Пришельцы - среди нас - Дэниел Галуи

С любопытством, но все же ускоряя шаг, Грегсон пробирался сквозь толпу. На фоне возмущенных голосов резко выделялись крики агонизирующего «одержимого».

— А почему никто не зовет группу поиска? — спросил Велфорд. — Институт ведь рядом, на другой стороне улицы?

«Одержимого» положили в открытую повозку. Его тело было напряжено, глаза обращены в небо. С каждым его криком и конвульсией тела толпа взрывалась, выражая таким образом боязнь заразиться. И только женщина, размахивающая ножом, да какой-то старик с вилами удерживали толпу на расстоянии.

Велфорд двинулся к повозке, на ходу вытаскивая из футляра на поясе комплект для инъекций. Женщина, увидев сверкающую иглу, нетерпеливо подтолкнула его к несчастному.

По иронии судьбы рев сирены при инъекции вызвал панику. Толпа потащила за собой Грегсона.

Бессильный что-либо сделать, он попытался выбраться. Проникающий во все поры звук сирены прекратился так же неожиданно, как и возник. Толпа начала рассеиваться. Осталась только плачущая возле убитого мужа женщина.

Именно так все было в Риме, в октябре 1997 года, четырнадцать лет спустя после первого зарегистрированного случая, затем в Занзибаре, два года спустя на подводной лодке в Арктике с русским моряком, единственной задачей которого было держать руку на ядерной кнопке.

Поднимаясь вместе с Велфордом в прозрачной кабине лифта Центрального Института изоляции, Грегсон скользил глазами по обелиску императора Траяна, пока не увидел на вершине колонны изваянные в бронзе благородные черты античного императора.

В кабинете администрации на пятнадцатом этаже смуглая секретарша попросила их подождать у окна обозрения и принялась разыскивать директора Комитета безопасности.

Внизу простиралась виа деи Фори Империале, зажатая множеством небоскребов. Справа, на развалинах римского Форума, большая часть зданий была современной. А в конце улицы во всем великолепии античной красоты высился Колизей. Он словно бросал вызов любой попытке его реконструкции, как, впрочем, и все другие памятники античности в городе.

Наморщив лоб, Грегсон вспомнил, что за падением Римской империи последовало тяжелое тысячелетие средневековья.

Голос секретарши вернул его к действительности.

— Господин Рэдклифф ожидает вас в лаборатории 271-Б.

При входе в лабораторию на них пахнуло едкими удушливыми парами формальдегида. Это была большая комната, уставленная различным химическим оборудованием. На табуретах из нержавеющей стали сидели лаборанты. За ближайшим столом лысый мужчина невысокого роста, в грязном фартуке, проводил вскрытие человеческого черепа.

— Вы и есть Грегсон и Велфорд? — спросил он, не поднимая головы. — Рэдклифф сейчас придет. А меня зовут Мак-Клеллан. Я — исследователь. — Скальпелем он сделал надрез мозговой оболочки и обнажил мозг. — Мы работаем с мозгом, — рассеянно улыбаясь, сказал он. — Именно этот орган, по словам «одержимых», «пылает». Но я не вижу здесь даже намека на повреждения клеток. — Он повернулся к Велфорду. — Если серьезно, вам не кажется, что эта «острая боль» имеет главным образом психическую природу?

— Неужели? — с иронией спросил англичанин.

— Разумеется, любая боль, в определенном смысле, имеет психическую природу. Ваша рука, сама по себе, не может ощутить боль. Ее ощущает только мозг. Но сам мозг не испытывает агонии в связи со сломанным пальцем. Он лишь фиксирует боль.

Грегсон смотрел в окно на Колизей, опасаясь, что эта дискуссия об «одержимых» закончится так же, как и та, которая велась на корабле.

Мак-Клеллан зевнул.

— Ну да ладно. Достаточно бесполезных разговоров. Я считаю, что нам никогда не удастся открыть причину «одержимости». Что привело в Рим агентов Комитета безопасности?

— Уэлдон Рэдклифф, — с вызовом ответил Грегсон. — И у меня есть ощущение, что вы знаете почему.

— Увы, знаю. Это что-то похожее на проблему невозможности передвижения горы к Магомету. Поскольку нет другого решения, «гора» находится здесь, внизу. — Он притронулся к какому-то кувшину, содержимое которого было закрыто пластиковой крышкой. — По крайней мере часть ее. А как дела с «одержимыми» в США?

— Плохо, — ответил Грегсон, при этом быстро отвернувшись к окну.

— Есть хоть какой-то прогресс в исследованиях?

— Никакого, будь все проклято! Мы все еще теряем девятьсот девяносто девять из тысячи. Если они не умирают от страха или боли, то начинают принимать наркотики или кончают жизнь самоубийством.

— Почему вы не воспользуетесь техническими новинками, чтобы держать больных в бессознательном состоянии?

— Вы не совсем понимаете проблему. Мало смысла держась их в таком состоянии в течение двух лет. Необходимо довести их до предела сознания, позволить им приходить в себя время от времени, а затем иммунизировать малыми дозами.

В это время в лабораторию вошел Уэлдон Рэдклифф и направился к Грегсону.

.— Вы можете подождать одну минуту? — спросил он и прошел дальше, к Мак-Клеллану.

Неожиданно он остановился и повернулся к обоим агентам. Это был крупный мужчина с сильно развитым торсом, энергичный и решительный. Хотя глаза его были очень живыми, морщины, прорезавшие жесткое лицо, делали его гораздо старше его пятидесяти лет.

— Я слышал, что над Средиземным морем вам пришлось пережить кое-что не совсем приятное?

— Обычные опасности, — рассеянно ответил Велфорд. — Лазерная пушка пятидесятого калибра. Мы потеряли часть крыла и один двигатель. Должно быть, вы заинтересованы в том, чтобы оснастить вооружением наш корабль, не так ли?

— Да, конечно. Переоснащение начнется завтра.

Лицо Грегсона стало суровым.

— Стало быть, это планомерные нападения на наши корабли?

— Боюсь, что да. — Рэдклифф опустил глаза вниз, словно разглядывая свои руки. — Нападения на наши корабли, иногда на наш персонал, даже на наши учреждения и объекты. Буквально вчера в Тегеране ракетами была разрушена атомная станция.

— Но кто? Почему?

— Нам известны некоторые подробности, — бесстрастно ответил директор. — Именно поэтому я вас и вызвал сюда. Произошло нечто, что расширяет круг задач Комитета безопасности. — Директор повернулся к Мак-Клеллану. — Вы продолжаете наблюдения?

Склонившись над микроскопом, исследователь кивнул головой, не поднимая глаз.

— Да, но надежды весьма призрачные. — Он выпрямился. — Я почти пришел к выводу, что происходит небольшое расширение гликоидной клетки.

— И что это значит?

— Дело в том, что клетки нервной системы находятся на стратегически важной анатомической позиции. Именно поэтому они становятся объектом атаки болезни. Клетки связаны между собой своего рода поддерживающей тканью, возможно, эктодермического происхождения, которая…