральному несколько раз. Наконец Сухой согласился и назначил Симонова руководителем темы Су-25 (именно поэтому на окончательном компоновочном чертеже самолета Су-25 стоит его утверждающая подпись), но этому воспротивился Е. Иванов и добился-таки отстранения Михаила Петровича от руководства темой. Пробыв на теме не более месяца, Симонов был назначен руководителем летных испытаний самолета Су-24 в ГНИКИ ВВС (город Ахтубинск), где и находился до весны 1975 г. Еще один небезынтересный момент. В то время я уже начал выезжать в свет, в Госкомитет, ВВС, на другие фирмы. П. О. сказал, что никаких запретов на мои поездки не налагает. Однако есть одно "но": ему не хотелось бы, чтобы я встречался с представителями КБ Яковлева. На мое "почему?" ответа не последовало. Думаю, что это являлось следствием трудного для П. О. Сухого периода работы во время войны и в первые послевоенные годы. В то время заместителями наркома (потом - заместителями министра) были П. В. Дементьев, П. А. Воронин и А. С. Яковлев. У меня сложилось впечатление, что все они Сухого не любили, особенно Яковлев, который и приложил руку к ликвидации КБ в 1949 г. Сухой платил ему тем же - игнорированием как человека.

После смерти Сталина П. В. Дементьев, став министром, восстановил КБ Сухого, но нормальные отношения между ними так и не наладились. Я бы так охарактеризовал ситуацию: Дементьев не любил Сухого, но очень уважал. Он не допустил ни одного публичного выпада в адрес Павла Осиповича. Видимо, не случайно среди конструкторов он имел прозвище "Петр Великий". Кстати, после Дементьева стало своего рода традицией давать министрам прозвища. Так, Василия Александровича Казакова прозвали "Василием Блаженным", а Ивана Степановича Силаева - "Иван Грозный". Последнему министру, Аполлону Сергеевичу Сысцову прозвище придумать не успели - он был снят с работы в 1991 г. за активную поддержку ГКЧП. Что касается П. В. Дементьева, то с ним связан эпизод с моим назначением заместителем Главного конструктора. Это произошло в августе 1972 г. Дементьев вызвал П. Сухого и попросил его назвать кандидатуру возможного преемника. Я не знаю, о чем они говорили. Я знаю только то, что именно в этот день Министр подписал приказ о моем назначении. П. О. меня в тот же день вызвал, поздравил, но больше ничего не сказал. Спустя месяц Дементьев вызвал меня к себе для личного разговора. Я, как дисциплинированный человек, пошел доложиться П. О. В это время у него в кабинете находился Иванов, который сказал П. О., что поедет вместе со мной. Сухой согласился, он всегда соглашался с Ивановым. Мы с Е. А. Ивановым приехали к министру, состоялся очень короткий, ничего не значащий разговор. И только потом я понял, что Дементьев поставил на мне "крест", - какой же это руководитель, если он на личную встречу с министром приезжает с "нянькой". Можно предположить, что нелюбовь П. Дементьева к П. Сухому и В. Мясищеву сказалась и в том, что они не были избраны академиками, хотя практически все Генеральные конструкторы, в том числе и из следующего поколения (Р. А. Беляков, Г. В. Новожилов, А. А. Туполев) получили это высокое звание. В 1973 г. П. О. Обратился по этому вопросу в ЦК КПСС и министру. ЦК дал указание Президенту АН СССР М. В. Келдышу избрать П. О. Сухого членом-корреспондентом АН СССР. Однако к ближайшему заседанию этого сделать не успевали. Следующего собрания Академии наук в декабре 1975 г. П. О. Сухой уже не дождался. Аналогично обстояли дела и с воинскими званиями. Дементьев, Яковлев, Туполев - генерал-полковники; Ильюшин, Лавочкин, Микоян - генераллейтенанты, Мясищев - генерал-майор. И только Сухой как был прапорщиком царской армии, участником военных действий в 1915-1917 годах, так и остался в этом звании. Тихий, скромный, интеллигентный, П. О. был просто не способен вырывать себе награды и звания.