Раб своей возлюбленной - Ронда Грей

Глаза Кристины привыкли к темноте, и она разглядела незнакомца. У него был ровный нос, красиво очерченные губы и густые темные волосы.

— А я? — взволнованно прошептал он. — Меня ты узнаешь?

Кристина судорожно вздохнула. Значит, она должна была узнать этого человека?

— Нет, я вас не помню.

Повисла долгая, почти осязаемая тишина. Незнакомец поднялся с кровати. Несколько секунд он смотрел на Кристину, затем провел пальцами по волосам.

— Доктора предупреждали меня, что этого следует ожидать, — произнес он, — но… — Мужчина беспомощно пожал плечами, и Кристина почувствовала жалость к этому человеку.

— Я прошу прощения… — пролепетала она.

Незнакомец горько улыбнулся. Он снова сел на кровать и взял руку Кристины. В это мгновение она вдруг увидела все происходящее как будто со стороны. Вот мужчина склонился над ладонью женщины, чтобы поцеловать ее.

Была ли этой женщиной сама Кристина? И не собирается ли незнакомец проделать то же самое с ней?

От предчувствия чего-то необычного у Кристины сильно забилось сердце, но мужчина положил ее руку на постель и нежно похлопал теплой ладонью.

— Ты ни в чем не виновата, Тина. Тебе незачем извиняться.

В эту минуту душу Кристины обуревали сложные чувства.

— Пожалуйста, скажите, как вас зовут, — тихо попросила она.

Губы незнакомца дрогнули. Он встал, подошел к окну и долго стоял там, вглядываясь в ночь. Затем повернулся к Кристине.

— Конечно, скажу. — Он вдруг как-то переменился, его жесткий тон испугал Кристину. — Меня зовут Сидней. Сидней Рейнольдз.

Кристина помедлила в нерешительности. Желудок ее неприятно сжался. Она почувствовала страх.

— Сидней Рейнольдз, — повторила она, словно надеясь отыскать что-то знакомое в звуках этого имени. — У нас… одна и та же фамилия.

Сидней неожиданно улыбнулся.

— Твоя сообразительность тебя не покинула. Тина. Да, мы оба носим фамилию Рейнольдз.

— Значит, мы родственники?

По лицу Сиднея пробежала судорога. Он криво усмехнулся.

— Совершенно верно, дорогая. Я твой муж.

2

В больнице все медсестры знали Сиднея в лицо. Впрочем, это было неудивительно, потому что с момента поступления сюда Кристины прошло уже две недели. Удивляло другое — каждое появление Сиднея становилось для медперсонала событием.

Дженет рассмеялась, когда Сидней впервые рассказал ей о неожиданно приобретенном статусе суперзвезды.

— Я же не Кларк Гейбл! — возмущался он. — На днях, пока я добрался до палаты Тины, у меня несколько раз попросили автограф. Чего они хотят от неприметного бизнесмена?

— Не скромничай, — заметила Дженет. — Насколько мне известно, с тобой периодически консультируется министр обороны и даже звонит сам президент. А насчет неприметности… Не тебя ли внесли в десятку самых сексуальных мужчин Сан-Франциско?

— Глупее этого я в жизни своей ничего не слышал! — вспылил Сидней. — Кому только это пришло в голову?

Однако у газетчиков было иное мнение на этот счет. Известие о том, что жена Сиднея Рейнольдза пострадала в результате дорожного происшествия, оказалось для них лакомым куском. Они слетелись к больнице раньше, чем туда прибыл Сидней. Выйдя из такси, он увидел лес микрофонов и услышал массу вопросов, некоторые из которых невозможно было бы задать даже самому близкому другу. Сцепив зубы, Сидней пробился сквозь толпу репортеров к входу в больницу.

С тех пор, хорошо усвоив первый урок, Сидней приезжал в больницу только в машине. Этот лимузин очень нравился Кристине. Она обожала роскошный салон со встроенным баром, телевизором и проигрывателем, отделенный от шофера специальной перегородкой.

В этом заключалась своеобразная ирония — с момента происшествия автомобиль, который Кристина любила, а Сидней ненавидел, стал основным средством передвижения Рейнольдза. Дело в том, что охрана больницы не позволяла таксистам подъезжать к главному входу. Для лимузина же путь был свободен.

Сидней захлопнул дверцу и быстро вошел в больницу. Сегодняшнее посещение было последним. Завтра Кристине предстоял переезд в реабилитационный центр «Оазис», пользующийся превосходной репутацией благодаря безупречному медицинскому обслуживанию и обеспечению преграды для нежелательных посетителей. Газетчикам туда путь будет заказан.

Сидней вошел в лифт и протянул было руку к кнопкам, как вдруг через закрывающиеся дверцы протиснулась молодая женщина с микрофоном в руке. Она включила магнитофон и обратилась к Сиднею:

— Мистер Рейнольдз, миллионы наших читателей интересуются состоянием миссис Рейнольдз. Не могли бы вы сказать несколько слов?

— Миссис Рейнольдз чувствует себя хорошо, спасибо, — вежливо ответил Сидней. — Пожалуйста, выключите микрофон, — добавил он.

— Вы можете сказать мне правду, мистер Рейнольдз. Говорят, ваша жена находится в коме? Ходят слухи, что несчастье случилось по дороге в аэропорт, откуда вы собирались отправиться в Мексику, где должно было состояться нечто наподобие второго медового месяца. Вы можете подтвердить это для наших читателей?

Интересно, подумал Сидней, разглядывая назойливую репортершу, как бы ты отреагировала, если бы узнала, что Кристина действительно направлялась в аэропорт и мы собирались в Мексику, но совсем по другому поводу — чтобы быстро и без осложнений развестись. Но Сидней не желал предавать огласке эти сведения — его личная жизнь никого не касается. Кроме того, сейчас о разводе не может быть и речи, размышлял Сидней, Кристина моя жена, и я буду о ней заботиться, пока она не поправится…

— Мистер Рейнольдз, — репортер не собиралась сдаваться, — поделитесь своим горем и вам станет легче.

— Э-э, мисс…

— Смит. Дора Смит, но для вас просто Дора.

— Так вот, Дора, — ядовито улыбнулся Сидней. — Последуйте моему доброму совету и не суйте нос не в свои дела!

Неизвестно, что рассмотрела Дора Смит во взгляде Сиднея, но как только кабина остановилась, она тотчас выскочила из лифта.

— Вы забываете, что мы живем в свободной стране, и у прессы есть право… — услышал Сидней, прежде чем закрылись двери.

Я тоже обладаю кое-какими правами, устало подумал Сидней. Впрочем, что толку спорить с газетчиками?

Последние недели были очень трудными. Сидней чувствовал себя совершенно разбитым. Он больше не любил Кристину и даже не был уверен, что вообще когда-либо питал к ней какие-то чувства. Но его потряс телефонный звонок, известивший о катастрофе. Сидней не был бессердечным человеком. Он не мог оставить в беде женщину, на которой был женат.