Создана быть твоей (СИ) - Мун Эми

В Секторе два находились жилые блоки. Буквально пару дней назад тут устроили плановую дезинфекцию. Шерил надела маску и перчатки. Ей дороги лёгкие, да и руки пригодятся. Яд давно вытянуло вентиляцией, но мало ли. Болеть — непозволительная роскошь.

Люди расходились по своим объектам. У них есть два часа, потом машина отправится на следующий, а те, кто не успел, будут ждать новый транспорт.

В первом и втором блоке все стандартно — отмыла полы и стены, убрала несколько крысиных тушек и выбрала из углов паразитов. Тараканы и клопы приспособятся везде. Им плевать, зелёные джунгли вокруг или каменные. А вот шагнув за порог третьего, замерла, непроизвольно затаив дыхание.

— Великие звёзды…

Прошептала, отчаянно желая, но не делая и шага назад.

— … проклятье.

На полу лежала женщина. Наверняка проститутка, одежда слишком специфическая. Вернее ее остатки. Уже труп — закатившиеся глаза широко распахнуты и рот, как черная яма, распахнут в немом крике. Щеки измазаны характерной для всех наркоманов жёлтой слюной, а между ног — ребенок. Младенец, которого она, родила в чаду Пси-наркотика, и обрекла на медленную смерть.

За недолгое время пребывания тут Шерил немного привыкла к трупам. Это только первый раз шарахаешься, а потом мучаешься несколько дней кошмарами, а второй уже легче. Сердце обрастает броней. Чешуйка за чешуйкой, покрывается защитной коркой. На улицах Мега-Нью-Йорка без нее так же трудно, как без оружия. Учишься спокойно проходить мимо бездомных и не обращать внимания на калек. Но дети…

Не могла Шерил остаться равнодушна к этому! Видеть, как ребенок отчаянно цепляется за руку неадекватной от дурмана мамаши, или слышать громкий плачь и звук ударов… натыкаться совсем юную, но уже искалеченную жизнь. На боль и злобу в детских глазах. Вот она — настоящая грязь, лежит перед ней в запекшейся луже крови.

Мобильник получилось достать только со второго раза — руки ходили ходуном. Глухие гудки били по растревоженным нервам и протыкали раскалёнными шипами, но плакать Шерил давно разучилась.

— Джин. У меня тут… — сглотнув колючий ком, она все-таки отвернулась, — у меня два трупа. Женщина и младенец.

— Твою мать, не могли сдохнуть в другом месте! Оставь. Легавые разберутся. Но блок снимается с заказа.

Отбой. Все быстро и четко. Чтобы вдруг Дохлику не пришло в голову возражать. На самом деле правда на стороне Шерил. И на сто процентов можно утверждать, что заказчик оплатит и этот блок тоже. Просто… Просто Джин живёт как, как нужно жить на улицах Мега-Нью-Йорка, рвать свое когтями и зубами и беречь каждый кредит.

«Не наебешь, не проживёшь, дорогая», — печально прошелестел голос Лиззи.

Однажды, сжимая в руке банку драга, женщина поделилась с ней отвратительной, но непреложной в их обществе истиной. Честность — коварная болезнь. Рано или поздно она доведет до могилы.

Стараясь не наступить на потёки крови, Шерил подошла ближе. Отцепив от пояса нож, осторожно срезала кусок пленки, закрывающий окно. Пусть уже поздно, но она сделает то, что должна была бы сделать умершая. Укрыть беззащитное тельце, первым жестом даря новорожденному защиту и капельку тепла.

Мутный полиэтилен лег на неподвижное тельце. Безымянное и брошенное на произвол судьбы в самом начале пути. Шерил быстро отвернулась и пошла прочь из комнаты.

От горечи подводило дыхание, и весь боевой настрой испарился, оставляя тяжёлую, как все звёзды, подавленность. Ребенок, наверное, плакал… Звал на помощь, в то время как его идиотка-мамаша отсчитывала последние секунды жизни. Неизвестно, что привело женщину на тонкое острие иглы, но это не повод тащить за собой другую жизнь.

В бесплатных клиниках стерилизацию мог сделать любой желающий. Но нет, нужно продолжать плодиться, а потом вытирать о собственных детей ноги, ломать их, вымещая на слабых собственное бессилие и несостоятельность.

А она бы ради своего ребенка прошла самый тернистый путь.

Так же как это сделала мама, пытаясь уберечь от участи инкубатора и постельной игрушки.

День растянулся в грязную серую кляксу. Она убирала, чистила, мыла, а перед глазами застыл накрытый обрывком полиэтилена младенец. И роскошь кабинета альфы. Шерил тихонько рычала, сжимая зубы. Сколько можно сделать, когда держишь мир на коротком поводке. Сплотившись, альфы могли бы за несколько лет разгрести помойки трущоб. Но им интереснее воевать между собой. Все руководящие посты занимали эти… особи.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Искусственно усовершенствованные люди, они быстро выбрались из стен лаборатории и рванули наверх, к блеску роскоши и власти. Исподволь захватывали бизнес, и, в конце концов, мир обзавелся элитной прослойкой сверх-людей, и разве что Президентское кресло пока занимал человек.

Все крупные компании находились во власти альф — вот где простор их интеллекту и амбициям. Заигравшись в Господа Бога, человек создал идеального монстра. Сильного, умного, расчётливого и опасного. Одним из таких был ее отец, а ко второму она сама полезла в когти.

Глупая мышка решила искать защиты у льва. С каждой секундой это выглядело все нелепее и страшней. Альфа мог… да что угодно! Просто нагнуть ее и отыметь, или отдать своим верным песикам. Или ещё хуже — понять, кто она такая.

Шерил нервно дернула перчатки, избавляясь, наконец, от надоевшей за день резины. Быстрее домой. Нужно заползти у душ и смыть с себя резкий запах хлорки и смерти. А потом забыться за планшетом, вырисовывая новый и как всегда никому не нужный эскиз. Ей надо перестать думать о Дарквуде. Лиззи права, альфа давно забыл о глупой девице и сейчас втрахивает в кровать особу, достойную его статуса.

С силой стукнув по замку последней двери, Шерил направилась вниз. Джин уже должна приехать. К черту все, пусть рассчитывает и они распрощаются. У машины толкались люди. Система тут простая: сколько сделал, столько получил.

— Джин, мне нужен расчет.

Ярко алые когти перестали стучать по сенсорному табло. Женщина обернулась к ней. Тяжёлый комок внутри стал больше в несколько раз. Шерил хорошо знала этот взгляд.

— Заказчик ещё не перевёл кредиты.

Слова звучали сухо. Джин щурилась, сжимая тонкие губы, а о твердость взгляда можно разбиться.

— Мне надо…

— Без вариантов.

Ощущение собственного бессилия было отвратительным. Хотелось орать и беситься, но тело не слушалось, и голос, как обычно, пропал. За что с ней так?! Шерил никогда не кидала ее с заказами, всегда вовремя и качественно выполняла работу. Да Джин сама говорила, что рада такой работнице.

— Мне не нужны проблемы с Блэйком, прости. Позже, Шерил.

Позже когда? Когда ее и Микки пустят по кругу? Выжмут из них все что можно, а потом вышвырнут на улицу, изнасилованных и избитых? Да, ей пригодятся кредиты. На врачей. Но при условии, что удастся не сдохнуть от кровопотери и не сойти с ума от случившегося.

И ничего не сделать. Всем плевать на ее проблемы, главное — не подставить свой зад. Отчаянные мольбы утонут в шуме и грязи Мега-Нью-Йорка, на улицах которого выживает сильнейший. А ей природой и человеком определено быть слабой.

По дороге назад Шерил бездумно разглядывала мелькавшие здания. Выскочить бы на дорогу и скрыться среди переплетений каменного лабиринта. Но дома мама и Микки. Бегство от проблем лишь временная мера, они догонят в любом случае и раскатают по асфальту настолько тонким слоем, что и собирать будет нечего.

— Деньги получишь дня через три, — бросила на прощанье Джин.

Неуклюжая попытка оправдаться. Не мы такие — жизнь. Бизнес Джин вряд ли был легален, во всяком случае, набор персонала с улицы говорил о многом. Блэйк мог сравнять ее с землёй. Или попользовать вместо Шерил.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Дверь за спиной хлопнула, и Шерил побрела обратно. Кислород плавно перекрывали. Их спасет только переезд в другой округ — там наводят порядки другие банды, но без покупки разрешения на жительство их вышвырнет обратно первый же патруль.

Лифт подмигнул зелёным, и Шерил зашла внутрь. Надо все-таки поговорить с мамой. Может, они придумают ещё что-нибудь.