Искушение Эльминстера - Эд Гринвуд

ловко передвигался по воздуху, избегая ловушек и охранных заклинаний. Что-то ухватилось за магию, удерживающую его в воздухе, и вцепилось в нее, как в кандалы, удерживая его неподвижным в темноте. Должно быть, прошло очень много времени.

И все же что-то разрушило ловушку заклинания, разбудив его. Он был не один и он спускался, хотел он того или нет, направляясь к... чему? Он напряг зрение и обнаружил, что со всех сторон на него смотрят глаза. Злобные глаза, расположенные в колоннах бледных глазных стеблей, которые танцевали и покачивались с медленной грацией, следя за его падением. Вокруг них росло сияние.

Какой-то странный созерцатель? Нет, некоторые из стеблей были темнее, толще или больше, чем другие... Это были глазные стебли созерцателей, все верно, но от многих разных созерцателей. А сияние, конечно, могло причинить ему только вред. Он все еще чувствовал себя странно... отстраненным. Не настоящий, не здесь, но все еще плавающий в потоке воспоминаний, которые называли его… Эльминстер, Избранный — по крайней мере, один из —Мистры, темноглазой леди всей магии. Ах, тепло и чистая сила серебряного огня, который тек через нее и выходил из нее, изливался из ее рта, соединялся с его, бурлил, опалял и прожигал свой мучительный, волнующий путь через каждый дюйм его тела, вытекая из носа, ушей и самых кончиков пальцев.

Свет вспыхивал и мелькал, и Эльминстер почувствовал новую агонию. Его пересохшее горло изо всех сил пыталось зарычать, руки бесконтрольно хватали воздух, а внутренности казались горящими и в то же время легкими и свободными.

Он посмотрел вниз и обнаружил, что вокруг него бушует и шипит серебристый огонь, беспокойно выплескиваясь из его живота вместе с чем-то бледным, кровавым и вязким, что, должно быть, было его собственными внутренностями. Вспыхнул новый огонь, и жгучая боль и шипение отметили потерю его волос и кончика уха на правой стороне головы.

Гнев охватил его, и, не раздумывая, Эльминстер ударил, рассекая воздух серебряным огнем, который разлетелся брызгами и рассеял множество магических лучей на своем пути к атакующим глазным стеблям. Глаза растаяли, подмигивая, плача и мечась в бесполезном сиянии, искрящемся и мерцающем вокруг них. Эл, не терял времени, наблюдая за их разрушением, а повернулся, чтобы указать на другую колонну и опалить ее глаза сверху донизу. Он не знал, какая магия сохранила все эти отрезанные глазные стебли, но пламя Мистры могло разорвать любое Искусство и плоть как живых, так и нежити. Эльминстер повернулся, чтобы прожечь еще одну колонну сердитых глаз. Он все еще падал, его внутренности болтались перед ним, и с каждой вспышкой серебряного огня что-то за колоннами светилось в ответ. Рожденные глазами лучи смертоносной магии теперь всерьез разили его, слабея перед божественным огнем Мистры. Сердитое потрескивание и похожий на прибой растущий и стихающий рев высвобожденной магии бушевали по комнате, как зимняя буря, сотрясая давно не использовавшиеся конечности волшебника.

Последняя колонна глаз потемнела и умерла, опускаясь к полу и выплескивая темную грязь, которая отражала собственный поток жизненных жидкостей Эльминстера, пропитывающий плитку. Он вцепился в собственные внутренности, засовывая их обратно в себя руками, которые пылали серебряным пламенем, и все еще занимался этим, чувствуя тошноту и слабость, несмотря на пробужденную, бурлящую божественную силу, когда каблуки его ботинок наконец нашли что-то твердое. Он споткнулся, потерял равновесие, пошатнулся и чуть не упал, прежде чем твердо встал на ноги. Пыль снова закружилась вокруг него, сердито потрескивая, когда встретилась с бушующим серебряным огнем. За колоннами, руны, выгравированные на ступенях и саркофаге некоей гробницы, вспыхивали и потрескивали собственным пламенем, отражая каждый рев огня Мистры. Задыхаясь от охватившей его агонии, Эл приложил все усилия, чтобы залечить огромную рану в животе, не обращая внимания на последние несколько мерцающих глаз. Он надеялся, что струящийся серебряный огонь поймает и разорвет их заклинания прежде, чем ему причинят вред. Его кровь темным дождем пролилась на плитки во время спуска, и он чувствовал себя опустошенным и разорванным. Последний маг Аталантара зарычал в бессловесном гневе и решимости. Он должен был собраться с силами и выбраться из этого места, прежде чем накопленный серебряный огонь угаснет и подведет его, отступив, чтобы тепло обвиться вокруг его сердца и восстановиться. Что бы ни поймало его в ловушку раньше, оно вполне могло сделать это снова, если он задержится, и его нынешняя агония была вызвана только одним нападением глазного стебля. Он медленно повернулся, наклонился и, удерживая свои внутренности на месте, неуверенно двинулся туда, откуда исходил тусклый дневной свет. Серебряный огонь все еще лизал дрожащие пальцы. Глазные стебли вспыхнули свежими лучами хищной магии и опалили плитки пола в дюймах позади шаркающих ботинок Эльминстера. Запечатав последнюю свою огромную рану, он полоснул позади себя листом серебряного огня, защищая себя от новых атак. Позади него невидимые уцелевшие глазные стебли обмякли и потемнели в одно мгновение. И тут же руны на гробнице приобрели устойчивое, усиливающееся свечение. Маленькие огоньки мерцали среди металлической завесы над ним, поднимаясь и опускаясь, как любопытные, но возбужденные пауки, и вспыхивая все сильнее.

Эльминстер нашел выход к манящему свету, наполовину ожидая, что стрелы или клинки вонзятся в него, пока он все еще моргал от ослепительной яркости дня. Вместо этого он обнаружил только четыре испуганных лица, уставившихся на него поверх разрушенного остатка стены.

Он попытался окликнуть их, но все, что вырвалось, было сухим, сдавленным рычанием. Эл закашлялся, прочистил горло и попытался снова, выдавив что-то вроде всхлипа. Эльф за стеной поднял руку, словно собираясь произнести заклинание, но дварф и мужчина-человек, стоявшие по бокам от него, отбросили его руку в сторону. Последовал яростный спор и борьба.

Эл пристально посмотрел на четвертого искателя приключений — женщину, настороженно наблюдавшую за ним поверх исщербленного и оплавившегося острия огромного меча, в который не так давно ударила молния или что-то в этом роде, и сумел спросить:

— Какой… сейчас... год?

— Год Пропавшего Клинка, начало Миртула, — отозвалась она, затем, видя его усталое непонимание, добавила. — Семьсот пятьдесят девятый по Летоисчислению Долин.

Эл кивнул и махнул рукой в знак благодарности, спотыкаясь, чтобы прислониться к ближайшей колонне и покачать головой. Он исследовал эту гробницу — столетие назад? — стремясь узнать, как самые могущественные архимаги Нетерила встретили смерть. Какая-то коварная магическая ловушка так ловко поймала его, что он даже не заметил, как впал в стазис. Казалось, он годами висел, застыв, под потолком. Эльминстер Могучий, Избранный Мистры, Арматор Миф Драннора и принц Аталантара стоял