Специальный приз - Ампелонов Львович

— Ну а кто будет играть на гитарах? — ехидно поинтересовалась Ритка.

— Мы с Ярославцевым, — переглянувшись с Саней, сказал я.

— А играть вы умеете? — продолжала допрос Петрова.

— Надо сперва гитары купить. На деньги от практики, — неожиданно предложил Игорек.

— Еще чего? — возмутилась Ритка таким тоном, словно это были ее собственные деньги.

Поднялся страшный шум. Ребята были «за», а девчонки пищали, что деньги от практики предназначены совсем для других целей. В то, что у нас что-нибудь получится с ансамблем, они ни капельки не верили.

— Не хотите — сидите без музыки, — сплюнув, заключил Юрик.

Мы с Саней снова взялись за тряпки.

— Лучше на эти деньги купить проигрыватель и пластинки, — предложила Ритка.

— Ну и танцуйте под них сами, — сказал я. — Мы на «Огонек» не придем.

— Ты, Нечаев, не очень-то противопоставляй себя коллективу! — перебила Петрова. — Ставлю вопрос на голосование. Кто за то, чтобы купить проигрыватель?

Девчонки, кроме Альбины, как по команде, подняли руки вверх.Мы остались в меньшинстве. Мальчишек у нас в классе на пять человек меньше, и поэтому голосовать не имело совершенно никакого смысла.К метро мы явились без десяти шесть. Дул холодный, пронзительный ветер. Мы надвинули шапки и спрятались за щитом, на котором висели разные объявления. Больше всего я жалел, что мы не договорились встретиться прямо в метро, где тепло и не дует — например, внизу в центре платформы или у касс.Переминаясь с ноги на ногу, Игорек изучал объявления. Я пританцовывал рядом. И вдруг мы заметили необычный листок. На нем красным фломастером была нарисована гитара. Мы расступились: теперь на объявление падал яркий свет из вестибюля метро. Рядом с гитарой были написаны слова:КУРСЫ ИГРЫ НА ГИТАРЕ. Проводит опытный педагог. Автор печатных работ по гитаре. Ускоренный курс. Изучение нотной грамоты. Аккомпанемент песен и романсов…Дальше следовал номер телефона.

— Давай запишемся! — воскликнул Игорек, дочитав объявление.

— А деньги где взять? — спросил я.

— Разве там деньги берут? — удивился Игорек.

Я не спускал глаз с автобусной остановки, но Альбина появилась совсем с другой стороны. Заметив ее, Игорек с силой хлопнул меня по плечу. Альбина под руку с братом шагала к нам. Издалека они были похожи на парочку. Студент приветливо улыбнулся и пожал нам руки, как взрослым.

— Куда же вы после уборки убежали? — спросила Альбина. — Я еще раз поговорила с девочками. Проигрыватель решили пока не покупать.

— Правильно! — подхватил Игорек.

Тут он опять хотел вставить что-то насчет ансамбля, но я незаметно дернул его за руку: прежде чем трубить всему свету об ансамбле, нужно достать гитары, научиться играть, а потом уже строить из себя музыкантов.Мы спустились в метро. Стараясь закрепить знакомство, Игорек без остановки болтал с Витей. Я разговаривал с Альбиной. Вернее, слушал, что она говорила, или отвечал на вопросы.

— Правда, симпатичный у меня брат? — спросила Альбина. — Он такой самостоятельный, живет без родителей, обед сам себе готовит…

— А где его родители?

— Они в посольстве работают, в Турции.

— А у тебя что, тоже родичи за границей?

— Нет, они на Севере, а я живу с бабушкой.

— Везет же людям! Когда я с бабкой жил, я вечером до десяти гулял.

— А что ты делаешь после школы? Читаешь?

— Конечно. У нас почти все собрания сочинений есть.

— Ты «Гонки по вертикали» читал?

— Кажется. Я названия плохо запоминаю. Это что, про спорт?

— Нет, детектив. А что ты сейчас читаешь?

Я почувствовал, как по спине побежали мурашки. Разговор принимал опасное направление.

— «Три мушкетера», — соврал я. На самом деле Дюма я прочел давным-давно, в пятом классе, а сейчас назвал его только потому, что на прошлой неделе по телевизору показывали фильм.

— А что тебе больше всего в книге понравилось?

— Как мушкетеры за миледи гнались. — Не долго думая, я начал рассказывать, как карета миледи сорвалась с обрыва и…

Альбина слушала улыбаясь. Сперва я решил, что она улыбается потому, что от волнения я говорил нескладно. И только на следующий день, взяв в руки книгу, я понял, что к чему. Просто Альбина сразу поняла, что я рассказываю не книгу, а фильм. В книге ни кареты, ни обрыва нет.Дворец спорта сиял огнями. В вестибюле была толчея. Четыре длинные очереди тянулись в гардероб, две покороче — к лоткам с мороженым.Зал был заполнен почти до отказа. Зрители заняли даже второй и одиннадцатый секторы, откуда при всем желании можно было увидеть только маленький кусочек сцены, как мыс, выступающий в партер, который расположился на хоккейном поле. Только сбоку, где обычно сидят штрафники, борт был снят, а под зеленым ковром виднелся толстый слой льда.Высокая эстрада была забита аппаратурой: по краям, у бархатного занавеса, стояли огромные колонки с круглыми динамиками; на авансцене в одну линейку выстроились на блестящих подставках микрофоны. Их было семь, восьмой микрофон — коротышка, ростом вполовину меньше всех остальных, — стоял возле рояля.Музыканты завершали последние приготовления к концерту. К краешку сцены отовсюду стекались провода. Они сливались в толстый, как канат, пучок, который сползал со сцены в зрительный зал, где среди кресел третьего ряда был замаскирован пульт управления. Возле пульта стоял бородач и подавал непонятные команды на сцену.Нашу экскурсию остановила билетерша.

— Мальчики, проходите на свои места, сейчас будет третий звонок.

Свет в зале потух. Сцена вдруг вспыхнула ярко-оранжевым цветом. Я задрал голову кверху, но никак не мог разобрать, откуда светят прожекторы. Из-за кулис выскочили музыканты в красных, зеленых, желтых, оранжевых, белых костюмах. У каждого из них был почему— то свой цвет. Полилась музыка, совсем не похожая на ту, что можно услышать дома на пластинке. Песня плыла по залу, завораживая зрителей. Мне хотелось вскочить на ноги и петь вместе с ансамблем.Мелодии следовали одна за другой без всякого перерыва, зрители громко хлопали в ладоши. Почти все песни мне хотелось записать, как это делал мой сосед — парень с кассетным магнитофоном, и унести с собой домой.После концерта мы возвращались на электричке. Вечером на электричке в наш район почти никто не ездит: все почему-то боятся пересекать в темноте парк. Мы шли по пустынной улице. Вокруг стояли старые, почерневшие от сырости, ветров и дождей дома. Ярко светились витрины запертых магазинов. Скрипели на ветру калитки, лаяли собаки — совсем как в деревне.Мы перешли по плотине через пруд. Тут на холме, куда взбегала лесенка с каменными ступенями, начинался парк. В парке было» безлюдно, вдоль главной аллеи горели редкие фонари. Игорек с Витей убежали вперед. Студент резвился, как мальчишка, бросался снежками, не пропускал ни одной раскатанной дорожки.Мы шли с Альбиной близко-близко и молчали. Язык у меня, как назло, словно прирос к нёбу.

— Лень, а правда, ты в хоре пел? — вдруг спросила Альбина.

— Пел, — нехотя признался я, прикидывая, откуда этот факт известен Альбине. В классе своими талантами я никогда не хвастался, а о том, что был солистом в хоре, знают только Саня да Игорек.

— Ой, как интересно! — обрадовалась Альбина. — Мне страшно нравится, как поют мальчики. У них такие приятные голоса. А почему ты сейчас не поешь?

— Я в прошлом году бросил, когда репетиции на воскресенье перенесли, — вздохнув, объяснил я.

— Почему? Воскресенье же самый свободный день.

— По воскресеньям у нас был хоккей. Я в прошлом году за дворовую команду играл…

— Никогда бы не оставила хор из-за хоккея! — улыбнувшись, заметила Альбина. — Как же ты в ансамбле заниматься будешь? Хоккей не помешает?

— Ансамбль — другое дело. В хоре скукота, а тут поешь, что хочешь, — сказал я и запнулся. Вышло, что я говорю об ансамбле так, словно он у нас обязательно будет, как январь после декабря.

— А где вы репетировать собираетесь? В актовом зале?

— Не знаю. Надо сперва играть научиться. Я ни разу еще гитару в руках не держал.

— Если хочешь, я поговорю с Витей. Он может вас научить.

Я пожал плечами. Игорек держался с братом Альбины так, словно тот был нашим одноклассником, а я его почему-то стеснялся.Вернувшись домой, я обнаружил, что в квартире пусто. Это означало, что родители пошли в гости или в театр. На кухонном столе валялась моя записка: «Поехал на концерт во Дворец спорта, вернусь поздно. Леня». Записка лежала на том же самом месте, где я ее оставил. Определить, читали ее или нет, было невозможно.Сунув записку в карман, я вошел в большую комнату, включил телевизор. Люблю, когда дома никого нет. Можно совать нос куда хочется, а главное, никто не будет тебя за каждую мелочь пилить, читать длинные и нудные нотации.По телевизору показывали концерт «Звезды зарубежной эстрады».Какая-то певица, еле-еле шевеля губами, что-то шептала в микрофон. Ни слов, ни даже языка, на котором исполнялась песня, разобрать было невозможно. Потом на сцену выскочил молодой парень в белом костюме и запел по-английски быструю, веселую песню. Он прыгал по сцене, как мальчишка, и, хлопая в ладоши, заставлял зал петь вместе с ним.Я быстро открыл сервант, взял большой фужер, из которого наши гости пьют минеральную воду, и стал подражать певцу. Пою я, конечно, не так, как Игорек, но голос у меня есть, не пропал, хотя и ломался.Я спел с телевизором почти всю песню: мелодия оказалась несложной, а слова я, как обычно, сочинял на ходу. Я так увлекся, что не заметил, как хлопнула входная дверь.

— Это что за цирк? — спросила мама, заглянув в комнату.