Дженнифер Винкелман - Маргрит Моор

Диван заскрипел. Послышался вздох. Она поднялась, прижимая руку ко лбу.

- Боже милостивый, - пробормотала она ошеломленно. - Я тут сплю, а время идет.

Она встала и с выражением человека, думающего о совсем других вещах, пошла пошатываясь по комнате, где все было вверх дном. Увидев меня, она, извиняясь, пожала плечами и всплеснула руками.

Мы с дочерью завтра уезжаем. Мы поздно начали собираться.

Я понимающе улыбнулась.

Мужчина тоже ожил. Стоя рядом со столом, придвинутым к боковой стене, он переставил книги и цветы и снял "бабу" с чайника.

- Идите пить чай, - сказал он.

Он посмотрел вначале на меня, потом на Дженнифер Винкелман. Ребенка нигде не было видно.

Несколько минут мы посидели все втроем, поставив локти на стол, и разговаривали, как старые знакомые, по существу, не стесняясь.

- Я решила добираться в Англию на теплоходе, - сообщила мне Дженнифер Винкелман.

А я спросила:

- Откуда он отплывает?

- Из Хук-ван-Холланда, - ответила она, дуя на свой чай.

Потом она спросила у мужчины:

- Во сколько мы должны завтра утром выезжать?

Он немного задумался, высчитывая время:

- Часов в десять, - сказал он.

Несколько минут спустя мы отодвинулись от стола вместе со стульями. Они продолжали заниматься упаковкой вещей, а я, попрощавшись, направилась в сторону двери. Вот как все обернулось в этот день, и каждый раз, когда я об этом вспоминаю, я снова чувствую удивительную заурядность, будничность происходившего тогда. Не колеблясь, я выпила с ними чашку чая и, так же не колеблясь, пошла к выходу.

И в этот момент я увидела клоуна на самокате. Маленькая заводная игрушка стояла на табуретке рядом с высоким шкафом, ничего удивительного, что я ее раньше не заметила. Секунды не прошло, как я уже устроилась рядом с игрушкой на полу. Металлический клоун в голубой длиннополой рубашке возвышался на табуретке на своем красном самокате, протягивая руки к рулю и подняв одну ногу. Из белых манжет высовывались белые кисти, из белых брючин - белые сапожки, невозмутимую серьезность этому белому лицу придавал голубой глаз и нос картошкой, на который наезжал остроконечный колпак. У меня перехватило дыхание. Я забыла, где нахожусь. В предчувствии того, что сейчас произойдет нечто из ряда вон выходящее, я кусала губы. Я знала этого господина! Я знала, что он, стоящий неподвижно на своем видавшем виды красном самокате, в любой момент может взяться за руль и, направляя переднее колесо то вправо, то влево, будет петлять и выделывать немыслимые восьмерки, а потом как угорелый, помчится вперед, а потом вдруг неожиданно - назад... Я вытянула шею. Сбоку на одном из сапог были видны крошечные буковки... Я их с трудом разобрала: "Лемезбрюгвар Будапешт..." И в ту же минуту - я не могу это выразить иначе словно всполох пламени мелькнул в моих глазах, и мне явственно предстала гостиная зимним днем. Стулья, шифоньер, накрытый к завтраку стол - все предметы как наяву и давно забытые запахи вещей, молока, хлеба, одеколона, пены для бритья на фоне двух больших окон, за которыми падает ослепительно-белый снег, это был мой день рождения. Красные, голубые, желтые, фиолетовые праздничные гирлянды парили над моей головой, слюдяные окошки очага полыхали оранжевым пламенем, и вот кто-то ставит на край моей тарелки таинственный предмет - синего серьезного человечка на подставочке с колесами и с заводной пружиной... "Подожди, сейчас увидишь, что он умеет..." Ой, господи помилуй, жизнь моя, детство мое!

- ...Это мой!

Я немного испугалась. Что-то вихрем пронеслось сбоку. Я поднялась с колен и обернулась. Девочка в платье со скошенным подолом, насупившись, не смотрела на меня. Обеими руками, как спасенную птичку, она держала заводную игрушку.

День, последовавший за этим, день прощания, большого значения уже не имел. Я упоминаю о нем только для полноты картины и еще потому, что вся поездка в порт осталась в моей памяти как нечто светлое и бодрящее с четкими контурами.

Когда около десяти часов, я въехала на их улицу и припарковалась под каштанами, мне не пришлось долго ждать. Вскоре все трое вышли из дома. Погрузив в багажник "шкоды" лишь один только маленький чемодан, мужчина занял место водителя и наклонился в сторону правой дверцы. Дженнифер Винкелман устроилась рядом с ним, ребенок забрался на заднее сиденье. Они тронулись, я нажала на газ, мы поехали.

Они выбрали маршрут через Утрехт. Мы миновали отцветшие вересковые пустоши, луга, железную дорогу с бетонными арочными перекрытиями - утро было полно спокойной прозрачности. Я старалась ехать немного поодаль все время на одном и том же расстоянии, но не могла удержаться от того, чтобы в какой-то момент не остановиться перед светофором прямо рядом с ними. Все трое отсутствующим взглядом смотрели вперед, мужчина курил. Я не думаю, чтобы они меня заметили, а если бы и да, то что с того? С прошедшего дня, когда, вежливо выпровоженная ими, я спустилась по лестнице, громко стуча каблуками, смеясь и бормоча что-то себе под нос, я чувствовала себя безумно счастливой. Дженнифер Винкелман опять зримо присутствовала в моих мыслях, она снова скрывалась за Реймским собором, пряталась на балу у моря, опять перед моими глазами всплывали детские тапочки, яблочный торт, девочка с гипсовой ногой... Светофор загорелся зеленым. На медленной скорости я проехала перекресток.

Часам к двенадцати мы достигли побережья. Проделав часть пути вдоль дюн, мы увидели за целой тучей сверкающих на солнце чаек, маячащие краны и портовые пакгаузы. Я незаметно припарковала машину и смешалась с людьми, которые бродили по набережным и с тоской и надеждой смотрели на корабли. "Беатрикс" готова была принять машины и пассажиров. Я стала свидетельницей классического прощания. Возле самого переходного мостика, невзирая на давку, мужчина поставил на землю чемодан, взяв девочку на руки, сердечно расцеловал ее и затем заключил в объятия Дженнифер Винкелман. Я видела, как она, запрокинув голову, прижалась лицом к его щеке. После этого она высвободилась, взяла чемодан и ребенка и поднялась на борт.

С тех пор у меня всегда сладко и по-старомодному щемит сердце, когда я вспоминаю сверкающий белый теплоход, который, гудя и пеня волну, уходит в море.