Мой мир - Лучано Паваротти

Рассказывая о событиях моей жизни, мы старались не избегать и того дурного, что случилось со мной за эти пятнадцать лет, поскольку не в моем характере умалчивать о трудностях и неприятностях, иначе люди не поверят, что речь идет о реальной жизни. Тем не менее, несмотря на боль и огорчения, которые мне, как и всем другим людям, довелось испытать, я пребываю в равновесии между счастьем и печалью. Что бы ни случилось, я не становлюсь пессимистом и не отчаиваюсь. Я люблю жить. Надеюсь — и вы тоже.

Посвящается Т К

Глава 1: ПЕНИЕ В ОПЕРЕ

Так как в этой книге я собираюсь много рассказывать о своей жизни вообще, то сначала хочу поведать о том, что значит быть оперным певцом. Но, прежде всего о том, чем я занимаюсь, то есть, что у меня за профессия.

Каждый год я устраиваю большое конное шоу в Модене, провожу в Филадельфии международный конкурс вокалистов и прослушивание молодых певцов со всего мира, пою в разных странах, участвую в благотворительных концертах, сборы от которых идут на какое-то важное дело или на помощь моим друзьям. Когда у меня появляется возможность, провожу время с семьей и стараюсь отдохнуть хотя бы месяц в году на вилле в Пезаро. Занимаясь всем этим, я ни на минуту не забываю, что прежде всего я — оперный певец. Это всегда было для меня самым важным и останется таковым навсегда — пока я смогу петь.

Я очень люблю оперу, люблю эту музыку, но еще больше — сочетание музыки и сценического действия, которое производит потрясающее, ни с чем не сравнимое впечатление на публику. Я вырос на опере. У моего отца был настоящий оперный тенор (он и сейчас есть, хотя отцу уже восемьдесят два года), и все мое детство прошло под его пение. Я уже не раз говорил, как маленьким мальчиком (думаю, мне было лет шесть) взбирался на кухонный стол в нашей квартире под Моденой и пел, затем объявлял всем, что, когда вырасту, стану тенором. Уверен, что многие итальянские мальчишки, вовсе не ставшие оперными певцами, делали то же самое. Но думаю, стоит упомянуть о том, что хоть один малыш хвастался не зря.

Я хотел стать не просто певцом, а певцом оперным. Безусловно, я должен был научиться не только владеть голосом, но также читать и понимать партитуру, уметь передавать драматургию и характеры, заложенные в музыке. Как и всем студентам-вокалистам, мне было необходимо выучить все главные оперные партии для моего голоса. Но даже в первые шесть месяцев занятий с Арриго Пола, когда не приходилось петь ничего, кроме гамм и вокализов, я знал, где хочу быть, — только на оперной сцене.

Когда маэстро Пола принял предложение и уехал преподавать в Японию, он передал меня другому педагогу — Этторе Камподаллиани. У него уже обучалась моя подруга детства Мирелла Френи. Мы ездили на занятия вместе на поезде из Модены в Болонью и всю дорогу не говорили ни о чем другом — только об опере, где оба мечтали петь. Случилось так, что Мирелла стала всемирно известной раньше меня.

Не все было гладко на первых порах. Нередко приходила мысль все бросить, продолжить обычную учебу или заняться страхованием. Но в то же время я знал, что если в результате всех усилий я стану профессиональным певцом, то буду только оперным певцом, и никаким другим. И позже, когда в 1961 году я стал победителем конкурса Акилле Пери в Реджо-нель-Эмилия и начал работать, это была только опера, и ничто другое. С тех самых пор, участвую ли я в концертах, выступаю ли на телевидении, занимаюсь ли тем, что увлекает меня помимо музыки, большую часть времени у меня всегда занимают оперные спектакли. Когда же я говорю, что я — оперный певец, то имею в виду не то, что пою в опере, зарабатывая на жизнь таким способом. Я имею в виду то, кем я являюсь по самой своей сути.

Среди прочих желаний, заставляющих меня делать многое вне оперного театра, на первом месте — стремление привлечь к опере все большее число людей. Когда я пою вместе с поп-певцами, выступаю в ток-шоу или с увлечением занимаюсь организацией конного шоу, то надеюсь этим убедить всех, что я — не музейный экспонат, уцелевший от девятнадцатого столетия, историческая реликвия или художник, живущий в башне из слоновой кости. Мне хочется, чтобы люди видели во мне такого же человека, как они сами. Чтобы они узнали, что мне нравится спорт, популярная музыка, вкусная пища и хорошенькие женщины. Но кроме этого, у меня еще есть и страсть к опере… Излагая свои мысли, я надеюсь доказать, что необязательно быть старомодным, эксцентричным или странным, чтобы любить оперу.

Я счастлив, что растет популярность оперного искусства. Во всяком случае, это можно сказать об Италии. В те времена, когда начиналась моя карьера, многие в Италии уже лет двадцать не переставали твердить, что опера умирает. На оперных спектаклях, даже в таких театрах, как «Ла Скала», были неполные залы. Создавалось впечатление, что на оперные спектакли ходила одна и та же публика. Сегодня дело обстоит иначе: оперы часто идут с аншлагом, аудитория меняется. И в оперный театр приходит все больше молодежи.

Я очень доволен этим не только потому, что сам люблю оперу, но и потому, что в репертуаре театров так много шедевров, что звучит лучшая музыка из когда-либо написанной. Как художественная форма опера — редкое и замечательное явление. Для меня она означает человеческие переживания, которые невозможно передать иначе, — по крайней мере, так же прекрасно. Моя родина внесла весьма значительный вклад в эту музыкальную форму — в сущности, она создала оперу. Опера — это кровь итальянцев, значит, это и моя кровь, и кровь многих других. И я хочу, чтобы опера сохранилась и процветала.

Именно поэтому, как бы я ни был занят, как бы ни искушали меня возможностью новых творческих впечатлений или соблазняли заманчивыми финансовыми предложениями, которых нет в мире оперы, я уверен, что обязательно найду в своем расписании на каждый год место для оперных ангажементов. Хотя я знаю, что это означает тяжкий труд на репетициях, надоевший грим, необходимость втискивать свое грузное тело в театральный костюм, всю нелепость ситуации, когда тучный пожилой человек изображает двадцатилетнего голодного поэта, живущего в парижской мансарде.

Пение в опере — это огромные нервные перегрузки, волнение не только за собственное исполнение, но и за сотни других вещей, от которых самая прекрасная опера может провалиться. «Большая опера» в любом смысле — вещь грандиозная. Но, кроме великолепного зрелища и большого мастерства исполнителей, в ней немало сложностей. Спектакль может разладиться из-за любой мелочи. Конечно, если спектакль плохо поставлен, страдает все дело. Некоторые из моих друзей, с которыми я обычно советуюсь, спрашивают меня, зачем я продолжаю петь в опере. Они считают, что не стоит взваливать на себя такие нагрузки, исполнять партии, петые много раз, участвовать по многу раз за короткое время в постановках одной и той же оперы. Они убеждены, что я уже проявил себя как оперный певец, спел большую часть главных партий, подходящих для моего голоса. Они также считают, что публике, которая любит меня (тем людям, которые ходят на мои концерты, покупают аудио- и видеозаписи), все равно, пою я в оперном театре перед небольшой аудиторией или выступаю с концертами, на телевидении, записываю грампластинки. Этим людям по большей части и неизвестно, пою я сейчас в опере или нет. Может быть, и правда, что это им все равно. Но мне-то не все равно! Я не только обожаю оперу и люблю в ней петь — я обязан ей своей карьерой.