Истребитель «17-У» - Сергей Беляев

— И собирайте в житницы? — засмеялся Лебедев.

Внезапно лицо его сделалось серьезным:

— Вот я смеялся, а в душе ругаюсь, глядя на вас. Интересы дела требуют секретности, а вы что делаете?

Лебедев деловито спросил Бутягина:

— Там, за рубежом, ты не замечал ничего подозрительного вокруг себя? О своей машине ты не проболтался? Вокруг тебя не вертелись какие-нибудь благообразные джентльмены?

— Как будто… нет…

— Это мне нравится!.. Как будто!.. Ну так вот, друзья, — словно подводя итоги, сказал Лебедев. — У меня на эти штучки есть нюх. Во-первых, подбросили тебе, Бутягин, книжечку записную с химическими формулами. Это провокационная штучка, тонко задуманная «Утиным носом». О ней можно гадать и так и эдак. Может быть, она только предлог для того, чтобы влезть в твою убогую хижину. Во всяком случае второй факт не только налицо, но и на наших собственных глазах. На собственный страх и риск я кое-какие шаги предпринял. И вот еще что. Ты, Бутягин, не жалеешь, что книжку-то «Утиному носу» вернули?

Бутягин только вздохнул:

— Конечно, жалею. Там на первых страницах в химических формулах выведены мои основные идеи.

Лебедев вскочил, чуть не опрокинув столик:

— Значит, я был прав! Благодарите меня! — Он вынул из внутреннего кармана тужурки пачку листков и бросил на качавшийся столик. — Получай! Я отдал сфотографировать содержимое этой книжечки. Вот вам тридцать два снимка.

Бутягин нервным движением придвинул к себе фотографии и впился в них глазами:

— Да, да, — прошептал он. — Первая… седьмая страница… — Тут он откинулся назад:

— С восьмой страницы ничего не понимаю… Какая-то египетская азбука…

IV. Вынужденная посадка

В раннее июньское утро с аэродрома поднялся маленький, изящный как стрекоза, «АНТ-12». Сделав прощальный круг над павильоном, аппарат забрал высоту и понесся к востоку. В кабинке аппарата сидели Груздев, Бутягин и Андрейко. Шума мотора почти совсем не было слышно, так как аппарат был снабжен глушителем системы Лебедева. Это изобретение позволяло разговаривать находящимся в кабинке во время полета.

Неделю назад от специальной экспедиции, снаряженной геологическим комитетом при Академии наук, было получено сообщение, что на западных склонах южного Урала открыто месторождение солей калия. Бутягину было поручено на месте определить возможность эксплоатации их. Он таил мысль, что новооткрытые пласты химического сырья дадут лишний толчок к осуществлению машины, которую Лебедев шутливо окрестил по имени изобретателей звучным названием «Бутгруз».

Груздев поглядывал в окно. Над аппаратом тянулась голубая ширь, и он купался в солнечных лучах будто молодой жаворонок.

— Я страшно жалею, — оторвался Груздев от окна, — что тогда я записывал свой мысли в этот блокнот, который у меня украл «Утиный нос». Когда он мне попадется в руки, я первым долгом сверну ему шею.

Он снял фуражку и вытер свое круглое лицо носовым платком:

— Жара основательная. Мне не надо волноваться. А как вспомню, так впадаю в бешенство.

Андрейко наслаждался отдыхом. Перед полетом на нем лежали вся ответственность и работа по приведению аппарата в готовность. Он должен был выверить мотор, задержаться вниманием на каждом винтике и на каждой проволочке, вылизать каждую пылинку. Зато во время полета, в кабинке, Андрейко только и делал, что пил, ел и спал. Сейчас он с аппетитом доедал жареную курицу, обгладывая ее всю начисто, не ломая костей и суставов, так что получался форменный скелет курицы — хоть в музей выставляй.

Бутягин смотрел на эту еду с ужасом. Если бы не спешка, он согласился бы лучше итти к южному Уралу пешком, чем лететь во чреве этого «жаворонка», который то-и-дело проваливался в воздушные ямы, как пробка в водопаде. Чтобы заглушить тошноту, начавшуюся у него, он спросил Груздева:

— Вы все еще думаете о новой конструкции рычага? Может быть, можно придумать новую комбинацию? Но вы сами виноваты! Ваши гениальные мысли вы записываете где попало. Это же невозможно. Вы пишете расчеты у себя на манжетах, на обрывках газет, на переплетах книг… Мне прямо иной раз не верится, что вы строитель двухпролетного моста через Волгу. Вы просто какой-то вредитель книжных переплетов… Только подумать, что вы идею своего знаменитого груздевского тормоза ухитрились, записать на обоях в своей комнате, под самым карнизом…

На это Груздев мило поморгал глазами:

— Это когда меня жена просила повесить гардины…

В слуховую трубку, соединяющую кабину с пилотом, послышался лебедевский баритон:

— Андрейко! Обрати внимание! Слышишь, какой ровный ход? Новая смесь масел моего изобретения…

— Что такое? — страдальчески спросил Бутягин.

Андрейко продолжал обгладывать скелет курицы:

— Новую смесь пробует. Один раз случайно номер прошел, вот он и выдумывает. А по-настоящему это против инструкции. Намешал два сорта масла и велел смазать. Я что ж, я повинуюсь. Только это против инструкции. Да и глушитель этот ни к чему. Без глушителя на ухо слышишь, где в моторе какая неисправность. А тут жужжит как жук. Ничего не разберешь…

Он продолжал ворчать, вертя в руках обглоданный скелет:

— А перейдем в штопор ни с того ни с сего, вот и будем хороши.

— Вы не пугайте нас! — улыбнулся Груздев. — А то Николай Петровичу нас совсем раскиснет.

Опять послышался лебедевский баритон из трубки:

— Андрейко! Получаешь выговор! Радиаторы греются.

Скелет курицы полетел в окошко. Андрейко заворчал в трубку:

— Общий перегрев, товарищ пилот… Смесь ни к чорту негодна. Повторяю это яко же на небеси, тако и на земли. Выключай глушитель, дорогой… Слухай… если перебои будут, то снижайся… надо разобрать мотор и чистить.

Глушитель был выключен. Мотор загудел. Бутягин не слыхал, что кричал Андрейко в трубу. Груздев показал пальцем вниз. Бутягин выглянул в окошко. Аппарат снижался. Внизу был виден зеленый лесной массив.

«Хороши, мы будем, когда распилимся на елках», пронеслась у Бутягина мысль.

Аппарат стукнулся и запрыгал, как будто катился по кочковатому болоту. Стало тихо. Мотор не гудел. Дверца открылась. Лебедев крикнул:

— Приехали! Вылезайте! Станция Петушки — горячие пирожки.

— Нет, кроме шуток, где мы? — осведомился Груздев. Бутягин вылез и выплюнул кровь, сочившуюся из прикушенного при посадке языка.

С мрачным видом вылез Андрейко и покачал головой:

— Изобретатели! На печке вам онучи сушить, а не по воздуху летать.

Но это мрачное ворчание Андрейки как-то сразу разрядило настроение. И все почувствовали радость, что посадка кончилась благополучно.