Великий царь - Алексей Живой

Уж кто-кто, а Тарас отчетливо понимал, что триста «железных» парней исполнят свое предназначение, даже если придется погибнуть. Таков закон. Но, имея в запасе почти семь тысяч воинов, пусть и не таких крепких, удержать Фермопилы можно гораздо дольше. А там либо своя армия подойдет, либо еще что-нибудь случится. Была у Тараса такая надежда, возникшая не на пустом месте.

Ему лично очень хотелось не просто погибнуть, – ему хотелось победить. И хотелось этого уже почти два года. С того самого момента, как он женился и у него родился сын, Тарас начал все сильнее «привыкать» к этой жестокой спартанской жизни, ставшей теперь его судьбой. Как ни крути, а он уже давно был местным и защищал с остальными греками свою родину. Впрочем, отличия все же были. И в отличие от остальных греков, он понимал, что должно случиться спустя несколько дней ожесточенной битвы, если не вмешаться в этот процесс. А потому начал готовится загодя, еще не зная и не веря, что попадет в гвардию Леонида, но предчувствуя такой вариант.

И, прежде всего, он подготовил себе помощников, которых обучил думать и действовать не так, как их учили в Спарте. Вернее не совсем так, поскольку тех, кого он выбрал к себе в помощники, вообще ничему не учили. Рабов учить нечему. А у него в «отряде» были почти одни илоты. Он лично осмотрел всех имевшихся в имениях – своем, отца и даже Елены – государственных рабов, отобрав самых толковых и не болтливых. Последнее качество было для него, пожалуй, главным, ведь создавал он свой отряд диверсантов в полной тайне ото всех остальных спартанцев. Знал об этом лишь его «отец» – геронт Поликарх.

Поначалу мудрый геронт не очень верил в то, что рассказал ему о предстоящей смерти царя и его гвардии Гисандр, ведь даже в том случае, если это была правда, ничего зазорного в этой героической смерти не было. Даже наоборот. Но припомнив недавний оракул, где пифия предвещала падение Спарты, которое можно было предотвратить лишь ценой жизни одного из царей, пришел к выводу, что у Гисандра есть талант прорицателя, ведь знать содержание оракула его сын просто не мог. Его знали лишь сами цари, эфоры и геронты, то есть те, от кого зависело существование государства. А простому воину это было недоступно.

Да и мысль спасти царя поначалу вызывала у геронта смешанные чувства. Жизнь царя целиком и полностью зависела от воли богов и эфоров, читающих по звездам и знамениям эту волю, и не людям вмешиваться в такие дела. Если Аполлон или сам Зевс-громовержец захочет уничтожить царя Спарты, то никто уже не сможет отвести его молнии. Никто не сможет помешать старухам[8] прервать нить судьбы.

На мгновение геронт даже заподозрил своего сына в трусости – слишком уж тот любил проводить время с семьей, а не с товарищами по сесситии, хотя и был известен на всю Спарту как первейший боец, победитель гипнопедий и спаситель жизни царя. Но геронт быстро отогнал эту мысль. Не мог его Гисандр быть трусом, ведь он не избегал воинской службы и много раз сражался с аргивцами.

– Отец, – заявил Гисандр, видя охватившие геронта сомнения, – я не просто хочу выжить и снова спасти нашего царя, который погибнет, если войско не придет вовремя.

Тарас подождал, пока геронт успеет обдумать его слова, и продолжил:

– Я хочу победить персов. И я знаю секрет оружия, которое может уничтожать на дальнем расстоянии. И если ты мне поможешь найти мастеров, то я создам его, и, когда время придет, мы будем готовы встретить персов у Фермопил не только с копьем в руках.

– Ты хочешь посоревноваться с самим Зевсом? – нахмурил брови Поликарх.

– А почему нет, отец? – расправил плечи Тарас. – Ради спасения Спарты, я готов поспорить даже с богами, если они вдруг задумают отвернуться от нас.

– Не богохульствуй, – назидательно проговорил отец, против воли заинтригованный речами сына, – спартанцы славятся своим благочестием и простотой нравов. И боги не оставят нас.

«Славятся, – подумал Тарас, не став спорить вслух, – только это благочестие они понимают по-своему, не так я понимал его в двадцатом первом веке. Но тут уж ничего не попишешь».

Но вслух сказал другое.

– Я прошу тебя лишь о помощи, отец. У нас еще есть время, чтобы выполнить задуманное мною. Но делать это нужно в тайне ото всех. И обещаю, если то, что я задумал, не удастся, я сложу голову вместе с остальными у Фермопил.

Поликарх помолчал. Потом обнял его и сказал:

– Не торопись умирать, Гисандр. Прежде воспитай из своего сына бойца, чтобы держал копье и меч не хуже тебя. Да и Елена слишком хороша, чтобы так быстро стать вдовой.

Этот разговор состоялся почти два года назад, сразу после свадьбы, на которой был и царь Леонид со своей женой Горго. С тех пор изменилось многое. И, прежде всего, благодаря помощи отца.

Пока Тарас упражнялся со своей эномотией на полях Пелланы и проводил свободное время в имении, где подрастал сын, имевший обширные связи Геронт «навел справки» по всем вопросам, которые задал ему «провидец». Прежде всего, Тарас попросил его найти нескольких мастеров по металлу, знавших толк в ковке мечей и копий. Это оказалось не слишком сложно. Все районы, где добывалась руда и производилось оружие для спартанской армии, были геронту известны. Ближайшие находились в центре страны, на другом берегу Эврота, а остальные по большей части были разбросаны на восточном побережье Спарты в многочисленных общинах периеков. Там с незапамятных времен селились торговцы и ремесленники, когда-то даже обладавшие флотом, который теперь в Лаконии был запрещен. Сейчас имелось лишь небольшое количество кораблей для государственных нужд, распределенных между общинами, ни один из которых не мог покинуть гавань города периеков без «высочайшего разрешения».

Но если названия ближайших городов – Селласий, Тирос, Кифанта и Прасии – еще были немного знакомы спартанцу, проводившему все свое время между Амиклами и Пелланой, то о городах периеков, находившиеся на самых южных окраинах побережья он вообще ничего не слышал. Заракс, Эпидавр-Лимера, Асопос, Гифий – были для него пустым звуком. Зато все эти города отлично знал отец Гисандра. Вокруг них было множество клеров[9] граждан Лакедемона, и мудрый геронт отправился в поездку, чтобы лично проинспектировать, как идут дела. В герусии он возражений не встретил. Напротив, даже получил наказ от царя Леонида проверить, как обстоят дела в его личном темене[10], что раскинулся в окрестностях прибрежного Тироса, омываемого водами Арголидского залива.

Геронт провел в поездке пару недель, объезжая город за городом. Однако, не зная в точности, о чем думает Гисандр, – тот обрисовал ему невиданное доселе оружие в общих чертах, – Поликарх вернулся из первой поездки по общинам периеков в некотором смятении, не найдя всего, что хотел. И потому предложил Гисандру совершить новую поездку вместе и самому поговорить с мастерами, чтобы понять, на что они способны.

– Тех, кто называет себя мастерами, я видел немало, – посетовал Поликарх, – но не знаю, подойдут ли они тебе. Ведь ремесла у спартанцев не в чести. И эти люди давно не делают ничего отличного от ножей и мечей.

– Пожалуй, ты прав, – кивнул Тарас, только что вернувшийся из очередного марш-броска по окрестностям Пелланы, – придется попросить сегодня на сесситии у Креонта и Хрисида разрешения оставить ненадолго эномотию. Вряд ли они будут в восторге, но я у них на хорошем счету. Думаю, разрешат.

Одно радовало Тараса и немного ободряло перед поездкой – ему могло пригодиться то, почти единственное ремесло, сохраненное даже по заветам Ликурга, – производство оружия. А уж найти в Спарте человека, способного грамотно выковать несколько изогнутых медных деталей, на первый взгляд представлялось делом не сложным.

Впрочем, были опасения и на этот счет. Тарасу припомнилась судьба кифареда, пожелавшего приделать к своему инструменту новую струну и жестоко наказанного эфорами. Местные мастера действительно могли оказаться слишком узкого профиля, а к новаторам здесь относились, мягко говоря, без энтузиазма. И тем не менее следовало попробовать.

– Рискнем, – махнул рукой Тарас, усаживаясь в повозку вместе с геронтом, который сам правил единственной запряженной в нее лошадью.

В эту поездку они взяли лишь по одному слуге. Поликарх – управляющего Панорма, а командир эномотии своего верного оруженосца Этокла, не раз доказавшего ему свою преданность. Чем меньше людей знало о тайных приготовлениях, тем лучше.

Откровенно говоря, Тарас и сам до конца не представлял, как он сможет воссоздать метательное оружие, которого еще не существовало в природе. Он ведь был далеко не инженер. Так, имел некоторую склонность к механике. А в прошлой жизни в глаза не видел ни одной баллисты, разве что держал в руках арбалет. На службе все больше как-то приходилось пользоваться современными автоматами да взрывчатыми веществами, используя как средство доставки к месту военных действий бронетехнику. Здесь же еще ничего этого не было и в помине.