Мухаммед. Жизненный путь и духовные искания основателя ислама. 571—632 - Мухаммед Эссад Бей

же не получилось ни так, ни этак, ему остается петь печальные любовные песни, кассиды, уезжая одиноким со своим племенем. Порой случается, что юная бедуинка, полная мужской энергии, решает похитить возлюбленного и привести его в свое племя. Такое наблюдается среди племен, испытывающих более-менее сильную нехватку мужчин.

Браки среди бедуинов регулирует целый свод законов. Помимо обычного супружеского союза, существует временный брак, называемый кебинным. Он заключается на год или на несколько месяцев; он нисколько не компрометирует женщину. Отец охотно позволяет дочери провести условленный отрезок времени в шатре своего соседа. Эта практика дает опыт.

Что же касается развода, не существует никаких правил, затрудняющих его. Когда жена надоедает мужу, он с почетом отправляет ее к предыдущему владельцу, то есть к отцу. Репутация разведенной нисколько не страдает. Супружеская любовь не приобретает трагического оборота среди людей, чья жизнь заключается в основном в зачатии детей. В древности кочевники практиковали даже полиандрию. Десять – двенадцать мужчин, желающих жениться, объединялись, чтобы приобрести красавицу, за которую ее отец назначал цену, недоступную любому из них поодиночке. Когда дело было решено, каждый из мужей получал палку. С этого момента он получал право входить в шатер жены, которую делил с компаньонами, и оставаться там столько времени, сколько нужно. А перед шатром он клал палку, чтобы другие мужья его не беспокоили.

В этом проявляется практический реализм бедуина: лучше владеть одной десятой ценного товара, чем быть единоличным владельцем товара никудышного. Для подобных случаев имелись эксперты, устанавливавшие отцовство, что было настоящей наукой в пустыне, в которой каждый хочет иметь детей. Несмотря на проявляемую арабом некоторую романтичность, его брак имеет единственную цель – рождение потомства.

Это объясняет, в числе прочего, обычай, считающийся совершенно приличным: бедуин, не получивший благословения в виде многочисленного потомства, ищет в племени мужчину достаточно крепкого, чтобы можно было рассчитывать на здоровое потомство от него, и заключает с тем договор: например, за двух верблюдов и пять овец тот возьмет на себя труд вместе с женой обездоленного сделать ребенка. Одновременно оговаривается, что данная связь не дает никаких прав на отцовство. Ребенок будет принадлежать мужу.

Итак, богатство и могущество племени заключаются в детях. Но исключительно в мальчиках, будущих воинах и мудрецах. Девочки – непроизводительная тягость, они не нужны. Они не пригодны для того, чтобы воевать, пасти стада общины, они не умеют находить новые пастбища. Рождение дочери в шатре кочевника воспринимается как божье наказание. Когда такие испытания повторяются, бедуин без колебаний противопоставляет им действие столь же жестокое, сколь простое. Существует отвратительный пустынный обычай, позволяющий хоронить заживо лишних девочек: таким образом устраняются помехи, отнимающие у мальчиков предназначающееся им материнское молоко. Наивная евгеника жителей пустыни.

Мальчики и взрослые мужчины, иного богатства пустыня не знает. Смерть одного из них обедняет племя. Если его убивает член другого племени, убийца должен в свою очередь умереть, чтобы сохранить естественное равновесие между племенами. Из этого следует сложный арабский закон кровной мести, высший закон пустыни.

Для жителя Запада это не что иное, как звериный взрыв яростного желания возмездия. Совершенно неверный взгляд. Закон кровной мести сложнее многих законов, действующих в Европе. Эта месть не осуществляется под воздействием внезапно вспыхнувшей ярости; она подчиняется множеству правил и условий, которые каждый кочевник должен запечатлеть в своей памяти с самого юного возраста. Рассматриваемый в своем истинном свете, закон этот, каким бы ужасным мы его ни считали, предстает единственной преградой на пути анархии, войны всех против всех. Мир в пустыне временно поддерживается исключительно угрозой, нависающей над всеми племенами. Без страха возмездия они никогда не наслаждались бы сколь-нибудь продолжительным миром. Потеря члена семьи, боевой единицы, ослабляет племя, создает пустоту в его рядах и укрепляет враждебное племя. И не важно, имел ли убийца предварительный замысел, или речь идет о случайности.

Древние бедуины не знали понятий греха и преступления. Они знали лишь ущерб, который следовало возместить. Кровная месть в чистом виде является компенсацией на восточный манер. Поэтому, например, логика строго ограничивает ее членами чужих племен. Речь идет не о наказании за убийство как таковое, а о причиненном им ущербе. Другое дело, если убийство совершено внутри племени, часть ущерба несет и сам виновник, поскольку он потерял одного из кровных родственников. Если наказать его, то живая сила племени понесет дополнительный урон; она лишится еще одного члена. Таким образом, кровная месть внутри одного племени – это абсурд.

Ее вызывает не только убийство. Она начинается и из-за кражи, и из-за обычного оскорбления, то есть в случае причинения любого материального или морального ущерба. Обычно она выливается в разорительные грабительские рейды одного племени против другого. Боевые действия официально продолжаются до восстановления первоначального баланса, но фактически длятся до бесконечности. Но мотивы, которые могут вызвать эту резню, оказываются жутко незначительными в сравнении с ее последствиями.

Вот, например, из-за чего два могущественных племени вели между собой войну в течение нескольких десятилетий. Однажды достопочтенный шейх Кулейб ехал по территории, на которой стояло лагерем его племя. Вдруг он увидел ласточку, которая только что снесла яйца и в тревоге следила за ними. Кулейб, добрая душа, сказал ей: «Не бойся, птичка, я, шейх Кулейб, обещаю, что с тобой не случится никакой беды». И, сказав это, продолжил путь.

Час спустя через то же место проезжал на своем верблюде Джейзас, не менее достопочтенный шейх соседнего племени. Он не обратил внимания на ласточку, и копыта его верблюда разбили яйца. На следующий день Кулейб, проезжая там, увидел раздавленные яйца. В ярости он примчался к лагерю, и его негодование прорвалось наружу, когда он увидел, что копыта верблюда Джейзаса все еще испачканы яичным желтком. Он стал искать Джейзаса, а тот как раз стоял к нему спиной. Кулейб был слишком вежлив, чтобы подойти и стать перед его глазами. Джейзас был слишком хорошо воспитан, чтобы поворачиваться к кому бы то ни было.

– Повернись лицом! – крикнул ему Кулейб. – Или я убью тебя.

– Иди сюда! – ответил Джейзас.

Оба шейха заплатили жизнью за свои хорошие манеры, а их племена, как мы помним, ожесточенно воевали одно с другим несколько десятилетий.

Можно сказать, что нет ни одного арабского племени, не имеющего смертельного врага, которого надо победить любой ценой, нет ни одного араба, который не искал бы без передышки схватки со смертельным врагом. Жизнь бедуина является непрерывным сражением с природой и с людьми. И, несмотря ни на что, пустыня тоже имеет специфические законы о мире, которые каждый обязан безусловно соблюдать. Законы такой древности,