Небо выше облаков - Янина Логвин

и мы выходим на улицу. Мне так же, как и ему, хочется укрыться от любопытных глаз, от лишних вопросов и людей, и я увожу его за ворота интерната. Веду дальше, туда, где мы можем целый час побыть просто вдвоем.

Оказавшись под сенью кленовой аллеи, не удержавшись, сажусь на корточки и прижимаю мальчика к себе – я каждый день жду этой минуты.

– Ну, привет, мой хороший. Привет, солнышко! Я так скучала!

И потянувшись ко мне, Андрюшка крепко-крепко обнимает меня за шею и признается:

– Я тоже!

– О, Света пришла! Поля, слышишь? Наша старшая дочь вернулась! Свет, ну почему так поздно-то? Ты что, в две смены работаешь? Нет, ну что за стахановские нормативы? У тебя вообще есть личная жизнь или нет?

– Нет ее, пап, и ты это прекрасно знаешь.

Я вхожу в квартиру и раздеваюсь. Сбрасываю с усталых плеч плащ, с ног – туфли на шпильках, убираю одежду в шкаф и подхожу к отцу. Целýю его в щеку и направляюсь к своей спальне, чтобы переодеться и оставить сумку.

– Все равно! – отец идет следом. – Мне тут проект прислали для новой гостиницы, а посоветоваться не с кем! У матери голова болит – ей все нравится, Лялька до сих пор гуляет, а Умка сегодня снова вернулась в печали. Кажется, что-то случилось с ее докладом, и она расстроена.

– Пап, не бузи. Лучше поставь чайник и чего у нас там вкусного есть? Я голодна – жуть!

– Поля! – повышает голос отец, обернувшись. – Чего у нас есть на ужин? Твой ребенок голоден!

– Светуль, кажется, котлеты остались! – отвечает из зала мама. – Если Оля с Костиком не съели. Я слышала, они час назад на кухне толклись, так что не уверена.

– Съели! – приложив ладонь ко рту, докладывает папа. – И даже подливку. У Костика нынче аппетит – мужик! В общем, овсянка с ветчиной пойдет? – спрашивает участливо. – Я приготовлю!

Повар из него не ахти какой, но когда у тебя три дочери, а у жены – три ветеринарных клиники, приходится чему-нибудь, да научиться. И не важно, что старшей из дочерей уже двадцать семь. Ответственность – штука такая: если она есть – с годами не проходит!

– А как насчет рыбки соленой, доча? – на лице родителя появляется хитрая ухмылка налакавшегося сливок кота. – Мне тут друзья такую рыбку презентовали – закачаешься! Хочешь?

– Конечно, пап!

– Тогда я быстро! Свет?

– А? – я оборачиваюсь на пороге.

– А может, по бокальчику пивка сообразим на двоих? Ну, раз уже у нас есть рыбка?

Я улыбаюсь и на секунду прикрываю глаза, давая понять, что согласна.

– Можно и по бокальчику. Но не больше, Уфимцев, – строго грожу родителю пальцем, – мне завтра на работу!

– Понял, Светуль! Сейчас все оформлю!

Отец у меня известный в городе бизнесмен. Владелец сети ветеринарных аптек и зоомагазинов в крупном областном центре. Совладелец нескольких гостиниц на побережье и курортных комплексов. Дядька интересный и важный, все как положено. При кожаном портфеле, личном водителе, автомобиле последней марки «лексус», тремя исполнительными директорами и пятикомнатной квартирой в самом дорогом жилом комплексе города – известной высотке «Седьмое небо».

Но все это находится в большом мире за дверью. Когда он дома, он обычный сорокашестилетний мужик. Все тот же Толик Уфимцев, в прошлом способный студент, который в девятнадцать лет женился, а в двадцать два катал меня на спине и кричал веселой лошадкой: «И-го-го! Светлячок, держись!»

Форель действительно оказалась нежная и вкусная, а пиво – мое любимое, баварское.

Мы сидим с отцом в кухне за столом, на стене беззвучно работает телевизор, и листаем презентационный проект нового, улучшенного интерьера vip-зала приморской гостиницы.

– Ну и как тебе, доча? Дизайнер обещает, что выйдет достойно. Матери нравится.

– А тебя что смущает, пап? Ты же сам хотел зал в светлых тонах.

– Да, но я представлял себе, что будет дерево. Что-то в духе английской провинции или в стиле Прованса.

– Я тебя умоляю, пап. Давай только без цветов и рюшей. Всех этих виньеток и лаванды, оставшихся в прошлом веке.

– Но голубой и салатовый, Свет! – сомневается отец. – Непривычное сочетание! Даже и не знаю, что думать. Я как-то больше привык к классике.

– Здесь салатовый не доминирует, смотри. Он практически растворен в обилии кремового и отлично сочетается с голубыми портьерами и ровными линиями. Ты только представь – море, солнце, простор и чистый воздух. Такой же чистый, как эти цвета. Большой светлый зал, залитый светом, открытая терраса. И людей, которые приехали отдохнуть и расслабиться. Пап, отличный проект и отличная атмосфера, поверь! Мне нравится.

– Ну, раз ты так говоришь… Значит, соглашаемся?

Я поднимаю бокал и осторожно касаюсь краем отцовского. Улыбаюсь устало.

– Значит.

Мы немного молчим, пока отец догрызает рыбку. После – болтаем о рабочем дне. Я рассказываю об Андрюшке и о Белуге. Отец – о встрече с партнерами и новых планах. Как всегда брюзжит, что мама много работает, и ему это не нравится. А теперь еще и я возвращаюсь поздно.

– Свет, ну и чего ты второй день молчишь? – спрашивает с осторожной укоризной, когда мы все-таки решаем распить по второму бокалу – пиво сегодня выше всяких похвал. Или это день был трудным? – Думаешь, если не расскажешь, так тебе легче, что ли, станет? Ну, что там решили органы опеки? Суд снова не дал добро?

Я устало повожу плечами.

– Нет. На полное усыновление не дал.

– Отказали? Ты же собрала все необходимые документы!

– Отклонили.

– И что их не устраивает на этот раз?

Вздох из груди вырывается сам собой. Говорить об этом трудно.

– Многое.

– Света…

– Пап? – я встаю, беру со стола оба бокала и отношу к мойке. Споласкиваю их, а затем возвращаю на место. – Тебе что, своих забот мало? Вон, у тебя Лялька с Котэ подрастают, за ними глаз да глаз нужен. Катя учится. Мать с такой работой скоро загонит себя. Я обязательно попробую что-нибудь сама придумать, обещаю!

– Мои главные заботы – это мои дети, – возражает отец, становясь серьезным. – Я же вижу, что у тебя сердце не на месте, и хочу знать, что происходит. Почему отказали? Юрист нас уверял, что все будет в порядке! – возмущенно поджимает рот. – Сейчас даже одинокие женщины могут усыновить ребенка. Так почему нет? Что они там себе придумали?!

– Есть нюансы, пап. Не все так просто.

– Но я же сказал, что помогу с операцией. Может, они там не в курсе, в своих важных опекунских кабинетах, что Андрюшке нужна помощь? Или забыли? Он, между прочим, каждый день растет. Сколько можно откладывать?

– Нет, не забыли. Они в курсе. А также в курсе размера