Рассвет рыцаря - Ким Хантер

— Ты-то свое получишь, — пробурчал себе под нос Солдат, — но я сомневаюсь, что меня угостят хотя бы жареным овсом.

ГЛАВА ВТОРАЯ

В это время дня у городских ворот скопилась огромная бурлящая толпа. Вечером все, кто покидал по делам пределы городских стен, возвращались назад в поисках спокойного ночлега. В длинной очереди стояли роскошные экипажи и всадники, крестьяне с повозками, запряженными быками и ослами, и с ручными тележками, мужчины и женщины с орудиями своего труда: серпами, топорами, пилами, молотками. Многие телеги были доверху наполнены дровами и хворостом. На других лежали свежие овощи или фуражный корм. Дорога к воротам была по щиколотку завалена слоем навоза, и хотя Солдат тщательно выбирал, куда ступить, вскоре перепачкал рейтузы до самых колен. В зловонном смраде кружились жирные надоедливые мухи.

Солдат ожидал, что их остановят и допросят часовые у наружных ворот, но те едва взглянули на них. Все оказалось совсем иначе, когда они попали во внутренний дворик. Налетевшие неизвестно откуда четыре здоровяка в мундирах потащили охотника и его спутника в кордегардию, находившуюся в башенке у ворот. Охотника завели внутрь, а Солдата оставили ждать на улице. Стемнело, и стражники стали зажигать светильники в железных клетках, развешенные на стенах. Солдат, пораженный суетой вокруг, мысленно отметил, что только очень богатый город может позволить себе освещение улиц.

Кобыла охотника, привязанная к столбу у входа в кордегардию, печально смотрела на дверь, в которой исчез ее хозяин. На ее крупе висел вепрь, подстреленный охотником из арбалета. Солдат успел изрядно проголодаться, а воображение услужливо рисовало ему картину свежей кабанины, зажаренной на вертеле. У него мелькнула мысль, не пригласит ли его охотник разделить с ним трапезу, теперь, когда они попали в город.

— Так, — сказал появившийся в дверях стражник, кивком подзывая Солдата. — Теперь ты.

Солдат вошел в комнатку, где за широким столом сидел писец в сером одеянии. Он был в летах, с бельмом на глазу и выражением бесконечной тоски на лице. Кроме того, его мучила одышка, а шею и щеки покрывала красная сыпь.

— Имя? — скучающим голосом спросил писец, подняв гусиное перо над страницей большой книги в кожаном переплете.

Солдат изумленно огляделся. Другого выхода из комнаты, кажется, не было, однако охотник бесследно исчез.

— А куда подевался охотник?

Писец нетерпеливо посмотрел на него здоровым глазом.

— Незнакомец, — тихим, отеческим голосом произнес он, — мне бы хотелось поскорее покончить с этим, чтобы я смог вернуться к своему супу, остывающему на столике у окна. Я терпеть не могу супы, но в последнее время ничего другого есть не могу, так как у меня выпали все зубы, а десны больны. Если ты в течение ближайших трех секунд не ответишь, я прикажу вышвырнуть тебя за городские стены, где ты и проведешь эту ночь — а может быть, и не проведешь, в зависимости от того, как скоро до тебя доберутся волки, сохранившие — с завистью вынужден признать я — в целости и сохранности все свои клыки.

— Солдат, — поспешно произнес Солдат.

— Что?

— Меня зовут… меня зовут Солдат.

Писец зацарапал пером по книге, подняв левую бровь и высунув язык.

— Солдат, — повторил он. — И все? Не «Солдат из Кандуна» или «Солдат с Тиерна»? Обычно к имени, взятому по роду деятельности, добавляют название города или деревни. Например, «Кузнец из Бландэна»…

— Нет, просто Солдат.

— Тогда мой следующий вопрос будет таким: откуда ты родом, Солдат?

— Из… из Древнего леса.

Оторвавшись от книги, писец посмотрел на своего собеседника, насупив брови. Его бельмо почему-то раздражало Солдата.

— Из Древнего леса? Этот район необитаем. Больше того, ты не похож на уроженца здешних мест, на одного из нас, так сказать. Ты чужестранец и прибыл издалека. Голубые глаза? Даже у людей-зверей, живущих за морем, не бывает голубых глаз. Тебе придется придумать что-нибудь получше, Солдат.

— Послушайте, — выпалил рыцарь, — честное слово, я не знаю, кто я такой и откуда родом. Сегодня утром я очнулся на склоне холма у самой опушки Древнего леса. Мне кажется, что я только что пережил большое сражение — не сомневаюсь, это действительно так. Однако охотник, приведший меня в Зэмерканд, утверждает, что в тех краях уже много лет не было никаких сражений. Не знаю, что со мной произошло, но я не желаю зла жителям Гутрума. Мне просто нужно место, чтобы спокойно выспаться. Тогда память вернется, и я смогу привести в порядок свою жизнь.

— Ах да, охотник… У тебя есть деньги?

— Деньги? — Солдат порылся в дырявых карманах, ощупал пояс в поисках кошеля, но ничего не нашел. — Нет, денег у меня нет.

— В таком случае на что ты собираешься жить?

— Я думал… если честно, я об этом еще не думал. Но я готов работать. Первое время буду питаться объедками. Буду драться с собаками за кость, упавшую со стола. Не важно. Мне нужно время — время, чтобы прийти в себя.

Писец удивленно пожал плечами.

— Как угодно. Насколько я понял, ты ухватился за край одежды охотника и попросил приюта? В таком случае мы не можем тебе отказать, поскольку этот человек является гражданином нашего государства. Скорее всего, будешь спать на улице, но все зависит только от тебя и размеров твоего кошелька. — Писец ткнул гусиным пером в Солдата так словно это было оружие. — Только не вздумай дурить! Тебе повезло, что тебя не схватили и не повесили за городскими воротами. Я ясно выразился?

— Да. Я стану образцовым гражданином.

— Ты не станешь никаким гражданином, потому что ты чужестранец. Но ты будешь вести себя хорошо, иначе умрешь.

— Да-да, даю вам слово.

Писец вызвал стражу. Напуганного Солдата провели к тускло освещенной лачуге неподалеку от башни. Он надеялся, что его немедленно освободят, однако, судя по всему, сперва требовалось выполнить кое-какие формальности. Как выяснилось, в лачуге размещалась кузница. От большого горнила исходил невыносимый жар. Высокий тощий кузнец с кожей в черных оспинках от разлетающихся красными искорками капелек раскаленного металла надел Солдату на шею железный ошейник и скрепил его заклепкой.

Солдат вскрикнул от боли, когда горячая заклепка впилась ему в затылок.

Кузнец удовлетворенно хмыкнул.

Морщась от ожога, Солдат спросил:

— Ты, часом, не из Бландэна?

Кузнец удивленно уставился на него.

— А откуда ты знаешь?

— Я слышал, что все жители этого города — жестокие ублюдки.

Взгляд кузнеца стал жестким.

— Поосторожнее, незнакомец! Когда настанет срок, именно мне придется снимать воротник с твоей шеи. Моя мать была женщина добрая и ласковая, но я весь пошел в отца, служившего палачом ее величества королевы. Говорили, ему не было равных. — Стражник рассмеялся. — Все, теперь можешь идти куда хочешь. Но я бы на твоем месте отправился к каналу, где собирается такой сброд.