Ранетки - Юрий Шестов

Я вообще любил возиться с младшими ребятишками. Моих сверстников поблизости не было. С одноклассниками я не общался – мы жили далеко от школы, да и не было как-то у меня желания сойтись с кем-нибудь из них поближе. Я читал ребятишкам, рассказывал сказки или что-нибудь из прочитанного в книжках, журналах или услышанное от взрослых, учил их что-нибудь делать своими руками. Иногда я заклеивал им проколотые велосипедные камеры, подтягивал гайки на детских велосипедах, ремонтировал как мог игрушки. Порой устраивал экспедиции за пределы двора, собрав человек пять-семь малолеток. Мы ходили вдоль илистого берега Иртыша до островов, исследовали пойму, где после весеннего половодья образовывались многочисленные прудики с лягушками и мальками. Пойма в таких местах зарастала камышом и осокой, там было интересно. Я даже мог в случае необходимости заплести косички и вплести бантик какой-нибудь маленькой девочке, прибившейся к нашей компании.

Не всегда такие походы были полны идиллии. Однажды мне досталось по зубам от каких-то хулиганистых ребятишек. Мои подопечные сбились в испуганную молчаливую стайку, пока я барахтался с предводителем в траве. Нападавшие оценили по достоинству мою бескомпромиссность и предложили заключить мир. Мы пожали друг другу руки, путём перебора нашли общих знакомых, и с тем расстались. Мои ребятишки обрели голос и выразили сожаление, что я не побил нападавших ещё сильнее. Кое-кто даже поставил мне в укор примирение, заподозрив в трусости. Только одна девочка молчала и со слезами в широко раскрытых глазах смотрела, как из моей разбитой губы сочится кровь.

Я и сам понимал, что моё решение никак нельзя назвать героическим. И всё же я чувствовал, что поступил правильно. Усомнившимся в моей доблести я в качестве слабого утешения привёл пословицу, которую слышал от мамы – худой мир лучше доброй ссоры. Пословицу пришлось долго объяснять. Кто-то удовлетворился народной мудростью, кто-то так и не смог примириться, что я не разгромил противника в пух и прах.

Намучавшись с пластилином, Вова наконец-то оставил свою идею и предложил следующую – использовать верёвку. Я и сам уже собирался сделать платформу из доски, насверлить отверстий и, продевая через них проволоку, притянуть все шесть осей к платформе.

– “Молодец”, – поощрил я юного изобретателя, – “Только вместо верёвки давай возьмём медную проволоку”. Вовка расцвёл.

Я увидел, как от дома к нам на рысях понёсся Вовин брат, Серёга. Он подбежал, запыхавшись, и за одно дыхание вывалил последюю новость нашего двора: “Тебя две какие-то девки ищут, ругаются чего-то. Ты бы убежал на всякий случай”.

– “Да что они мне сделают”, – во дворе я чувствовал себя в безопасности. Тут же из-за угла дома показались вышеназванные прищельцы, видно обойдя дом кругом.

– “Во, сюда идут. Это им Светка про твой сарай сказала. Вот гадюка”, – прокомментировал их приближение Серёга.

Я внимательно смотрал на идущих к нам двух длинноногих девчонок. Они осторожно ставили ноги между свежими кучками куриного помёта с налипшими перьями и пухом. По виду им было лет тринадцать-четырнадцать. Настрой у них явно был решительный. И вдруг я узнал их обеих. Они немного поменялись за лето, но теперь я точно знал, кто они такие. В прошлом учебном году обе были командирами своих пионерских отрядов, когда нас, тогда ещё октябрят, по какую-то холеру притащили на пионерскую линейку. Я хорошо запомнил как та, что подлиннее, стоя перед своим отрядом громко выкрикивала что-то типа заклинаний. Меня тогда ещё поразил девиз их пионерского отряда – “Не можешь – научим, не хочешь – заставим!”. Этот устрашающий девиз почему-то сразу напомнил дядю Лёшу с его присказкой: “Да я таких бушлатом по зоне гонял!” Я не мог объяснить, какая была связь между девизом отряда и блатной присказкой, но почему-то в моем представлении одно дополняло другое.

Интересно, на кой это ляд им понадобилась моя персона. Я не ожидал ничего хорошего от прибытия этих активисток.

Они подошли и остановились метрах в четырёх от сарая.

– “Это ты собирал у бабушки ранетки?” – грозно начала длинная – та, у которой был столь озадачивший меня девиз.

– “Ну, я. А тебе до этого какая забота?” – я не улавливал никакой связи между старой калошей, этой стервозной бабкой, и приходом пионерских вожаков.

– “Ты украл бабушкино ведро с ранетками, обещал собрать и не собрал, убежал”.

Если вам не доводилось выслушивать таких, мягко говоря, несправедливых обвинений, то вам трудно будет понять охватившие меня тёплые, дружественные чувства к упомянутой невинной жертве моего коварства. И эти наивные борцы за правду с их железобетонной уверенностью в своей правоте… Я задохнулся: “О, чёрт! Ну старуха!” Это ж какая титаническая работа была проведена бабкой и сколько людей было вовлечено в её орбиту, прежде чем эти дурёхи оказались перед моим сараем! Так точно выйти на цель ничего не зная обо мне, даже имени!

Ребятишки, подтягивающиеся к месту происшествия в предвкушении интересных событий, примолкли, ошеломлённые суровостью павших на мою голову обвинений. Слова прозвучали уверенно и весомо, как топор палача, опускающийся на шею поникшей жертвы. Первое движение души было взять что поувесистей и начать охаживать незваных гостей. Но я сумел подавить свой праведный гнев. Кругом стояли маленькие ребятишки и почему-то это останавливало меня. Надо, очень надо было найти другое, совсем другое решение. Я вдруг вспомнил, как на берегу, когда разломали мой шалаш, Володя Заздравный напустился на меня, что нечего хвататься за палку каждый раз. Правильно, ведь правильно он тогда сказал! Не поможет мне сейчас слепая, хоть и праведная ярость. Я как-будто со стороны увидел всю сцену. Мы с Вовой Михальцовым сидим на широком чурбане. Я упираюсь спиной в неровные доски сарая, поставив ноги на чурбан и положив ладони на колени. Вова привалился к моей голени. Рядом стоит Серёга. По бокам к нам жмутся набежавшие ребятишки. Всё! Я понял что надо делать! Так вёл себя в подобных ситуациях мой отец. Я даже на время заимствовал его лексикон.

– “Серьёзная заявка”, – начал я спокойно и насмешливо, хотя в душе всё ещё клокотала буря, – “Не иначе как сама бабуля вам об этом поведала, верно?” Но эти пионерки как будто меня не слышали.

– “Мы всё знаем”, – вклинилась вторая.

– “От бабули”, – тут же добавил я. “Понятно, откуда ветер дует”. – Я продолжал говорить в той же насмешливой манере, на сей раз обращаясь больше к широкой публике и Вове. Вова догадался, подхватил игру и утвердительно кивнул головой. Напряжение среди ребятишек чуть спало.

– “От бабушки или от кого, это неважно”, – перехватила эстафету первая активистка, – “Но нам всё про тебя известно”.

– “А в ваши куриные мозги не забредала такая мысль, что бабушка может соврать или что у неё голова, к примеру, не в порядке?” – ребятишки робко хихикнули. У пионерок на лицах промелькнули одновременно и тень сомнения и оскорблённое достоинство. На мгновение они смешались. Я воспользовался замешательством и продолжил наносить удары по их железобетонной вере.

– “А вы не заметили случайно, что ранетки все собраны, подчистую? Бабуля вам не поведала, кто их всё-таки собрал? Не я ли?” – бетон дал первую видимую трещину. Они вопросительно посмотрели друг на друга.

– “Мы не знаем кто собрал…”, – начала было та что подлиннее. Я не дал договорить, тут же перебив её: “А надо бы знать, когда такую даль тащитесь сами не знаете зачем”. Я снова адресовал замечание благодарным слушателям. Ребятишки засмеялись уже посмелее. Вовино лицо выразило полное недоумение – мол, как это можно так легкомысленно подходить к такому важному вопросу?!

В стане противника царили растерянность и повышенная раздражённость. Мне вдруг как в голову ударило – ситуация поменялась с точностью до наоборот! Сейчас они были готовы растерзать, вцепиться в меня и начать награждать тумаками по чему ни попадя! Не много, оказывается, надо чтобы переломить некоторые ситуации. Но и не мало.

Я знал, что они не посмеют начать драться. И совсем не потому, чтобы не уронить марку хороших пионерок. Плевать им обеим было на приличия в их не на шутку разыгравшейся злости. Они были сбиты с толку моими спокойствием, насмешливостью и уверенностью. Обе попросту начали бояться меня, не зная что я ещё могу выкинуть. Случай оказался нетипичным – я их не боялся, и это одно пугало. Длинная почти в бешенстве, со злостью закричала: “Мы твоим родителям всё расскажем!”

– “Валяй. Только о чём, о сумасшедшей бабушке у которой не все дома?” – ребятишки засмеялись, теперь уже во весь голос. Сказав это, я почувствовал, что чуть-чуть, но передёрнул в этом ответе. Бабка была что называется “с приветом”, но не сумасшедшей, я это знал. Что-то внутри меня реагировало даже на такие небольшие отклонения от того, что представлялось на тот момент истиной.