Папа, мама, я и Сталин - Марк Григорьевич Розовский

телеграммы с рекомендациями, сколько и кого арестовать и расстрелять, и местные власти, осуществляющие непосредственно операции по лишению свободы и ликвидации.

30 июля 1937 года (мне 4 месяца без трех дней) Ежов по указанию Сталина (он все делал только по указаниям Сталина) представляет на Политбюро приказ № 00447, по которому 295 450 человек должны быть арестованы, из них 72 950 человек расстреляны. Поскольку не все регионы представили к этому моменту свои «соображения», эти предполагаемые цифры нельзя считать окончательными, — и теперь — внимание! — так же, как ранее, то есть при раскулачивании, — из Центра во все районы идет распоряжение поделить всех арестованных на две категории: 1-я категория полагает расстрел, вторая — заключение от 8 до 10 лет.

Мой отец — Шлиндман Семен Михайлович — в июле 1937-го еще ходил по камчатской земле на работу, будучи пока свободным советским гражданином, но до 3 декабря, когда его взяли, оставались считаные дни.

В августе Политбюро завалили просьбами об увеличении квот. С 28 августа по 15 декабря органы НКВД на местах получают право от Сталина, то бишь от Политбюро, на увеличение репрессивных действий, а именно 22 500 человек дополнительно к ежовскому приказу подлежали ВМН (высшей мере наказания) плюс 16 800 человек должны отправиться в лагеря. Все операции надлежало завершить к 15 марта 1938 года.

Мой отец подпадает под эти, пока мелкие, цифры, представляя скромную единичку среди предназначенных на гибель людей — строителей социализма в одной находящейся в капиталистическом окружении стране. С 6 августа по 21 декабря 1937 года (видимо, подарок репрессивного аппарата на день рождения вождю) было проведено по меньшей мере десятикратное расширение действия ежов-ского приказа № 00447 (запомним зловещее сочетание этих нулей и цифр), результатом которого по дополнительно утвержденным Политбюро спискам сначала 90 000 человек (с 1 февраля по 29 августа) было взято под допросы и пытки, а дальше — за 15 месяцев с августа 1937 года по ноябрь 1938 года (отец, подчеркиваю, сидит в этой компании с декабря) — счет на арестованных и убиенных идет уже на сотни тысяч, а далее — на миллионы людей.

Кровавый снежный ком имени товарища Сталина разрастается и катится по всей необъятной Стране Советов, продолжающей свои ритуальные песни и пляски, полные оптимизма и веры в сакральную непогрешимость великого вождя.

Сегодня сталинские апологеты впаривают в мозги людей аморальную версию о том, что, мол, вождь «не знал» о репрессиях и потому за них не ответчик. Факты говорят, что не только знал, а инициировал убийства лично.

Один пример. 27 августа 1937 года ровно в 17 часов в секретариат ЦК поступает сообщение из Восточной Сибири от секретаря райкома партии Михаила Коротченко о местном процессе над агрономами-вредителями. Ровно в 17 часов 10 минут Сталин отсылает ответную телеграмму (текст приводится дословно): «Я вам советую приговорить вредителей Андреевского округа к смертной казни и опубликовать сообщение об их расстреле в печати». То есть 10 минут ушли на то, чтобы вождь среагировал.

Прорезался все-таки, рябой черт!..

Впрочем, как ни старался он замести следы и всячески создавать видимость юридического правосудия (только на первых порах), колесо Большого террора раскрутилось до такой степени, что остановить его, казалось, не могли сами палачи. Рука карателей ежедневно подписывала теперь уже внесудебные списки, состоящие из сплошь троцкистов, которые товарища Троцкого знали в лучшем случае понаслышке, да и то как соратника Ленина и одного из главных делателей Великой Октябрьской социалистической революции.

Кого казнить, решают ОДНОВРЕМЕННО множество инстанций, специально для выполнения этой задачи созданных. Из них главные три: Военная коллегия Верховного суда СССР, Политбюро и, наконец, самая работоспособная организация под странным названием Особое совещание.

44 000 имен партработников, офицеров Красной армии, экономистов представил Сталину его подручный коротышка (рост — от горшка три вершка) Николай Ежов. Из этого числа 39 000 получили смертный приговор.

А этот «нэбожитель» Пастернак всего три года тому назад хотел с вождем «о жизни и смерти» разговаривать!..

Понятно почему, вождь, услышав эту тему из уст Поэта, ничтоже сумняшеся повесил трубку.

И вот узнали мы благодаря вскрытым архивам вопиющие в бесконечном историческом пространстве документы: подпись Сталина с резолюцией «расстрелять» стоит на 362 списках, Молотова — на 373, Ворошилова — на 195, Кагановича — на 191 списке, Жданова — на 177 списках, Микояна — на 62…

Говорят в народе в таких случаях: рыльце в пушку. Но тут не рыльце, тут огромное, несусветных размеров Рыло, простершее свой мерзкий усатый лик над окаменевшей в страхе страной.

«Шпионов» и «диверсантов» не надо было искать. Они были везде и всюду — в школах, институтах, библиотеках, на заводах, фабриках, стройках.

Каждый второй, третий, пятый, десятый оказывался троцкистом, зиновьевцем, бухаринцем, рыковцем… Все были или «кулаки», или «подкулачники»… Бывшие белогвардейцы или нетрудовые элементы… «попутчики» и… филателисты, эсперантисты, радиолюбители, художники, футболисты — бери, кого хошь…

И безвинная корчилась Русь

Под кровавыми сапогами

И под шинами «черных марусь».

А.А. Ахматова. Реквием.

«Черные маруси» — это черные воронки, развозившие арестованных по тюрьмам.

Централизованный характер репрессий при всем старании Сталина и его окружения все же не мог объективно удовлетворить столь гигантский спрос на требуемую самим вождем жестокость.

«Не справляемся! — признавали самокритично недостатки своей работы судебные органы. — Рады стараться, да не поспеваем за ходом борьбы с контрреволюционным отребьем».

И Сталин решил помочь своему судопроизводству. В конце 1937 года в регионах ПОВСЕМ ЕСТНО вождь предписал перейти на ВНЕСУДЕБНОЕ вынесение приговоров с помощью так называемой ТРОЙКИ.

Что за тройка?.. Уж не птица ли тройка, о которой так поэтично и мудро живописал Николай Васильевич Гоголь?

Нет, не птица. Эта «тройка» везде, подчеркиваю, состояла из местного руководителя НКВД, прокурора и начальника милиции. Им была предоставлена совершенно новаторская в мировой юриспруденции форма насилия: вынесение вердикта на основании следственных протоколов — и точка.

Расписались втроем, и пожалуйте бриться! Или — в лагерь системы ГУЛАГ. Или — к стенке, получи пулю в затылок.

Эта сталинская новация поставила смерть на конвейер, ибо теперь в географически отдаленных от метрополии местах стало возможно гораздо БЫСТРЕЕ и эффективнее работать с человеческим материалом.

«Тройки» по всей стране (кстати, их опыт очень скоро из регионов возвратился в столицу и Ленинград) начали пулеметить с такой скоростью, что вождь только удовлетворенно крякал и крутил свой свисавший книзу кавказский ус. Срок между арестом и казнью сократился в разы. Смертоубийство было поставлено на поток и вершилось отныне истинно стахановскими методами.