Государство и революции - Валерий Шамбаров

В 1911 г. разыгралась война Италии и Турции за африканские владения Османской империи. Турки ее проиграли и вынуждены были заключить Лозаннский договор, уступающий итальянцам Ливию. Но прямо в день заключения этого договора, 9. 10. 1912 г., наглядно убедившись в слабости Турции, против нее начали войну страны Балканского союза - Сербия, Болгария, Греция и Черногория. Кстати, начали вопреки политике России. Нота российского министра иностранных дел Сазонова, переданная в Белград, гласила: "Категорически предупреждаем Сербию, чтобы она отнюдь не рассчитывала увлечь нас за собой...".

Но горячие головы это ничуть не охладило - они сочли, что и сами справятся. Громя турок, захватили у них. Македонию, Фракию, Эпир, часть Албании. И мир снова оказался на грани большой войны. И Австрия, и Италия, обеспокоенные развитием конфликта, готового перекинуться на зависимые от них территории, уже разворачивали на границах армии, готовые вмешаться. Но по инициативе России в Лондоне удалось созвать международную конференцию для мирного урегулирования кризиса. По ее решениям Турция теряла почти все европейские владения, получала независимость Албания. Однако едва лишь дошло до раздела территориальных приобретений между победителями, как они сами передрались между собой. 29. 6. 1913 г. Сербия, Греция и Черногория набросились на Болгарию, захватившую больше других. К ним тут же присоединилась Румыния и даже недавняя противница Турция. За какой-нибудь месяц Болгария была разгромлена и капитулировала, уступив по Бухарестскому договору румынам - Южную Добруджу, грекам - Южную Македонию и часть Фракии, сербам - Северную Македонию.

В итоге двух Балканских войн главный территориальный выигрыш достался Сербии. Но это лишь разожгло аппетиты экстремистов, увидевших в победах и прирезанных землях новую благоприятную предпосылку к созданию "Великой Сербии". Их амбиции раздувались всеми средствами пропаганды, возводясь в ранг национальной идеи. Да и международная обстановка постепенно менялась в пользу осуществления этих проектов. С одной стороны, росли и накапливались противоречия между французско-российской и германо-австрийской коалициями. С другой, Франция вкладывала все большие средства в сербскую промышленность, банки и вооружение - стараясь распространить на страну свое влияние, но одновременно и сама привязываясь к ней собственными инвестициями. С третьей - Россия отходила от шока дальневосточных поражений и восстанавливала военный потенциал...

И вот летом 1914 г. Австро-Венгрия запланировала маневры своих войск в Боснии, инспектировать которые должен был сам главнокомандующий и наследник престола эрцгерцог Франц Фердинанд. Сербия немедленно подняла шум, что под видом маневров готовится агрессия против нее. Что, разумеется, не соответствовало действительности. Это были обычные летние учение частей местных гарнизонов, никакой повышенной концентрации войск там не наблюдалось, поэтому ни одну из великих держав сами по себе маневры ничуть не обеспокоили. Но для взвинчивания настроений внутри собственной страны и мобилизации подведомственной спецслужбам сети тайных организаций подобная версия сгодилась. А 15. 6. 1914 г. в Белграде вдруг произошел еще один переворот - военная клика вынудила умеренного Петра отречься от престола в пользу своего ставленника Александра. И меньше чем через две недели грянул теракт в Сараево...

2. Детонатор

Мишень для покушения была выбрана отнюдь не случайно. Ведь Боснию посещали и другие высокопоставленные лица Австро-Венгрии, например в 1910 г. - сам император Франц Иосиф. Однако даже на него столь масштабной и целенаправленной охоты не велось. Почему? Как ни удивительно на первый взгляд, но Франц Фердинанд стал жертвой убийц во многом из-за того, что считался в империи главой... прославянской партии.

Да, многонациональную Австро-Венгрию называли иногда "тюрьмой народов". (Как, кстати, и многонациональную Россию. И называли, естественно, заведомые недоброжелатели. Ведь никто почему-то не называл "тюрьмами народов" Британскую империю, Францию или США. Хотя надо думать, киргизу или эстонцу в России, чеху или хорвату в Австро-Венгрии, жилось не в пример лучше, чем индусу и бушмену под владычеством Англии, алжирцу и вьетнамцу под владычеством Франции, не говоря уж об американских индейцах). Но как бы то ни было, полными политическими правами в этом государстве пользовались лишь два народа, австрийцы и венгры, имевшие собственные правительства и парламенты под эгидой единого императора, из-за чего прочие нации оказывались в ущемленном положении.

Франц Фердинанд был умным человеком, хорошо понимал, насколько подобное положение ослабляет империю, насколько внутренние трения и напряжения делают ее уязвимой для внешних ударов. Он вынашивал программу радикальных реформ в национальном вопросе и реорганизации дуалистической монархии в триалистическую "Австро-Венгро-Славию", где получили бы равные гражданские права и славянские народы - хорваты, чехи, поляки и др. Впрочем, наверняка это объяснялось не только холодным политическим расчетом, как почему-то привыкли изображать многие исследователи. Его позиция по славянскому вопросу явно определялась и вполне обычными, искренними человеческими чувствами. Ведь он и женат был на славянке - София Хотек была чешкой по национальности, из-за чего эрцгерцог имел немало жестоких конфликтов с родней. Император Франц Иосиф даже пытался упечь ее в монастырь. Запускались всевозможные слухи и сплетни, плелись придворные интриги, и после всех потуг расстроить этот альянс был разрешен только морганатический брак. Но любовь оказалась сильнее, и преграды, которые пришлось преодолеть, сделали их узы только прочнее. Не в пример царившему в высших кругах разврату, они жили душа в душу, дружной и прочной семьей, имели трех детей.

Франц Фердинанд и в других отношениях проявлял себя незаурядной личностью. В русских газетах о нем писалось: "Он терпеть не может азартных игр, не любит официальных приемов, презирает банкетные речи, которые ненавидит больше всего".

Зато был очень любознательным и высококультурным человеком. Он много путешествовал, объехав почти все страны мира, очень любил ходить по музеям и слыл великолепным специалистом в области истории. По внутреннему складу романтический мечтатель, а по службе умел быть заботливым и внимательным начальником, лично вникая в каждую мелочь. Что, кстати, было совершенно не характерно для большинства австро-венгерских офицеров, а уж тем более знати - в их среде господствовало пренебрежительно-барское отношение к своим обязанностям и нуждам подчиненных. Поэтому поведение эрцгерцога вызывало порой и удивление, и пересуды - например, при посещении броненосца он считал своим долгом лично облазить все отсеки вплоть до трюмов и кочегарок, а при посещении воинской части сам проверял, достаточно ли удобны солдатские матрацы и не брезговал пробовать пищу рядового состава.