С днем рождения, турок! - Якоб Арджуни

— Ну, хорошо. Пусть будет так. Теперь то же самое я хочу спросить у вас, госпожа Эргюн.

Бабуся была хотя и более словоохотливой, но все же что-то она недоговаривала. Так, по крайней мере, мне показалось. Явно приукрашивая многие факты, она выложила всю историю своей жизни и даже иногда улыбалась мне.

Ее звали Мелике Эргюн. Ей было пятьдесят пять. В восемнадцать лет она вышла замуж за умершего три года назад Вазифа Эргюна и имела от него троих детей (Ильтер, Ильмаза и больную Айзу). Приехав в Германию, работала уборщицей. В последнее время занимается тем, что ухаживает за своей больной дочерью.

— Могу я спросить, что с ней?

Вместо нее ответил братец:

— Полгода тому назад она тоже работала уборщицей. Потом потеряла работу и впала в депрессию.

Он говорил на хорошем немецком и явно имел постоянную работу. Видимо, Ильмаз Эргюн был добросовестным и трудолюбивым человеком.

— Сколько ей лет?

— Двадцать четыре года.

— А вы, госпожа Эргюн, что думаете об убийстве вашего зятя?

Я мог предположить любой ответ, но только не этот.

— Ахмед покончил жизнь самоубийством, — твердо заявила она и тупо посмотрела на меня.

— Да… — Я на мгновение потерял дар речи.

— Но нож торчал в спине, разве не так? — обратился я к Ильтер Хамул.

— Неважно. Вы сами поймете, он покончил с собой, — настаивала бабуля.

Я заметил, как моя клиентка начала дрожать, и сменил тему.

— Ну да, полиция скажет то же самое. Госпожа Эргюн, расскажите, кем работал ваш покойный муж и где?

— Вазиф Эргюн, как и мой отец, до самой смерти возил мусор, который выбрасывали другие люди.

— Госпожа Хамул, сегодня утром вы сказали, что точно не знали, чем занимался ваш муж в последнее время. Что это означает? Отлучался ли он из дома и надолго ли, всегда ли ночевал дома? Может быть, он уезжал из города?

На этот раз братец не пытался ответить за свою сестру.

— Нет, такого не было. Он возвращался домой каждый день, — сказала она, помедлив.

— Кем он работал? Или он не работал?

— Да нет, работал.

После долгих препираний и злобных перемигиваний между Ильтер и Ильмазом выяснилось, что никто из них точно не знал, чем занимался Ахмед Хамул в последние два с половиной года. До этого он регулярно ходил на какую-то фабрику, но вдруг уволился оттуда. По его рассказам, потом он работал упаковщиком на почте, затем в какой-то турецкой забегаловке. Он был немногословен, но всегда приносил домой хорошие деньги. Было очевидно, что в семье не велось разговоров на тему, откуда берутся эти деньги.

Сделав вывод, что брат и мать моей клиентки не особенно горюют об убитом родственнике, я закруглил разговор:

— Ладно. На первый раз достаточно. А теперь могу ли я встретиться с вашей сестрой еще раз?

Вся компания от неожиданности замерла с открытыми ртами, а братец лишь буркнул:

— В ближайшее время это невозможно.

«Этого следовало было ожидать», — подумал я и поднялся.

— Я хорошенько все обдумаю и хотел бы завтра еще раз заглянуть к вам. Кто-нибудь из вас будет дома?

— Да, я буду дома. Я присматриваю за Айзой, — ответила Ильтер.

Я повернулся к ней:

— Да, мне нужна фотография вашего покойного супруга.

— Да, конечно.

Она подошла к письменному столу, выдвинула ящик и вернулась с большой цветной фотографией, на которой был изображен Ахмед Хамул: густые черные волосы и такие же внушительные усы, оттопыренные уши. Довольно стандартная восточная внешность.

— Большое спасибо.

— Полиция доставит нам много неприятностей, когда узнает, что моя сестра наняла частного детектива.

Этот братец начинал действовать мне на нервы.

— Не волнуйтесь. Ничего вам не будет. Поверьте мне.

Пауза.

— Ну что же, тогда я откланяюсь.

Все попрощались со мной более или менее приветливо. Дети, которые в последние десять минут разговора вели себя немного возбужденно, сейчас окончательно разошлись и принялись щекотать друг друга. Смерть отца, казалось, их совершенно не волновала. Может быть, они вообще ничего не поняли. Ильтер Хамул проводила меня по длинному коридору. Я сбежал вниз по лестнице и оказался наконец у входной двери.

Некоторое время я еще постоял, закурил сигарету и стал наблюдать за происходящим в расположенной напротив дома пивной.

Разговор с семейством покойного не произвел на меня особого впечатления. Какие еще вопросы я мог задать? Пожалуй, никаких. Так думал я, направляясь к забегаловке напротив. Три опустившихся волосатых типа устроились в пивной. От них несло кислятиной, и я ощутил на себе косые и мрачные взгляды заплывших, налитых кровью глаз. Один из пьяниц стал громко рыгать. Изо рта во все стороны летели брызги.

— Эй, там, мне еще одну, — потребовал он, рыгнув в очередной раз.

— А мне один «Пильзнер», пожалуйста, — крикнул я, входя в почти пустую пивную, и стал ждать.

— Эй, там, Хансу еще одну склянку!

Куча тряпья, валяющаяся в углу и называющаяся Хансом, изрыгнула что-то невнятное.

— Не видишь, у Ханса в глотке пересохло.

Ханс без всякого стеснения помочился в желтую раковину и прополоскал там руку, чтобы убедиться, что все прошло благополучно, и удовлетворенно хрюкнул.

Наконец открылась задняя дверь, и на свет выплыла мадам Обеликс.

— Я хотел бы заказать один «Пильзнер», — повторил я и положил две марки в блюдце для денег.

— Может, сразу закажете, сколько хотите выпить, а то мотайся с вашим пивом туда-сюда.

Она была настоящей профессионалкой.

— Тогда несите сразу две бутылки.

— Вот так-то лучше.

Она прошлепала к холодильнику, который по сравнению с ней выглядел не больше сигаретной пачки, и с трудом достала две бутылки.

— Откройте сразу одну, — попросил я и бросил еще монету в блюдце.

Открытая бутылка с таким грохотом опустилась на стойку, что брызнула пена. Мадам Обеликс снова потащилась к своей подсобке.

Я пил пиво и размышлял, зачем старуха плела весь этот вздор про самоубийство, пока не заметил, как один из пьянчуг в упор уставился на меня.

— А ты неплохо балакаешь по-немецки. Ты, случаем, не с Балкан?

Он потыкал пальцем в пространство позади себя, где, судя по всему, должны были находиться Балканы.

— Да нет. Я тут пару недель был на Майорке.

— Во как! — Пауза. — Хорошо там, должно быть?

— Хорошо-то хорошо, да опасно: много индейцев.

— Во как! — Он на минуту задумался. — А объясниться с ними можешь?

— Еще как! Я по-ихнему строчу как из пулемета, — ответил я, допил пиво и, не дожидаясь очередного «Во как!», вышел на улицу.

ГЛАВА 3

Сначала мне пришла в голову мысль зайти в отдел уголовной полиции, чтобы получить информацию об убийстве Ахмеда Хамула. Многое ли там мне расскажут? Пожалуй, вряд ли.

До полицейского управления было довольно далеко, а во внутреннем кармане пиджака у меня торчала вторая бутылка пива. Поскольку появляться с бутылкой пива в полицейском управлении нехорошо, я решил открыть ее. Прислонясь к каким-то попавшимся перилам, я выпил ее. Уже совсем рядом с управлением я купил пачку жвачки и вошел в приемную.

Вдоль вытянутого помещения, выкрашенного в желтоватый цвет, шла длинная деревянная стойка, за которой виднелась чья-то голова. Голова, не глядя в мою сторону, спросила:

— Что желаете?

Под потолком монотонно шуршал маленький закоптевший вентилятор. Его шум сливался с отдаленными звуками улицы. Метров пятнадцать я прошел вдоль приемной и, опершись на стойку, сказал:

— Я хотел бы поговорить с комиссаром, расследовавшим дело Ахмеда Хамула.

Маленький человечек с узкой физиономией, склонившийся над бумагами, печатями и пишущей машинкой, взглянул на меня, обратив ко мне красный мясистый прыщавый нос.

— Чье дело? Ахмеда Самула?

— Нет, Ахмеда Хамула, которого недавно укокошили недалеко от вокзала.

— Турка?

Он звучно шмыгнул носом, втягивая соплю.

— Да, турка.

— А, вы тоже…

— Да, я тоже турок. А теперь скажите, к кому мне обратиться.

Он сунул палец в нос, поковырял там, и я почти физически ощутил, как работает его переполненная соплями черепушка. Тип с красным носом стал вилять, что «не знает, как мне помочь, и вообще ему не положено, если все так будут приходить, понимаете…».

— Послушайте, я уполномочен посольством Турции и имею поручение высших инстанций поговорить с комиссаром полиции, который занимался расследованием этого случая. Если вы сейчас же не пошевелитесь, я буду вынужден подать на вас жалобу.

Коротышка недоверчиво посмотрел на меня и снова шмыгнул носом. Вдруг он оживился.

— Ах, так… Тогда, конечно… Э… прошу извинить меня. Откуда мне знать, кто вы — на лбу ведь не написано. Подождите минутку, я должен позвонить, это быстро. Надеюсь, комиссар на месте.