Мифы и легенды народов мира. Т. 1. Древняя Греция - Александр Немировский

Народы, которых первыми и последними касались лучи Гелиоса, назывались эфиопами. Они круглый год пользовались благосклонностью Гелиоса и поэтому считались счастливейшими из смертных. Их тела таили в себе солнечный блеск. У них пребывали боги в то время года, когда остальные части земли страдали от холода, и наслаждались там теплом, пышной растительностью и зрелищем вечно зеленых полей.

От дочери Океана Персеиды Гелиос имел дочерей Кирку и Пасифаю (жену царя Крита Миноса) и сыновей Ээта и Перса. Имелись две солнечные страны Эйи, куда были поселены дети Гелиоса: восточной страной правил Ээт, к западу от Греции – волшебница Кирка. Впоследствии восточная Эйя была отождествлена с Колхидой. Нельзя было попасть в эти страны ни морем, ни воздухом, так как плавающие ворота, которые в них вели, захлопывались, расплющивая любой корабль, морское животное и даже птицу, если, конечно, это не орел Зевса.

Еще у Гелиоса было семь дочерей Гелиад от нимфы Роды. А Климена, сестра Персеиды, родила ему также семь дочерей и сына Фаэтона [17]. Именно он нарушил установленный богами порядок.

Земля была еще окутана мраком, когда Гелиос направился в конюшню, где храпели и били копытами его горячие, не выносившие замкнутого пространства кони. Привычными движениями он подкатил колесницу и впряг их в нее. В это мгновение за спиной послышались торопливые шаги, и перед светлыми очами Гелиоса предстал Фаэтон. И стал взгляд Гелиоса еще светлей, ибо у могучего бога была единственная слабость – он любил сына от Климены больше, чем других детей, и не мог ни в чем ему отказать.

– Отец! – воскликнул Фаэтон. – Дозволь мне прокатиться на твоей колеснице. К утру завтрашнего дня я тебе ее возвращу.

Несколько мгновений Гелиос молчал, пораженный необычностью просьбы.

– Что это тебе вздумалось?! – наконец проговорил он. – Ведь то, что я делаю уже мириады лет, – не забава.

– Дозволь, отец! – настойчиво повторил юноша, и слезы блеснули у него на глазах. – Мои товарищи насмехались надо мной! Иначе они не поверят, что ты мой отец [18]. А твою работу я проделаю не хуже тебя.

– Подумай, сын! – проговорил Гелиос с тревогой в голосе. – Усидеть ли смертному в моей колеснице, если ни один из богов не берется ею управлять. Мои крылатые кони несутся как вихрь, преодолевая за один день такое расстояние, какое самый быстрый корабль не пройдет и за год. К тому же ты не знаешь дороги. Стоит от нее отклониться, как нарушится заведенный в мире порядок.

– Но ведь ты сам говорил, – возразил Фаэтон, – что по небу проложена колея и кони к ней привыкли.

– Привыкли, – согласился Гелиос. – Но они норовисты. Сможешь ли ты удержать их?

– Удержу! – самонадеянно воскликнул юноша. – Ты считаешь меня мальчиком, а я…

Фаэтон обнял отца, сколько было сил.

Затрещали кости Гелиоса, и он с трудом освободился из сыновьих объятий.

– Я вижу, ты силен! – с гордостью произнес отец. – Наклони голову, я надену на тебя венец. Возьми поводья и, что бы ни случилось, их не отпускай.

Фаэтон быстро вскочил на колесницу. В это же мгновение распахнулись ворота, и колесница вылетела в открытое пространство, как медный диск, брошенный рукою атлета.

Новое, еще не испытанное чувство полета наполнило сердце юноши гордыней. «Я, – с ликованием думал он, – правлю солнечной колесницей, и весь мир взирает на меня».

Кони неслись бесшумно, и об огромной скорости можно было судить лишь по тому, с какой стремительностью летели навстречу и скрывались за горизонтом звезды, как быстро бледнела и растворялась в утреннем тумане Селена, и сама колесница из ярко-красной становилась белой, меняя цвет, как металл под сильным огнем.

Все быстрее и быстрее мчались кони, из оси потянуло дымом, но Фаэтон этого не почувствовал. Забыв обо всем, он гнал коней бичом. Внезапно колесница накренилась, Фаэтон испугался, поняв, что колеса выскочили из наезженной колеи. Вспомнив последние слова отца, он крепче натянул поводья, но было уже поздно.

Охваченная пламенем солнечная колесница металась по небу, то взмывая вверх, то падая вниз. Край неба потемнел, и выступили звезды, каких еще не видели смертные. Можно было подумать, что их привлекло необыкновенное зрелище взбесившегося Солнца. Совсем в другом краю горизонта показалась Селена. Но бледный лик ее так исказился, словно это была совсем другая царица ночи.

Гелиос (слева внизу) правит квадригой, двигаясь вверх. Справа еще видна задняя часть коня Селены, тогда как сама богиня уже исчезла. На закат уходит едущая на колеснице крылатая Никта (роспись на сосуде)

Хуже всего пришлось Земле. Задымились покрытые лесами горы, и каждая из них стала огнедышащим вулканом. В реках и озерах закипела вода. Море вышло из берегов и обрушило на скалы кипящие валы. Населявшие тогда мир чудовищные драконы сгорали от невыносимой жары. Уцелели лишь те, которые забились в глубокие пещеры, чтобы через многие тысячи лет героям было на ком проверять свою доблесть.

И стала бы мертвой земля, если бы не Зевс. Он выхватил из колчана одну из самых разрушительных молний и метнул в Фаэтона. Разбежались бессмертные кони Гелиоса, а обломки колесницы разлетелись по всему свету, и еще теперь на земле кое-где можно отыскать ее остатки – сплавившиеся бесформенные куски небесного металла.

Долго искала морская богиня прах сына, пока не обнаружила его на берегу Эридана, сказочной западной реки. Она, захоронив юношу, вернулась к себе на дно, а ее дочери Гелиады остались на берегу реки, ибо скорбь их была безутешна. Горестный плач в конце концов надоел Зевсу, и он превратил сестер Фаэтона в плакучие ивы и тополя.

Жизнь вошла в свою колею. Только на огромном зеленом теле Геи-Земли появились желтые плеши пустынь, да в небе остался дымный Млечный Путь, след легкомыслия Гелиоса и безрассудства его несчастного сына. И еще появился янтарь – застывшие слезы Гелиад [19].

Селена

Ее оскорбляет хитрец и святой,

Когда середине верны золотой.

Но мы, неразумные, ищем ее В далеких краях, где жилище ее…

Мы грезим, придя к неприступной скале, О белом ее прокаженном челе,

Глазах голубых и вишневых губах, Медовых – до бедер – ее волосах.

Роберт Грейвс (пер. И. Озеровой)

Когда смуглянка Никта (Ночь) сменяла уходящего на покой бледнолицего брата Гемера (День), на радость природе из-за горизонта появлялась серебряная колесница, влекомая неторопливыми быками. Ими управляла Селена [20] в длинном одеянии цвета шафрана, с лунным серпом на белом лбу.

Рождаемые ее затуманенным взором лучи, ниспадая на землю, сплетались между собой в сказочные узоры и образовывали какие-то фантастические строения. При появлении Селены море, охваченное беспокойством, с шумом катило волны на берег. И не было на земле смертного, не испытавшего с появлением Селены неясного томления и грусти. По воле Аполлона в часы Селены к людям с тонкой душой приходило вдохновение, и они прославляли полуночное царство, рассеивающееся с первыми лучами Гелиоса. Этим людям казалось, что и сама Селена подвластна чувствам, которые она пробуждает у смертных, и они поведали историю, в которую не поверит ни один здравомыслящий человек.

В Элиде жил юноша Эндимион [21]. Сам Зевс взял его за красоту на Олимп. Эндимион был так прекрасен, что и Гера не осталась к нему равнодушной. Заметив это, Зевс обрек Эндимиона на вечный сон в одной из пещер [22]. Однажды, случайно бросив лучи под свод пещеры, увидела Селена Эндимиона и, пораженная его умиротворяющей красотой, потеряла покой. С тех пор в часы, когда ее не видно из-за туч, богиня, остановив колесницу, спускалась в пещеру, нежно склонялась над спящим юношей, целовала смежившиеся очи и произносила те слова, которые поэты дарят своим возлюбленным. Слышит их Эндимион, но, зачарованный Гипносом, не в силах приподнять век и ответить на ласки. Поэтому всегда тоскует Селена, и ее тоска порождает среди всего живого такую же тоску. Воют, закинув головы, псы и волки. Люди, охваченные непонятным беспокойством, не находят себе места и подчас совершают такое, о чем сами забывают с приходом Гелиоса [23].

Эос

Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос.

Гомер (пер. В. Жуковского)

Сестра Гелиоса, розоперстая Эос, предшествует его восходу на горизонте. Предупреждая появление солнечной колесницы, она омывает землю росой, и капли ее горят на травах и листьях, как драгоценные камни. Как всякая женщина, Эос подвластна силе Эроса. Увидев со своей небесной высоты Титона, сына троянского царя Лаомедонта, она его полюбила и унесла в свой розовый терем на краю неба и земли [24]. Желая делить с Титоном счастье вечно, Эос упросила Зевса даровать ему бессмертие, но по рассеянности, свойственной всем влюбленным, позабыла попросить о вечной молодости.