«Если», 2015 № 01 - Алексей Молокин

Ответ пришел сам собой. Наш враг — это как раз наши необъятные пространства. Если сравнивать, то легко увидеть, что европейцы и североамериканские колонисты живут скученно, города и порты их возведены близко, обрабатываемые поля примыкают к городам. Совсем иное дело — у нас. Российские просторы должны казаться марситам необъятной ледяной пустыней. Кто будет ждать и искать знаниевые снаряды здесь?..

Чижевский слушал с жадным интересом. Идея, излагаемая старшим товарищем, моментально захватила его, сердце учащенно билось. Он словно бы и сам стал персонажем приключенческого романа, который вот прямо сейчас узнает великую тайну, способную изменить будущее человечества. Но отчего Циолковский так трагичен? Где его привычный энтузиазм?

Константин Эдуардович между тем продолжил:

— В ту пору я был много моложе, чем нынче. И быстро увлекался. Я решил, что нужно сообщить марситам о нашем существовании. Их никто никогда не просил помогать жителям Земли своими передовыми знаниями. Они никогда ничего не требовали взамен. Вероятно, они действуют из чистого альтруизма. А если прямо попросить их? Если попытаться установить междупланетную связь?.. Я знал, Александр Леонидович, что московские профессора вряд ли захотят прислушаться к провинциальному дилетанту, как частенько меня называют. Я написал фельетон в «Калужский вестник», в котором изложил свой план сигнализации. Предложил установить на весенней пахоте ряд белых щитов площадью с квадратную версту. С Марса они казались бы одной блестящей точкой. Если одновременно перевернуть эти щиты черной стороной, можно послать один оптический сигнал. Еще один переворот — еще сигнал. Так можно было бы сначала привлечь внимание марситов, а потом составлять более сложные сообщения. Цифровой ряд, операции сложения, вычитания, извлечения корня. Потом для доказательности разумности — астрономические данные наших планет. Рядами чисел можно передавать даже сложные изображения!

Чижевский заметил, что воспоминания молодости оживили Циолковского. Старик даже порозовел, начал отмахивать рукой, словно бы выступал перед невидимой аудиторией. Потом опять поник.

— Я и не мечтал, что кто-то поддержит мой план, — признался он, — а личных средств не хватило бы даже на изготовление щитов. Но вдруг к весне меня навестил господин Гончаров, писательский племянник. Он тогда владел богатым поместьем в Ромоданово. Идея его увлекла, он захотел сделаться моим меценатом. И я, конечно же, согласился. Не знаю до сих пор, какие выгоды рассчитывал получить господин Гончаров, однако ж мы все изготовили и сделали именно так, как я описывал в фельетоне…

Циолковский внезапно замолчал. И сидел, созерцая стружки, усыпавшие пол.

— Что? Что получилось? — нетерпеливо спросил Чижевский.

— Ничего не получилось. Точнее будет сказать, мой меценат решил, что ничего не получилось. Марситы не ответили. Да они и не могли ответить так рано… С Гончаровым мы скверно расстались. Он назвал меня аферистом. И другими ущемительными словами. И мне, Александр Леонидович, нечего было ему возразить…

— Получается, вы были правы! — с восторгом воскликнул Чижевский. — Ваш план блестяще удался! Гениальная идея! Гениальное воплощение! Я поздравляю вас, Константин Эдуардович. Теперь никто не посмеет сомневаться в ваших замыслах. Позвольте, я пожму вашу руку!

Молодой человек шагнул было к Циолковскому, но тот покачал головой, совсем не разделяя радости ученика.

— Будет война, Александр Леонидович, большая война. И я, дуралей, ее причина. Нельзя было мне высовываться с этой идеей. Не готова Россия…

— По какой причине война? — озадачился Чижевский, — Знаниевые снаряды всегда давали новый сильный толчок науке и технике. Они несут чудеса будущего, а не смерть.

— Смерть они тоже несут. Вспомните хотя бы…

Циолковский не успел договорить. Через открытые окна мастерской собеседники услышали громкое тарахтение мотора и противный звук автомобильного клаксона. Потом мотор стих, хлопнула дверца и прозвенел дверной колокольчик.

— Зря вы пришли, Александр Леонидович, — тихо и обреченно сказал Циолковский. — Меня теперь наверняка заберут в охрану. Могут и вас прихватить… По случайности…

— Я не боюсь! — гордо заявил Чижевский. — И за вас выступлю, Константин Эдуардович. Они не посмеют!..

Вдруг с надрывом запричитала Варвара Евграфовна.

На лестнице забухали тяжелые шаги. В мастерскую ворвался грузный потеющий человек в белом двубортном кителе, черных брюках-шароварах и стоптанных штиблетах, которого преотлично знал любой половозрелый калужанин. Городской полицмейстер Трояновский! На поясе полицмейстера, на кожаном ремне, как и полагается, висел револьвер смит-вессон в лакированной кобуре. Обыватели давно приметили, что, когда Трояновский чем-то очень недоволен или даже разъярен, он держит правую руку на кобуре, словно бы собирается немедленно применить револьвер по назначению. Вот и сейчас полицмейстер поступил именно таким образом, возложив толстые пальцы на оружие.

— Господин Циолковский! — скорее заявил, чем вопросил грозный начальник всей калужской полиции, притопнув. — Константин Эдуардович! Что ж вы себе позволяете, милостивый государь, а?

— И вам доброго здравия, Евгений Иванович. — Циолковский нехотя поднялся с лавки, — Что же вы сами-то явились? Зачем такие хлопоты? Могли бы прислать городового…

Полицмейстер не ответил, потому что за ним незаметно проник немолодой щеголь — высокий, худощавый и седой, одетый в летний костюм из кремовой чесучи модного покроя.

— З-здравия желаю, господа, — произнес щеголь; легкий акцент выдал в нем человека, долгое время проживавшего за границей. — Мое имя — Эраст Петрович. А вы, очевидно, Константин Эдуардович? А вы?.. — он посмотрел на Чижевского.

— Александр… Александр Леонидович, — растерянно представился молодой человек; он совершенно перестал понимать, что происходит у него на глазах.

— Очень-очень п-приятно, — подытожил знакомство щеголь; он бегло осмотрелся в мастерской. — Я читал некоторые ваши работы, Константин Эдуардович. Идея металлического дирижабля, без сомнения, хороша, но мне кажется, что сплавы, которые сегодня применяются в империи, не слишком-то хороши для реализации вашего project plan. Необходимо искать новые материалы.

Заметно удивился и Циолковский. По всей видимости, он не мог ожидать подобного поведения от гостей, явившихся по его душу.

— В иной с-ситуации, — продолжал ворковать Эраст Петрович, — мы с вами, уверен, улучили бы минутку, чтобы побеседовать о будущности воздухоплавания и аэронавтики. Но, к сожалению, у нас есть к вам неотложное дело, которое нужно разрешить как можно скорее, поэтому предлагаю отложить разговор о них до лучших времен.

— Да, и о деле! — напомнил о себе полицмейстер, который слушал набычившись тираду своего спутника. — Не соизволите ли вы, милостивый государь, — он снова вперил тяжелый взгляд в Циолковского, — объяснить нам, какого беса на нас сегодня свалился марситский аэролит? И не смейте отпираться! Мещанин Гончаров признался, что это ваша и только ваша затея!

— Я признаю свою вину, — сказал Циолковский, выпрямившись с достоинством, — Однако вся моя вина лишь в том, что я желал установления связи с нашими внеземными доброжелателями. И если я прав, то они прислали нам сокровище. Может быть, мы найдем в знаниевом снаряде материалы, которые сгодятся для изготовления цельнометаллического дирижабля или сверхлегких аэропланов. И тогда воздухоплавание в России станет самым передовым делом — мы обгоним американцев и французов на десятки лет. Может быть, мы найдем чертежи и технические таблицы. Может быть, марситы раскроют нам тайны икс-лучей, радиевой энергии или атомных ядер. Может быть, они прислали идею такого аппарата, который поможет нам установить прямую радиосвязь с Марсом и получать чудесные знания сразу же, по первому запросу. Вы только представьте, Евгений Иванович, какое могущество обретет в этом случае наша держава! И я, и вы, и мы все впишем свои имена в историю золотыми буквами. Разве ж моя затея и весь риск предприятия не окупятся в таком случае?

Полицмейстер снял пальцы с кобуры, поправил жесткий воротничок, потер затылок под фуражкой — прежняя свирепость выходила из него, как воздух из приземлившегося монгольфьера.

— Ну… если золотыми буквами…

В беседу снова вмешался Эраст Петрович:

— Мы должны немедленно отправиться к снаряду, в к-кра-тер. К вечеру здесь будут войска, всё оцепят, и без письменного разрешения московского градоначальника в Ромоданово будет не попасть. Кстати, чтобы вы знали, Константин Эдуардович и Александр Леонидович, я появился здесь по его личному поручению. Александр Александрович снабдил меня самыми широкими полномочиями и в ближайшие часы ждет моей депеши.