Ярославов дворище и древний торг - Владимир Владимирович Гормин

феодальных повинностей, избирало высших должностных лиц - посадника, тысяцкого, архиепископа. Любой гражданин имел право громом вечевого колокола возвестить о своих бедах и притязаниях.

И все же вече никогда не было органом действительно народной власти. Подлинными хозяевами новгородской республики - Господина Великого Новгорода - были бояре, высшее духовенство, богатые купцы. Характерно, что список крупных землевладельцев - «великих бояр» - почти полностью совпадает со списком новгородских посадников, тысяцких (Борецкие, Овины и др.) Мнимость новгородского «народовластия» подмечали и современники.

В 1413 году в Новгороде побывал путешественник из далекой Фландрии - Гильбер де Ланноа. Кроме любопытных деталей о жизни новгородцев, он сообщает и о том, что «внутри упомянутого города живет много больших синьоров, которых… называют боярами, и там есть такие горожане, которые владеют землей в 200 лье длины, богаты и могущественны удивительно. И не имеют русские великой Руси других властителей, кроме этих бояр…»

На площади, где собиралось вече, стоял деревянный помост - вечевая степень. На ней во время вечевого собрания размещались высшие сановники - князь, посадник, тысяцкий, кончанские старосты. Вокруг степени располагались по концам и улицам бояре, купцы, ремесленники, житьи и черные люди. Улицы и концы выступали как самостоятельные единицы.

Существовал вполне определенный порядок решения всех дел. Но он нарушался, когда на вече обсуждались особенно острые вопросы.

Тогда вечевое собрание перерастало бывало в кулачную, а то и вооруженную схватку, которая, как круги от брошенного в воду камня, быстро распространялась от вечевой площади по всему городу.

Понятно, что сведения о таких событиях чаще всего попадали в летописи. И если перелистать их страницы, станет очевидным, что на вече прорывалось стихийное возмущение угнетенных против феодального гнета, «Оле страшно чюдо и дивно, братье, - печалуется летописец, рассказывающий о 1216 годе, - поидоша… рабъ на господина, господин на рабъ». Несколько дней сражались с боярским войском черные люди, которыми руководил в 1418 году «некий человек Степанко». Софийская летопись сообщает: «…сташа чернь с одиноя стороны, а с другую боляре, и учинися пакости людемъ много мертвых».

Особенно бурными были вечевые собрания в XV столетии, когда боярско-купеческие слои Великого Новгорода пытались противостоять объединительной политике московских князей.

В 1477 году послы Ивана III потребовали Дворище под государев двор. Противникам Москвы удалось склонить вече на свою сторону. «Ни Дворища вам Ярославля не даем», - ответили новгородцы. Однако народ тяготел к Москве, надеясь, что великий князь прекратит междоусобные войны, а может быть, и защитит от гнета всесильных бояр. Когда в том же 1477 году Иван III подступил к Новгороду, его войско быстро выросло за счет перебежчиков. Да и среди оставшихся в городе было много сторонников Москвы. Летописец - сторонник независимости Новгорода от Москвы - сурово осуждает некоего Упадыша, который забил железом пять новгородских пушек: «Како не вострепета, зло мысля на Великий Новъгород не сытый лукавъства? Не мъзди ли (не ради ли мзды. - В. Г.) предавши врагом Новъгород, о Упадыщче?…»

Вступив в Новгород, Иван III приказал разрушить вечевую степень и башню, а колокол, весивший по некоторым сведениям около 100 пудов, отправил в Москву.

О дальнейшей судьбе колокола возникли легенды. Одна из них повествует, что колокол разбился в Валдае на несколько тысяч колокольчиков, которые славу о Новгороде разносят по всей русской земле. Есть и другая. По ней новгородский колокол был повешен на Спасской башне Московского Кремля и употреблялся как набатный. Во время одного из пожаров колокол упал и разбился. Но Петр I повелел отлить из него новый. И теперь потомок вечевого колокола находится в Оружейной палате.

С XV века на Дворище размещались дворы и приказы великокняжеских наместников. В XVII веке значительная часть бывшей Вечевой площади была застроена каменным Гостиным двором. Во время Великой Отечественной войны он был разрушен; удалось восстановить только арочную стену на берегу Волхова.

Территория Вечевой площади и Ярославова дворища была в древности благоустроена. Во время раскопок здесь нашли несколько слоев деревянных мостовых, а на участке между Никольским собором и церковью Параскевы-Пятницы обнаружили настил из коровьих костей. Существовало и дренажное устройство для спуска грунтовых вод в Волхов. В историческом отделе Новгородского музея можно познакомиться с деталями этой водоотливной системы.

В летописях и документах часто упоминается Великий мост. Он соединял кремлевский берег и Вечевую площадь еще в XI столетии. Изображения его сохранились на старых иконах и на миниатюрах, украшавших рукописные книги и летописи.

По «уставу Ярослава о мостах» горожане обязаны были нести определенные повинности по ремонту волховского моста.

С моста сбрасывали в реку осужденных на смерть, с него метали в воду еретиков, на нем же часто стенка на стенку встречались враждебные партии, образовавшиеся на вечевом собрании. Разумеется, появилась и легенда, которая объясняла эту страсть новгородцев к кулачным побоищам на Великом мосту. Новгородцы обидели идола Перуна, которому до введения христианства приносили жертвы в Перынской роще у истока Волхова. В 980 году они идола срубили и сбросили в реку. Проплывая под мостом, идол забросил на него свои палицы и завещал: «Сим потешайтесь, дети новгородские». С тех пор и разрешали новгородцы на мосту все свои споры и тяжбы.

К древнему Ярославову дворищу непосредственно примыкал прославленный Новгородский торг. В течение нескольких столетий Новгород соперничал с крупнейшими торгами Европы и Азии. Через Неву и Ладогу сюда шли корабли с Балтики и Белого моря, а по Ильменю, Ловати, Мете можно было попасть на Днепр, к Черному морю, а также на Волгу и Каспий. Новгородские купцы добирались до Фландрии и Англии, их можно было встретить на германских и скандинавских ярмарках, в Суроже, Царьграде, Персии.

Новгородский купец был отважным и предприимчивым, он смело пускался в далекие и опасные путешествия. Именно такой купец - отчаянный и любознательный - опоэтизирован в замечательной новгородской былине о Садко.

Многие новгородские купцы погибали. В грамотах Новгорода. ганзейским купцам часто упоминаются морские пираты, разбойничавшие в Балтийском море: «На море было убито двенадцать человек в одной ладье, и тот товар разбойники привезли к вам в Любек…» - указывает одна из грамот 1373 года.

Торговля Новгорода с ганзейскими и скандинавскими городами носила относительно упорядоченный характер. Все условия торговли обусловливались специальными договорами. Новгородцы стремились к тому, чтобы эти условия были взаимно выгодными и равноправными. Так, например, в 1411 году они дали обязательство обеспечить безопасный проезд некоему Гансу Вреде, а немцы должны были беспрепятственно пропустить новгородца Ивана Кочерина.

Церковь Параскевы-Пятницы.

Местные купцы взяли в свои