Откровение - Наталья Эдуардовна Андрейченко

ее мамы были лучшие портнихи, ей не жалко было тратить деньги на наряды. Девочка помнила ее белые туфельки лодочкой, с черной окантовкой, просто мечта… Да, мама одевалась как с картинки, и деньги на это всегда были. Судя по всему, семья не бедствовала.

Когда девочка была маленькой, бабушка часто доставала альбом, где было огромное количество старинных фотографий на фоне красивых пейзажей и особняков, стояли люди необыкновенной красоты, по лицам которых сразу было все понятно. На одной фотографии были дедушка девочки, статный аристократ, и бабушка в красивом платье. Как впоследствии выяснилось, прадед девочки был дворянином, фабрикантом, говорил на семи языках. После революции его оставили руководить огромными Соколовскими заводами (это фамилия семьи по материнской линии). Однако после казни царской семьи прадед повесился на первом этаже огромного трехэтажного особняка с колоннами. Этот особняк всегда напоминал девочке Шереметевский дворец, ей казалось, что она бывала в нем уже много-много раз.

Девочкин дед Василий занял место отца и управлял Соколовскими заводами. В то время они с бабушкой продолжали жить в этом большом красивом доме, где после всеобщего уплотнения у них осталась небольшая, но очень красивая комната с высокими потолками. Но дворянского происхождения ему не простили, придя за ним в 1939 году. Дедушку объявили врагом народа, отняли все имущество и отправили в лагерь, где он и двух лет не прожил, а бабушку переселили в убогий деревянный дом через дорогу, выделив одну комнату с печкой, которая топилась дровами.

Девочка очень любила проводить время в этом домике, в бабушкиной комнате. Как же там все было уютно! Она спала на старинном бабушкином диване. Посередине комнаты стоял красивый стол, а над ним находился роскошный оранжевый абажур из шелка, цвет которого всегда привлекал ее внимание. Именно с этого абажура началось увлечение девочки дизайном интерьеров. Впоследствии, когда девочка выросла, она все дома всегда оформляла сама. Первый муж всегда восхищался этим талантом и говорил: «Не представляю, кто бы еще мог это сделать, у тебя всегда такой теплый свет». Именно этот свет любимого абажура из детства девочка пронесла через всю свою жизнь.

Через дорогу от старого и убогого дома девочкиной бабушки располагался загадочный заброшенный старинный трехэтажный дворец с колоннами. Девочку всегда в него тянуло. Господь ее приводил или интуиция, это неважно, но она всегда чувствовала и знала, что это ее дом, что она должна там жить, ей это было дано как знание. Войти в его основные залы было невозможно, но в боковых пристройках располагались отвратительные грязные офисы, а с левой стороны, в крайней комнате нижнего этажа, находилась керосиновая лавка. Именно в нее постоянно приходила маленькая девочка в возрасте 4–5 лет, которая знала и была уверена, что это то самое место, где она должна была жить. Увести ее оттуда можно было только силой, но всеми правдами и неправдами девочка стремилась обратно. Как только бабушка уходила работать в огород, девочка перебегала шоссе, проскальзывала между машинами и скрывалась в керосиновой лавке…

Когда об этом узнала ее мама, она заявила, что у девочки керосиновая зависимость, и ее в 4,5 года стали лечить от наркомании. Это было мучительно, больно и унизительно. Лишь спустя годы, когда девочка уже стала женщиной и ей исполнилось 40 лет, когда девочку Наташу уже стали знать Натальей Андрейченко, бабушка призналась менеджеру своей внучки Сергею Гагарину, что керосиновая лавка из детства Наташи располагалась в той самой комнате, где в революцию повесился ее прадед!..

Но вернемся в деревянный дом бабушки. В этом доме, в другой комнате, жила любимая няня девочки – Наталья Владимировна, очень добрая женщина, страдавшая алкоголизмом. Она курила «Беломор» в лицо девочке, а на столе ее всегда стояла бутылка водки с граненым стаканом. Но девочку это не заботило, и она часто прибегала к няне в комнату. Ведь у Натальи Владимировны жили кошки, а животных девочка любила с детства.

У маленькой Наташи всегда была уникальная связь с животными, и даже дикие звери подходили к ней сами, оставляя в полном недоумении других людей, которые становились этому свидетелями. Язык животных девочка понимала с детства, и до сих пор на улице к ней подбегают собаки, которые отрываются от своих хозяев и молят о том, чтобы она перевела их владельцу, как облегчить страдания животного (но хозяева, конечно, никогда не слушают советов). Уже позже, во взрослом возрасте, у Натальи Андрейченко в Беверли-Хиллз жили рысь, семь енотов и множество других зверей.

Здесь невольно хочется вспомнить фильм «Мэри Поппинс», когда дети спрашивают героиню: «А почему вы не такая, как все? Почему вы можете понимать язык зверей и птиц?» Она им отвечала: «Да, я не такая, как все, я – редкое исключение, я – Леди Совершенство».

Конечно, близким девочки было очень с ней нелегко. Каково управиться с ребенком с таким характером? Девочка помнит, как однажды мама спросила: «И как ты собираешься жить свою жизнь, если ты даже готовить не умеешь?» Девочка ей ответила: «А зачем? У меня всегда будут люди, которые будут для меня готовить». Мама посмотрела на нее как на Золушку. И на этом эта тема была закрыта.

Иногда мама организовывала экскурсии и путешествия. Ее принимали как важного чиновника. Останавливались они в какой-нибудь из школ или в гостинице. Так девочка впервые оказалась в Ленинграде, где мама заказала экскурсию в Эрмитаж. Они шли через анфиладу залов этого музея, и вдруг девочка говорит: «Подождите, давайте заглянем, там на двери есть лапа орла, на которой висит и качается огромный красный камень. Многие люди хотели его забрать, но не смогли». Девочка ведет маму вглубь комнаты, они подходят к двери, где дверная ручка в виде сжатой хищной птичьей лапы держит большой красный камень, похожий на рубин… Она показывает маме лапу и камень, и та переводит на девочку изумленные глаза в абсолютном недоумении. «Мама, потрогай». Она трогает. Все, как девочка описала. В глазах у матери читается вопрос: «Господи, откуда ты это все знаешь? Ты же здесь никогда не была, что за бред?» Мать хватает девочку за руку и молча уводит подальше от этого зала. Про себя она, конечно, решила, что девочка или сумасшедшая, или очень-очень опасная девочка (потом ей сильно влетело за эти знания). Именно таким неверием и равнодушием взрослые перекрывают детям их моменты яснознания, и это очень грустно.

Мама отдала четырехлетнюю девочку в недельный детский сад-интернат. И, как ни странно, это было роскошное время, потому что мама там не командовала. Девочка