Друг на все времена - Владимир Келер

Это удалось врачу. Кое-что прояснилось. Шахтер стал вспоминать русскую речь, родные места, имена некоторых близких.

Выходило, что в детстве он жил под Луганском.

И вот Шандор Мольнар вместе с женой, доктором Штоларом и журналисткой Семеш прибыли в Луганск. Затем – в поселок Ольховка, предполагаемое место рождения Мольнара. Все жители поселка помогали ему искать свою улицу и родной дом. Вскоре он стал вспоминать места детства: дома, дороги, озеро...

Первой узнала в нем родного брата Таисия Редькина. Потом нашелся дядя. А когда в помещение, где были гости из Венгрии, вошла Елена Ивановна Поварова, Мольнар бросился к ней с криком: «Мама!..»

Взрослый ли отыскал дом детства?

Нет, его нашел ребенок, сохранившийся во взрослом. Не обладай ребенок необыкновенной памятью, взрослый не вспомнил бы.

Великое это свойство – детская зоркость!

Не одни художники и поэты сохраняют иногда его. Есть люди более практических профессий, проносящие его через всю жизнь.

В настоящем человеке детская зоркость помогает в труде, подвигах, творческих открытиях. Кто эти грезы сохранил – пусть бессознательно,– тот сохранил могучую пружину действий.

Вероятно, моему читателю интересно разобраться в ценности сокровища, которым он располагал, когда был маленьким, и которое наверняка не успел существенно растратить, став взрослым.

Мало-чувствовать: надо переживать

На животное производят впечатление только непосредственно для жизни необходимые лучи солнца, на человека – равнодушное сияние отдельных звезд.

Свойство детской зоркости – волновать – отлично объясняет, почему малыш приобретает столько знаний, сколько ни один взрослый за тот же отрезок времени. Кто не умеет волноваться, познавая, тот не умеет познавать. Волнение – радостное или печальное – усиливает отражение событий и вещей и тем как бы приживляет его к человеку.

А что волнует?

Например, открытия неискушенной юности. Первые картины мира, вспыхивающие перед человеком.

Как поражают, например, в ученические годы рассказы о далеких странах, о событиях глубокой древности! И как из-за этого все усвоенное прочно укладывается на полках памяти!

Не удивительно, что самые восприимчивые к знаниям – малыши. Знают они мало, и весь мир для них полон неожиданностей и чудес. Сама сказка для них не сказочней действительности. Они удивляются всему и бурно выражают свои эмоции.

Взволнованность помогает малышам все превосходно запоминать, усваивать. И все их обогащает. Не только поучения – любая жизненная мелочь. И пылкая радость открытия – куда мама прячет варенье, и громкий рев познания, что иногда за радостным открытием следует шлепок...

Какие же изменения претерпевает человеческая чувствительность с годами?

Сперва она только усиливается. Этому способствует всевозрастающий запас слов ребенка. Вот как это происходит.

Если к концу первого года жизни малыш знает не больше двух-трех десятков слов, то к концу второго года его словарный запас достигает 250–300 слов, а к концу третьего – доходит до тысячи.

Трехлетний возраст считается самым «разговорчивым возрастом» человека: за день он произносит в среднем 15 тысяч слов, а в неделю столько, сколько слов встречается в большом романе.

Из страстной любознательности малышей нельзя, правда, сделать вывод о глубине приобретенного познания. Оно – поверхностное. Тараторят малыши много, и много спрашивают, но интересуются преимущественно «верхушками». «Корешки», то есть собственно знания, вернее, основательные знания обычно им безразличны.

Все же, несмотря на поверхностность своего знакомства с миром, малыш, как говорилось, приобретает столько, как никогда потом, став большим, за такой же короткий отрезок времени.

Наслаждение от познавания окружающего обычно так велико, что человек стремится испытать его вновь и вновь. Он жадно всматривается и вслушивается в окружающее. Он обретает не только первый свой житейский опыт, но и первые – сознательные или бессознательные – стремления выразить себя.

Правда, не все умеют обращать чувства не только к познанию окружающего мира, но и к выражению себя. Но природа обеспечила всех решительно возможностями делать и второе: пытливая любознательность дошкольников, их острая чувствительность и радостное удивление увиденному – первые инструменты, при помощи которых пятилетний может хоть смутно начать догадываться – с чем он родился.

С годами чувствительность слабеет. Особенно это заметно, когда, выйдя из дошкольного возраста (то есть приблизительно семилетнего), он начинает карабкаться по уступам повзросления:

от 7 до 11 лет – младший школьный возраст;

от 11 до 15 лет – подростковый (возраст отрочества);

с 15 до 18 лет – юношество.

Не страдает ли человек от притупления чувствительности, взрослея? Если «нет» – что вознаграждает его за подобную утрату?

Вознаграждает прежде всего огромность познаваемого им мира и то, что чем больше видит человек, тем ему легче увидеть еще большее. Даже с меньшей чувствительностью он может приобретать и впредь много духовных ценностей.

Вознаграждает также постепенное развитие в человеке чувствительности другого рода, так называемой впечатлительности.

Впечатлительность – это взволнованность не столько внешняя, за счет обычных органов чувств, сколько внутренняя, глубинная. Это не просто «умение чувствовать». Это – умение переживать.

Недостаточно иметь чуткое ухо, сказал кто-то, чтобы получить глубокое впечатление от «Лунной сонаты» Бетховена. Надо чуткую душу иметь. Впечатляется – кто переживает.

Ничем подобным не располагают другие существа Земли, хотя и обладают чувствительностью тоже.

Животные испытывают удовольствие и страх, ярость и настороженность. Но они куда равнодушнее к содержанию и виду окружающих предметов. Если предмет не пища, не защита, не угроза, не что-нибудь иное столь же важное для существования животного, оно его и не заметит.

Ребята поймали в лесу ежа. Поймали, принесли домой, и началась у зверька непостижимая городская жизнь. Недели две он прятался за холодильником, ночью бегал по квартире. Носили его в школу, с недельку он пожил в другом доме.

Подчиняясь строгому родительскому приказу, ребята отвезли, наконец, его снова в лес. Там пленник был выпущен на свободу, а мальчик в заключение сострил:

– Вероятно, думает: «Здорово я от них удрал!»

А я смотрел на улепетывающего зверька и думал: «Сколько приключений перенес! А где они все? Вернется к своей ежихе и рассказать ничего не сможет».

Умей он различать хотя бы такие вещи, как дом, кровать, холодильник, поезд, ребята, он, может быть, придумал бы, как их назвать на собственном ежовом языке. Ежиха его заслушалась бы. А что он видел, кроме, как «чужие», «не лес», «пища» (молоком-то он с удовольствием питался), что-нибудь еще столь же простое? Да и то, несомненно, не так глубоко его затронуло, чтобы остаться в памяти.

Вот потому и получается, что школьник о приключениях ежа расскажет больше, чем сам еж. Хотя наверняка у ежа есть чувства, каких нет у школьника. Человек расскажет больше потому, что видит тысячи вещей, которые для животных недостижимы.

«Орел видит значительно дальше, чем человек, но человеческий глаз замечает в вещах значительно больше, чем глаз орла»,– говорил Энгельс.

Конечно, и человеческий глаз не подметит многого. Если бы Землю посетили обитатели планет более высокой ступени цивилизации, они могли бы, пожалуй, разглядеть у нас немало нами незамеченного.

Но люди тянутся к тому, чтобы завтра видеть больше, чем сегодня. И всякий человек чего-то добивается. Способности отдельного человека обнаруживать детали растут с образованием, с умом, до некоторого возраста и с годами.

Занятный пример приводила педагог А. П. Семенова.

Три мальчика разных возрастов посмотрели картину «Максимка» по одноименному произведению К. М. Станюковича. Потом ребят спросили, про что они видели фильм?

Пятилетний малыш ответил:

– Про Максимку, как он веревку тянул и пирожное давал, ешь, говорит, и смеется.

Ученик второго класса:

– Про то, как американец его бил, а наши советские моряки отняли Максимку, оставили на корабле и бескозырку со звездой дали.

А вот ответ старшего, девятиклассника:

– Показана судьба негров в капиталистической Америке. Произведение старое, а звучит современно. На судьбе Максимки видна жизнь угнетенных народов.

Как меняется ви´дение мира с возрастом, можно показать и на примере одного человека. Для этой цели каждый мог бы вспомнить хотя бы, как он читал одну и ту же книгу в разные годы.