Охватить всё. Поиск - Виктор-Яросвет

Отчего такая тяжесть на душе?.. вот что понять необходимо. Конечно, можно всё списать на пьянку или на похмелье, но всё ли?.. Он вспомнил, что такое состоянье капли, равной бесконечности, возникало перед любой болезнью или перед опасностью большой, обычно, как предупреждение, но и накачка силой в виде напряжения преодоленья. Напряженье приводило Елисея не к раздражению, как принято считать, а к абсолютному покою. В такие моменты жизни мир виделся, как после грозы, обновлённым, чистым, а всё, не соответствующее этому покою, ощущалось где-то далеко за горизонтом, как отзвуки грозы, а не гроза.

Вот и сейчас, то состоянье бесконечной капли стало исчезать, но появилась сила, которая сметала мысли блуда, похмельного волненья, суеты. На смену приходил покой натянутой струны, звенящей камертоном, без слов, без звуков и без света. Одна прозрачность, насыщенная мощью всех времён… Времён?.. Нет!.. не времён, это мощь одного мгновения, которое он пережил тогда, в свои семнадцать лет, когда дерзнул преподнести в дар непорочности самой и чистоте целую вселенную.

Почему они не встретились с подружкой?.. ведь любили!.. Вот сейчас он понял, что этот дар всё определил. Почему-то вспомнилось стихотворенье…

Что гроза в степи, влюблённый парень!..Разорвись ты небо хоть на части,Убегала девушка, а пареньДогонял грохочущее счастье.Убегала!.. Ой, как убегала!..А любила!.. ужас, как любила!..Но!..Парень стой!..

Он не послушал и ту вселенную-мгновение с собою взял. Это не страшно, скорее, тяжело мгновение нести, ведь время не стоит на месте, и чем дальше он уходит (взрослеет), тем мгновенье тяжелее. Где-то в глубине души он понимал, что этот дар, что называется любовь души, ждёт впереди по жизни в темнице та единственная, которая в ларце хрустальном ожидает суженного для того, чтобы проснуться и умыться в капельке его росинки бесконечной.

Был вечер. Елисей к Людмиле шёл. Знал, что ждёт его Людмила, не Федю, а его. Пусть он не останется, пусть совсем исчезнет, но не исчезнет в памяти, как лучшее мгновенье жизни. Что он делает по жизни?.. Дарит мгновения, что вечности равны, вот поэтому его и любят и многое прощают. Конечно, не всё безоблачно в его поступках, даже мерзко, иногда, но ведь всего одно мгновенье чистоты способно через память всё омывать и очищать. Вот эти мгновения и ловят, хоть и не понимают, для чего.

Кто-то грубо его остановил. Во!.. это уже реальность в том виде, как понимают люди, а значит и живут. Перед ним на тротуаре стоял Фёдор и два его дружка. Они, все трое, нагло с вызовом смотрели на него. Елисей с досадой сплюнул… такое состояние души испортить… хотя… почему испортить?.. оно было, значит есть. Фёдор что-то сказать пытался, но Елисей его опередил.

– А где топор?.. – спросил его.

Видит, что все трое растерялись, замешкались, а он пока определил силу противника и уровень угрозы. Фёдора можно было в расчёт не брать, раз пригласил друзей, значит сам драться не готов. Удивился только, что Фёдор трезвый… видать, с утра готовил эту встречу и сам готовился на представленье посмотреть и насладиться пораженьем Елисея.

Дружок его?.. этот опасней, урка. Отсидел два года, только месяц, два, как вышел. Следует заметить, что в деревне маленькое хулиганство, даже если и тюрьма, полностью не отрицалось, по принципу – от сумы, да от тюрьмы не зарекайся… Звали его Толя. Понимал Елисей, что за Фёдора он не будет сильно драться, если сопротивление получит.

Третий?.. Этот всех опасней для него, этот любит драться. В деревне не верховодит и даже не пытается, для него драка вроде спорта. Но, опять же, хорошо, вот с него и следует начать, чтобы драку в спортивное состязание перевести. Тогда для него неважно будет, с кем и за кого, а только сам процесс.

Драки не боялся Елисей, даже любил, но не любил несправедливость. Трое на одного… считал не просто несправедливостью, а величайшей трусостью… Но знал ещё и то, что здесь не город, а деревня, где всё и всем известно становится в течении пяти минут. А это значило, что, не успев начаться, драка соберёт толпу зевак, помощников, друзей, а это уже не драка, а кулачный бой. Третьего звали Володя и он спросил:

– Какой топор?..

– Как какой?.. трое на одного?.. без топора никак, силы не равны, вот с топором, может быть, и был бы шанс, – нагло улыбнулся Елисей.

Интересно было… перед дракой, в ожидании, у Елисея дрожь по телу проходила. Он не понимал, думал от страха, но когда определялась неизбежность столкновенья, его охватывала безмятежность, уверенность и смелость, радость появлялась и азарт. В такие моменты сознанье прочищалось, реакция мгновенной становилась, и он терял себя, будто кто-то дрался за него, хоть и он сам. Так и сейчас произошло, ждать не стал разборок, сам начал, ударил Федю в челюсть, как виновника сей трапезы и главного героя.

Этого, конечно же, никто не ожидал, как-никак, Россия, а в России даже первый снег, который выпал в Новогодний праздник, выпадает неожиданно. Одним словом: снег на голову или удар в челюсть, но неожиданно всегда. Вместо того, чтобы наброситься на Елисея, Володя с Толей поспешили к Феде, поднять пытались… а точнее, понять, почему же они, позванные нападать, попали в ситуацию защиты. Но понять так и не успели, так как в следующее мгновенье из-за угла брат Феди появился. Он решил, что его брата бьют, бесстрашно бросился за брата заступиться, и драка началась.

Огорчился немного Елисей, но и мешать не стал, третий всегда лишний, не следует мешать, отошёл в сторонку, подождать решил, когда все разберутся. Мимо кто-то пробежал и, не раздумывая, в драку, а дальше уже что-то понять возможности не представлялось. Со всех сторон бежали люди. Мужики соскучились от долгого сидения без драки, показывали свою удаль. Кровь кипела, а тут такое счастье кулаками помахать. Уже и непонятно было, кто с кем бьётся.

Елисей отошёл немного в сторону и наблюдал, уйти как-то неудобно было. Огорчился чуть, что отношения не выяснить теперь, как тут разберёшь, да и где здесь, в этой кутерьме противника искать, которые его побить хотели. Кто-то сзади подошёл:

– Чё за буча?..

– Иди, спроси, – ответил Елисей.

Тот пошёл, но через минуту, держась за глаз, вернулся.

– Узнал?

Не ответил мужичок, видать не понял.

Обернулся Елисей, видит, вся улица заполнена людьми. Похоже, вся деревня собралась, кто кулаками помахать, кто просто поглазеть, не каждый день в деревне такое возможно усмотреть. Подумал про себя: что он-то здесь делает, ведь шёл куда-то, повернулся и пошёл. Он не оборачивался, слышал только, что гроза ещё гремела, но была где-то там, за горизонтом, а на душе опять спокойно, только от этого покоя хочется напиться.

У Людмилы было уютно и тепло, она на «представленье» не ходила, его ждала. Когда зашёл, засуетилась, как девчонка, стала накрывать на стол.

– Подожди, не надо накрывать, я не голоден.

Но не слушалась Людмила, говорила без умолку, спрашивала, но видно было, что ответ не нужен ей, она просто время заполняла разговором. Интересно, вчера была такой раскованной и дерзкой. Первая разделась, и купаться побежала, увлекая и его, что-то кричала, обнимала, а сегодня будто изменилась, сама застенчивость и скромность.

Сзади подошёл, обнял и… замерла Людмила. Казалось даже, что остановилось сердце у неё. Елисей не понимал, как разобраться с тем, что происходит. Вроде радоваться надо, что столько в ней признательности, даже любви к нему, и он… как Дон Жуан… Дон Жуан?.. Зачем надежду в сердце ей вселяет?.. ведь понимал, что хоть и говорит, что всё равно, но всё равно не всё равно. Каждый человек счастливым хочет быть, но каждый по-своему счастье понимает. Он может осчастливить многих, но сам несчастлив будет, например.

– Подожди!.. – она выскользнула из объятий, достала водку и стаканы, – сначала выпьем, и ты мне расскажешь, что на улице творится, что за шум. – Быстро налила и выпила, его не дожидаясь.

– Что с тобой, Людмила?.. что изменилось за день?..

– Сегодня мы одни!.. – многозначительно произнесла, – ты помолчи… я всё сама, – подошла к нему, но отстранился Елисей, он ещё не пьяный был и понимал…

– Ты будто хочешь чем-то удивить меня?.. но, если честно, я неуютно чувствую себя, когда не понимаю что-то.

Но он как раз всё понимал…

– Ты выпей!.. – налила ему ещё, – и понимать ничего не надо будет.

Людмила явно, была в ударе, потому и чувствовался подвох. Не любил сюрпризов Елисей, особенно, когда видел вдруг преображение. Понимал прекрасно, что такие преображения сиюминутные. На время с человека слетает вся «одежда», и он чувствует себя свободным, как птица, вылетевшая вдруг из клетки.

Это состояние опасное весьма, птица, ощутившая свободу, вкусившая её, не понимает, что кроме свободного полёта, ещё и ответственность необходима. За свободу надо платить, чтоб удержать, иначе можно и не выжить или камнем пасть на землю. Мало взлететь, надо и приземляться научиться прежде.