Иосип Броз Тито. Власть силы - Ричард Уэст

Тем не менее все эти попытки оказались бесплодными, как, например, явствует из письма, написанного в 1325 году папой Иоанном XXII боснийскому бану Стефану:

Зная, что ты преданный сын церкви, мы поручаем тебе искоренить еретиков в твоих владениях и оказать помощь Фабиану, нашему инквизитору, поскольку в княжество Боснийское хлынуло громадное количество еретиков. Эти люди, вооруженные коварством Лукавого, вооруженные ядом своих заблуждений, искушают умы католиков внешним проявлением простоты и ложным принятием имени христиан, их речи ползут аки краб, и они в самоуничижении льнут к земле, но тайком они убивают[16].

Правители Боснии, которые сами порой являлись богомилами, терпимо относились к ереси. Король Твртко (1353-1391), сбросивший венгерское иго и частично подчинивший себе Сербию, Хорватию и Далматинское побережье, в свое правление не желал отдавать предпочтение никакой из трех групп и поэтому и по сей день считается протоюгославом. В XIV столетии Босния-Герцеговина была для Европы примером того, как люди разных религиозных верований могут жить в мире и согласии.

И пока папы организовывали против богомилов один за другим крестовые походы, из Малой Азии на южных славян надвигался куда более страшный для христианства враг. Турки-мусульмане еще не захватили своей главной добычи, Константинополя, однако, быстро продвинувшись через Грецию, были уже на подступах к сербским землям.

28 июня 1389 года, в день святого Вита, турецкая армия сошлась на Косовом поле с объединенным войском сербов, боснийцев, венгров, греков, болгар и албанцев в самой крупной битве, которая когда-либо имела место в Европе. Сербы потерпели горькое поражение, а турки стали хозяевами Юго-Восточной и Центральной Европы. Для сербов день святого Вита, Видовдан, стал символом национальной гордости, боли и надежды. 28 июня 1914 года молодой боснийский серб застрелил в Сараеве эрцгерцога Франца Фердинанда. На протяжении более чем пятисотлетнего турецкого ига сербы ни за что не желали забывать битвы на Косовом поле. Барды пели о ней, аккомпанируя себе на гузле, художники и скульпторы изображали как подвиги доблести, так и низкое коварство предателей, прихожане в церквах молились за души павших.

Романтизируя Косово, сербы частенько забывают, что были не единственными, кто воевал в тот день против турок. Забывают они и о том, что в турецкой армии было немало сербов, принявших мусульманство, так называемых янычар. Вот что о янычарах пишет Гиббон:

Янычары сражались с неистовством прозелитов против своих же соотечественников-идолопоклонников. В битве на Косовом поле независимость и союз славянских племен потерпели сокрушительное поражение[17].

Оттоманский султан Баязет завершил завоевание юго-восточной Европы и затем, по словам Гиббона, «повернул оружие против Венгерского королевства, этого вечного театра турецких побед и поражений».

Разбив стотысячную армию христиан у Никополя в 1396 году, Баязет сначала угрожал осадой Будапешту, затем обещал покорить Германию и даже накормить коня овсом на алтаре святого Петра в Риме.

Вот что пишет о Баязете Гиббон:

Его продвижение было приостановлено, но не по чудодейственному вмешательству апостола, и не из-за вторжения христиан-крестоносцев, а по причине длительного и мучительного приступа подагры. Упадок духа подчас исправляется недостатками физического мира, а язвительный юмор, падающий на тонкую душевную нить одного человека, способен предотвратить или отдалить страдания целых наций[18].

Когда турки оккупировали Косово и остальную Сербию, десятки тысяч православных христиан бежали на север и запад в католическую Венгрию, причем многие из них осели на территории нынешней Хорватии. Албанские мусульмане захватили земли, когда-то населенные сербами. Например, они возвели мечети рядом с сербскими церквами Призрена и Грачаницы. Ислам также вербовал себе новых сторонников и среди южных славян в Санджакском регионе юго-западной Сербии, и, в меньшей степени, в Черногории. Однако турки никогда полностью не покорили свирепые горные племена. Город-государство Рагуза, ныне Дубровник, и многие далматинские города под протекторатом Венеции были спасены от турок в обмен на налоги.

Даже когда турки вошли в Боснию-Герцеговину, папство все еще считало богомильскую ересь большей угрозой, нежели ислам. Каким бы странным ни показалось нам это теперь, но папы XV века, а с тех пор и многие историки, считали Боснию-Герцеговину рассадником протестантизма. Несомненно, имеется связь между воззрениями и практикой богомилов и реформаторов христианства. Гиббон плохо представлял себе местоположение Боснии. Однако он ничуть не сомневался в том, что именно богомилы принесли дух протестантизма в Западную Европу:

В государстве, церкви и даже в монастыре сохранилось скрытое братство последователей святого Павла, тех, кто протестовал против тирании Рима, тех, кто принимал Библию как заповедь веры, тех, кто очистил свои воззрения от скверны гностического учения. Уиклифф в Англии, Гус в Богемии пришли до времени и потерпели поражение. Но имена Лютера, Цвингли и Кальвина произносятся с благодарностью, как истинных национальных избавителей[19].

Независимый протестантский голос богомилов доносится к нам с их надгробий. Вот несколько надписей, которые воспроизвел современный ученый Дж. А. Коддон:

Здесь покоится Радивой Драшчич.

Я был смелым героем, умоляю, не трогайте меня. Вы еще будете такими, как я, а вот я не могу быть, как вы.

* * *

Здесь лежит Влатко, который ни перед кем не склонял головы и который знал много стран, но умер у себя на Родине. Он не оставил ни сына, ни брата.

* * *

Здесь лежит Драгомир.

Мне хотелось жить, но я умер[20].

На протяжении всей первой половины XV столетия богомилы играли важную роль в Реформации. Они посылали на Базельский собор в 1433 году, а также в Прагу для переговоров с греками многочисленных проповедников. В 1434 году католический епископ Боснии-Герцеговины жаловался, что его приход «кишит гуситами и прочими еретиками».

В 1459 году венгерский король Стефан двинулся в Боснию с очередным крестовым походом. Ему удалось вытеснить в Герцеговину около сорока тысяч богомилов, которым в то время симпатизировал местный князь. Король Стефан отправил некоторых из захваченных еретиков в Рим, где, если верить рассказам, их «обратили на путь истинный». Тем не менее ересь процветала пышным цветом, а в 1462 году папа Пий II отправил в Боснию-Герцеговину группу ученых мужей, чтобы те попытались «мирными рассуждениями» переманить богомилов на свою сторону[21].

Но, увы, было слишком поздно. Буквально в следующем, 1463, году лидеры богомилов вступили в сговор с турками и в течение одной-единственной недели передали им ключи от двадцати городов и крепостей.

И хотя венгры еще какое-то время удерживали Яйце – город, которому спустя 460 лет суждено было стать штаб-квартирой Тито, – окружающие земли быстро вошли в состав Османской империи. Большинство богомилов приняли ислам и превратились в турецких наместников, землевладельцев или же обитателей элегантных городов – таких, как Сараево или Мостар. Богомилам представилась возможность отомстить своим бывшим преследователям – католикам.

Боснийские воины в турецкой армии, те, что покорили Венгрию, любили хвастать, что теперь копыта их лошадей топчут вражескую землю. Боснийцы-христиане стали называться «райя» (подданными)[22]. Тем не менее в 1465 году, то есть в год покорения, султан Магомет даровал францисканскому ордену «атмане», или хартию, в которой освобождал монастыри и их земли от податей, а самих монахов – от подушного налога, который тяжким бременем лежал на остальных христианах. С той поры францисканские монахи в Боснии-Герцеговине пользовались правом носить пистолет и саблю. Францисканцы взяли на себя обязанности приходских священников и даже епископов.

В начале XVI века хорватские феодалы начали постепенно разочаровываться в способности Венгрии противостоять туркам и в 1522 году обратились за помощью к австрийским Габсбургам. В тот год император Фердинанд учредил так называемую военную границу, Militar-grenze, или же Vojna-Krajine («Военную Крайну») по-сербскохорватски. Это была широкая буферная зона, нечто вроде санитарного кордона, протянувшаяся вдоль границ оккупированных турками земель от Адриатического побережья до Дуная и не уступавшая своими размерами и населением остальной Хорватии. Здесь создавалась сеть укрепленных деревень, постов, смотровых башен и укреплений. Административным центром этой провинции стал специально созданный гарнизонный город Карлштадт, ныне Карловац. Военная граница управлялась из Австрии, офицеры также были австрийцами, а вот опиралась она на армию солдат-поселенцев, так называемых «гренцеров» (grenzer) – пограничников, большинство которых были православными. Многие из них бежали из оккупированной турками Сербии. В обмен на пожизненную военную службу «гренцеры» получали земельные наделы, имели право выбирать собственных начальников, а также право исповедывать свою веру. Успех этого начинания вдохновил Россию на создание подобных приграничных поселений казаков для борьбы против турок и их татарских союзников.