Сыр (сборник) - Кристина Ятковская

– Птиц не хватает.

– Или корабля.

– Будет больно?

– Немного заложит уши.

Он улыбался.

Взлётно-посадочная полоса казалось длинной, как Столетняя война, и такой ровной, что дух захватывало, кажется, это было самое ровное место на всей земле. Оставалось совсем чуть-чуть подождать.

Как если бы всё закончилось

Захлопнул ставни, подёргал замки и убедился, что они держатся прочно. Проверил половицы – достаточно ли скрипят. Пробежался ещё раз по комнатам и заглянул в шкафы.

Кажется, взял всё нужное, кажется, всё в порядке, всё по-настоящему устроено, убрано и поправлено, можно идти. Нужно идти.

Подкрутил кран. Посидел на кровати, оглядывая темноту.

Немного помешкав, вытащил из ящика стола тетрадку, вырвал разлинованный лист и набросал несколько строк, низко склоняясь над бумагой, так, что затылок едва выглядывал из-за плеч:

«Простите меня.

Больше никаких мыслей.

Оскар»

Солнце стояло невысоко; хотелось вдыхать как можно глубже, впитать бирюзовый воздух и начать с послезавтра, легко перепрыгнув завтрашний день. Всё было готово. Я был готов к большому взрыву, из которого по уже давно свершённым подсчётам должны родиться новые тела, достаточно обширные и многочисленные для того, чтобы в них нашлось место для не такого уж крупного мальчика.

Взрыв прогремел ровно через пятнадцать минут; я не обернулся. Осень в тот год миновала чуть-чуть быстрее обычного: в одно светлое утро деревья как по команде скинули все до единого свои листья.

Первое письмо маленькой Иды, не вовремя

Я думала, я думаю, не надо всё это было. Я приду ещё, но ты не смотрел бы так. Не надо так смотреть. Лучше не приходи больше или за деревьями прячься, только не выдавай, что ты здесь. Чтобы я не знала, а то я знаю много, я имя твоё знаю, и как у тебя волосы от ветра вбок улетают, а не надо этого лучше мне знать, не приходи.

Ида

По правде

Оскар – не настоящее имя. Никто не называется настоящими именами. А это, оно сразу было подходящее, такое блестящее, звонко вращающееся на ребре, как медалька. И острое, как оса, как жало, как Стинг. И ещё круглое. А круг – это всегда хорошо.

Что?

– А ещё я знаешь, чего никак не пойму? Вот как когда в книгах пишут, один единственный день на пятьсот страниц, то есть, каждый шаг и поворот, и кто что сказал точно-точно каждое слово. И каждую мысль, даже которую через секунду и не вспомнишь. Так ведь не может быть, чтобы всё помнить? Ну, я понимаю, что это в книгах, что придумали, но вот когда хотят всё по правде написать, понятно же, что так не получится, хоть ты через голову перепрыгни, не получится такого в жизни сделать.

Эм, кажется, выдохся и замолк, думая о своём. Я молчал, потому что нечего было отвечать. Мы сидели у него в кухне, и я прихлёбывал; он сидел напротив, глядя в пустоту.

– Или вот знаешь, когда взгляды. Когда пишут, что он посмотрел так-то и так-то, смерил презрительно, или с жалостью, или ничего не выражая, или хитро или ещё как. Вот я сам про себя не знаю, как я. И про другого не знаю, вот я напишу, что у него в глазах предательство Родины, а там прикидывают, каких конфет нужно для счастья, вот как тут угадать? Мне покажется, а на самом деле тот, который со взглядом, совсем другое хочет показать. Или, может, он просто всегда немножко свысока глядит, а я на свой счёт принимаю?

Мы опять помолчали. Я ждал, что Эм скажет ещё что-нибудь.

– У меня замысел, – начал он, оживая.

Замыслы были обычным делом.

– Какой?

– Сейчас. Подожди, я сейчас выйду и войду.

Он и в самом деле вдруг поднялся, вышел, задев по пути угол стола, и быстро вернулся на своё место с листом бумаги в руках. Лист он положил перед собой. Откуда-то из воздуха извлеклась ручка. Но ни на то, ни на другое он даже не смотрел.

– Я хочу написать о динозавре, от первого лица. Знаешь, как это сейчас делают, ну, вроде дневник. Интернет-дневник динозавра, трудности, он будет у меня травоядный, один динозавр на сто километров вокруг, ему будет очень не по себе.

Эм что-то писал на своей бумаге печатными буквами, всё так же не глядя, как будто бы неосознанно. Я покосился на лист и попытался разобрать строчки вверх ногами.

– И так день за днём, у него будут очень короткие записи, потому что лапы, понимаешь?

– Ну да, лапы.

– Очень большие лапы. В конце концов, он нечаянно сломает компьютер, на котором пишет, и всем станет очень грустно и непонятно.

– Он начнёт жить обычной жизнью.

– Кто? Динозавр? Да, так и будет.

Он заштриховал всё и начал придавать строчкам силуэт длинношеего динозавра.

– Мне надо домой. Завтра загляну ещё.

– До завтра, Оскар.

– До завтра.

– Это будет диплодок? – я показал на рисунок.

– Да кто его знает. Я все эти названия давно позабыл. А жаль. Значит, диплодок. Ты возьми его себе, пусть у тебя будет.

– Спасибо, – я взял диплодока. – Пусть будет. До завтра.

– До завтра.

Цветы для маленькой Иды (Предчувствия)

Я всё время задаюсь вопросами, и это мешает. Мне говорят – ты ещё маленькая. Мне говорят – не путайся под ногами. Делай уроки. Пора ложиться спать. Поздоровайся. Поправь платье. Ешь. А мне уже десять, я задаюсь вопросами, почему я такая маленькая? Ведь я очень старая.

Если наморщить лоб, то увидишь себя через тысячу лет. Похожую на кору дерева. Когда я стану деревом? Это будет больно или можно потерпеть?

Когда я начала гулять одна, а я начала не так давно, я стала каждый день заходить чуть подальше. Сначала около стен дома, потом до скамеек, потом меня уже не было видно за листьями, а потом до забора, но дальше забора уйти я не могла, никак не могла.

Что там за мир, полный опасностей, автомобилей, бандитов, злых людей! Я так сильно им нужна! Никому я не была нужна так, как этим бандитам на краденых машинах. Они только и думали о том, когда я покажусь на тротуаре. Они мечтали, как схватят меня, кричащую, сопротивляющуюся, посадят на переднее сиденье, где нельзя сидеть детям, и увезут в Диснейленд.

Потом я всё-таки вышла за забор. Походила по улице. Вернулась домой.

Я спрашивала их – может, я слишком незаметная? Или нашлась другая девочка?

Каждый день мимо проносились сотни машин и ни одна не остановилась. Так проходило лето, я много читала и заходила всё дальше, дальше, возвращалась в одно и то же время, ложилась спать в одно и то же время, кормила бессмысленных красивых рыб, которым я тоже не была нужна, а была нужна только еда, которая сыпалась с неба.

А потом, потом всё как будто шатнулось – и машины, и рыбы, и книги, и зелёные листья, и весь наш дом, и взрослые, и изогнутые буквы, и мороженое в вафлях. Вкус и линии, и мои глаза, даже имя стало короче – и я стала старой, как дерево, а вопросы умножились в тысячу раз.

Потерянное сочинение ученика второго класса школы № 1 города N

«Мой город N»

Мой город N потому что я родился городе N и всегда тут жил. Я никуда из него не уезжал на каникулы всегда остаюсь. Мне нравится наш город. Он считается небольшим но мне кажется что большой. Моя сестра Саша живёт в очень большом городе и когда приезжает говорит что у нас совсем деревня но это неправда. У нас есть аэропорт там много самолётов. Они всегда летают туда сюда над головой а когда гроза то не летают. Все привыкли и не слышно хотя очень бывает громко. Один раз самолёт было так слышно что Саша испугалась и пригнулась к земле а я умер со смеху. Но она редко приезжает а мы живём в каменном доме и почти все живут в каменных домах кроме бездомных и бездомных собак. Собак я иногда глажу и потом от этого болею но скорее всего не от этого. Ещё наш город очень красивый особенно когда весна или лето или осень как сейчас. У нас есть Парк он так называется. Парк огромный и один туда не пойдёшь потому что потеряешься. В магазине тоже можно потеряться. Магазинов много небольших а есть один торговый центр он ещё больше чем Парк там я всегда теряюсь. И ещё там есть кинотеатр вот он лучше всего. Я больше всего люблю там смотреть кино. Ещё я люблю смотреть на шоссе и просто на улице на прохожих особенно если на праздник. Город N отличается от других городов тем что в нём я живу а в других городах я не живу но знаю названия. Город N мой любимый город и он знаменитый тем что производит самолётные колёсики.

ЗАПЯТЫЕ!!!!!! Оценка: 4–

Тот, кто не спит

Динозавр пришёл ко мне ночью. Я тогда сразу про него всё понял, как будто он – это я, как будто это я раньше был динозавром, а потом забыл, как про болезнь забываешь, только это было хорошее, а не плохое.

Я много думал об этом, и всё хотел рассказать Оскару про динозавра, но не знал, как. Оскар мой лучший друг, а других друзей у меня и нет.

Как-то раз я сидел у обочины, уже был вечер, и я ничем не занимался, просто сидел. Иногда можно так целый час просидеть и не заметишь. Я хорошо это помню, заканчивался август, солнце садилось, но ещё не холодно, меня почти не видно среди теней, но я всё вижу прекрасно. Хотелось курить, ничего не было, я рвал травинки и завязывал на них узлы. Самая длинная была у меня во рту, и так прижилась, я даже успел забыть, что она там находится.