Глупая девочка (СИ) - Давыдова Ирина

Он поднял руку и коснулся моих губ. Я знаю, о чем он думает. Знаю, как он мечтал об этих губах, мечтал их попробовать и проверить, настоящая ли их пухлость. Он часто говорил, что я их накачала, на что я смотрела на него как на дурака. Да, в принципе, многие так думали про мои губы. Они хоть и не большие, но пухлые.

― Красивая, ― переместил руку на затылок и потянул за волосы, открывая доступ к шее.

― Почему ты меня привез к себе?

― Разве ты еще не поняла?

― Почему, Дима? Ты же постоянно от меня шарахался.

Он улыбнулся уголками губ и, приблизившись к моему лицу, тихо произнес:

― Передумал отдавать тебя другому.

Дима с жадностью набросился на мои губы. Я выдохнула и, открыв рот, с удовольствием ответила на поцелуй. Сладкий, немного грубый, но такой страстный. Руками обхватила его голову и тут же оказалась сидящей на его бедрах. Охнула от того, что ощутила бедром.

Мамочка, не верится, что все это происходит со мной.

― Ты бы не мог избавиться от штанов? Мне некомфортно.

― Поможешь? ― выдохнул он в губы, на что я нервно кивнула.

Опустила руки к его поясу и принялась дрожащими пальцами расстегивать пуговицу. Все это время Дима меня целовал, разгоняя по телу наслаждение и дикое желание. Оттого я не с первого раза справилась с пуговицей. Но она все же мне поддалась.

― Приподнимись, ― прошептал Дима, и я выполнила его просьбу.

Он стянул джинсы вместе с трусами, порождая во мне желание дикого зверя.

― Господи…

― Сними кофту.

Я кивнула и помогла стащить с него кофту, затем и футболку. Мы остались голыми, не считая моих трусиков, которые практически ничего не скрывали.

― Вопрос, на кой хер ты такие носишь? Или женишка собиралась побаловать?

Его вопрос прозвучал как удар под дых. Я замерла и с грустью посмотрела в его глаза. Он думает, я счастливо ожидаю дня свадьбы? Да я молюсь, чтобы этот день никогда не настал.

― Прости, ― неожиданно произнес он и руками убрал мои волосы за спину.

― Я его ненавижу, ― честно призналась я и опустила взгляд, жалея, что осмелилась думать о Вяземском.

― Он тебя тронул?

Вопрос Димы заставил посмотреть ему в глаза. Что мне ответить? Соврать или сказать правду?

― Даже не смей врать, я все увижу по твоему лицу.

Вот и ответ. Врать не смысла.

― Трогал пидор. Я его уничтожу.

― Димочка, не надо. Он очень опасный человек, он может сделать что угодно.

― В том числе и насиловать женщину?

― Я отделалась малой жертвой, ― честно призналась я, потому что понимала, врать не имеет смысла.

― Это как?

― Я… сама позволила ему это сделать.

Дима нахмурился и резко пересадил меня в кресло. Отбросил свои штаны и голым прошел по квартире. Его спина напряжена, мышцы на заднице красиво перекатываются при ходьбе, только вот я видела, что мои слова его задели. Он остановился у барного стола, достал из мини‐холодильника виски и, наполнив стакан, залпом его опустошил. Со стуком вернул на стол и развернулся ко мне, зло посмотрев в глаза.

Меня накрыло. Господи, что я творю? Зачем пришла сюда? Я же теперь для Воскресенского одна из шлюх. Я резко поднялась из кресла и, схватив свое платье, принялась натягивать его.

Идиотка. О чем я только думала, когда шла сюда. А главное, чем я думала? Явно не мозгами!

― Села на место! ― прозвучал грозный голос, но я не прекратила одеваться.

Пелена сошла, и меня накрыло реальностью.

― Ты меня не услышала? Я сказал: села на место.

― Не разговаривай так со мной! Хватит!

Я натянула платье и пыталась его застегнуть. Не хочу больше оставаться здесь, не хочу видеть в его глазах презрение. Не могу.

За спиной послышались шаги, и в следующую секунду он резко развернул меня лицом к себе и уставился на меня гневным взглядом. Одернул платье, но я тут же перехватила ткань, не позволяя ему раздеть меня.

― Ты спала с ним.

― Спала. И что?

Я видела в его глазах ненависть. Только что мне тогда говорить о его любовницах? Да и имею ли я право упрекать его в этом? Только почему он упрекает меня?

― А ты бы предпочел, чтобы он меня изнасиловал, разорвал всю, да? Или ты думаешь, мне принесло удовольствие спать с ним? Мне и этого унижения хватило! ― закричала я и резко его оттолкнула. ― Я грязной себя ощущаю после него! А ты смеешь так себя вести со мной? Да я бы уже в ванной лежала с перерезанными венами. Если бы он посмел так поступить со мной, если бы я сама не отдалась ему. Ненавижу вас, ненавижу!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я быстро побежала к выходу. Хотела поскорее сбежать отсюда, хотела исчезнуть и никогда больше не ощущать унижение.

Зачем он так со мной? Зачем?

Схватила пальто с вешалки, собираясь надеть, но Дима тут же вырвал его из моих рук и отшвырнул, мгновенно притягивая меня к своему телу. Он обхватил так, что я даже пошевелиться не могла. Только всхлипывала и дрожала.

Я не знала, как буду жить дальше и сколько протяну в этом злополучном браке.

― Успокойся. Слышишь меня? Успокойся.

Дима принялся в успокаивающем жесте гладить меня по голове, а я нервно кусала губы, стоя все так же без движения.

― Я ненавижу себя.

― Прости меня. Я идиот. Прости меня, Настя. Ты не грязная, и даже не смей так думать о себе. Ты самая чистая девочка, которую я знаю. Слышишь меня? Лучше тебя нет никого. Для меня нет.

Он шептал эти слова мне в губы, а я боялась посмотреть в его глаза. Боялась понять, что он врет. Мне хотелось верить ему, хотелось, чтобы он действительно так думал.

Я снова всхлипнула и была одарена еще одним поцелуем. Только на этот раз нежным и ласковым. Дима прошелся языком по моим губам, и от нежности я разомкнула их, позволяя углубить поцелуй. Пальчики на ногах поджались, и я вдруг улыбнулась, вспомнив, что Воскресенский стоит передо мной голый.

― Ты чего? ― оторвавшись от губ, тихо уточнил он, большими пальцами поглаживая мои щеки.

― Ты голый, ― пояснила я и в ответ получила улыбку.

― А ты нет. Не хочешь это исправить?

― Теперь сам исправляй.

― Хорошо. Только пообещай, что больше от меня не сбежишь.

― Не сбегу.

Он кивнул. И, переместив руки на мои плечи, принялся медленно спускать бретели по рукам. Я наблюдала за его эмоциями и наслаждалась ими. Снова наслаждалась. Кажется, я становлюсь просто зависимой и истеричкой. То кричу, то плавлюсь в его руках.

― Прости, что наговорил глупости. Я тебя больше не отдам ему, поняла меня?

Я кивнула, кусая губу.

― Я не хочу, чтобы ты меня отдавал ему.

― Я не стану этого делать.

Он оголил грудь и, присев, полностью спустил платье, снова оставляя меня в одних трусиках.

― Как же они мне надоели!

Рванул их вниз и отшвырнул куда‐то в сторону.

Его руки блуждали по моему телу. Гладили животик, вырисовывая узоры и поднимаясь к груди. Когда большие пальцы коснулись сосков, я прогнулась в спине, ощутив острую потребность в этом мужчине. Дима сжал две горошинки и, перекатывая их, губами коснулся животика, потом ниже, опустился к лобку и языком мазнул по клитору.

― Тебя срочно нужно вылизать, иначе ты сгоришь от желания.

― Так сделай это, ― прошептала я, желая, чтобы он доставил мне удовольствие.

Дима поднял меня на руки и, пройдя по квартире, уложил на кровать прямо поверх покрывала. Навис надо мной, коснулся губ во влажном поцелуе и принялся медленно спускаться вниз, целуя подбородок, шею. Ласкал груди, уделяя внимание каждой. Я пальцами зарылась в волосы у него на затылке, показывая тем самым, что не хочу, чтобы он от меня отрывался. Мне была важна его страсть, его ласка и нежность. Я хотела его касаний и хотела ощутить его глубоко в себе.

Зубами подцепил один сосок и потянул его на себя, вырывая из моего рта гортанный стон. Внизу живота все изнывало, требовало ласки, требовало вторжения. А Дима терзал грудь. Складывалось ощущение, словно он впервые трогает естественную грудь, без силикона. Ну и пусть трогает, только вот я больше ждать не могу. Одну руку просунула между нашими телами и, коснувшись твердого члена, принялась медленно водить им по складочкам. Плоть буквально требовала этих касаний.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})