Ловушка для адвоката - Майкл Коннелли

— Вы нарушили протокол! Еще одна подобная выходка, и мы расстанемся, имейте в виду!

Я резко развернулся, так что мы чуть не столкнулись.

— А вы имейте в виду, что я не марионетка, а независимый обвинитель, работающий по контракту. Иначе расхлебывайте эту кашу сами!

Глаза окружного прокурора яростно сверкнули.

— Что это за чушь насчет высшей меры? О ней даже речи пока не было, и никто не давал вам санкции на такие заявления.

Уильямс был выше и шире в плечах и напирал на меня своим массивным корпусом, прижимая к стенке.

— Мои слова дойдут до Джессапа и заставят его задуматься, — объяснил я. — Если нам повезет, он согласится на досудебное соглашение, и все закончится, не будет и гражданского иска. Город и округ ничего не будут должны, вы сэкономите миллионы — в них-то все и дело, верно?

— Ничего подобного! — напыжился Уильямс. — Не в деньгах дело, а в правосудии! Так или иначе, вам следовало согласовать это со мной. Я ваш начальник, в конце концов!

Не на того напал. Я вежливо, но решительно отстранил его:

— У меня нет начальства, я сам по себе.

— Вот как? Захочу, вылетите отсюда сию же минуту!

Я с усмешкой кивнул на дверь в зал:

— Отлично, давайте увольте обвинителя, которого только что наняли — точь-в-точь как Никсон во время уотергейтской заварушки. Ему это здорово помогло… Пойдемте, скажем им, что же вы? Там еще не все ушли.

Прокурор насупился, глядя в сторону. Вот как прижимают к стенке по-настоящему, без лишних движений. Избавиться от меня сейчас означало предстать в глазах публики полным идиотом, потеряв все шансы на выборах.

Он придвинулся и угрожающе прошипел, понизив голос:

— Не суйтесь в мои дела, Холлер!

— А вы не суйтесь в мое дело. Это не предвыборная кампания и не бизнес. Речь идет об убийстве, босс. Если хотите, чтобы я справился, не связывайте мне руки!

Я бросил ему кость, назвав боссом. Сжав рот в тонкую линию, он долго сверлил меня взглядом, потом произнес:

— Значит, мы поняли друг друга?

— Думаю, поняли.

— Прежде чем сказать газетчикам хоть слово, согласовывайте со мной, ясно?

— Да.

Он повернулся и пошел через холл во главе своей свиты. Я смотрел вслед. По правде говоря, ничто так не отталкивает меня в законах, как смертная казнь, и не потому, что моим клиентам она когда-либо угрожала. Просто я считаю, что в просвещенном обществе люди не должны убивать себе подобных — хотя это не мешает мне пользоваться угрозой высшей меры в интересах дела. Что ж, возможно, из меня получится не такой уж плохой обвинитель.

4

Вторник, 16 февраля, 14:43.

Самый приятный момент в уголовном деле — когда едешь в город с закованным в наручники подозреваемым на заднем сиденье. Лучше не бывает. Конечно, есть еще суд, последнее подведение счетов, — когда сидишь в зале, слушаешь приговор и видишь, как глаза осужденного потрясенно вспыхивают, а затем мертвеют. Тоже неплохо, но не сравнится с доставкой в тюрьму, здесь важен непосредственный личный контакт. Гарри Босх всегда смаковал это момент: погоня за преступником закончена, неумолимый натиск следствия сменяется мерным вращением колес судебной машины.

Сегодня все было иначе. За два долгих дня Босх так и не испытал ничего похожего на привычное наслаждение. Вчера они с напарником Дэвидом Чу доехали до Корте-Мадера и заночевали в мотеле на Сто первом шоссе, а утром явились в Сан-Квентин, предъявили судебное постановление и повезли Джейсона Джессапа назад в Лос-Анджелес. Итого семь часов туда, бок о бок с напарником, который трещит без умолку, и столько же обратно с подозреваемым, из которого слова не вытянешь.

До городской тюрьмы оставался час езды. От многочасового сидения за рулем ныла спина, правая нога, нажимавшая на педаль газа, уже онемела. Круиз-контроль для служебных машин не полагался. Чу предлагал поменяться, но Босх лишь покачал головой. Напарник соблюдал ограничение скорости с благоговейной педантичностью даже на автострадах, лишний час томиться в машине не хотелось.

Всю дорогу Босх угрюмо молчал, размышляя о деле, которое шло задом наперед. За эти несколько дней он не успел даже прочитать все материалы, а подозреваемый — вот он, в наручниках и на заднем сиденье. Где это видано: сначала арест и только потом расследование!

Он взглянул на часы — пресс-конференция уже должна закончиться. Рабочая встреча с Холлером и Макферсон была назначена на четыре, не успеть — на Джессапа еще надо оформить кучу документов, а потом заехать в полицейский архив и забрать две коробки с материалами следствия и вещдоками.

— Гарри, что с тобой?

Босх повернул голову:

— Ничего.

При подозреваемом говорить не хотелось, и вообще, они ездят вместе меньше года, не дорос еще Чу угадывать настроение старшего — хотя на этот раз напарник понял правильно.

С заднего сиденья послышался голос Джессапа — в первый раз после Стоктона, когда он попросился в туалет:

— А то с ним, что дело тухлое! Знает, что доказательства выеденного яйца не стоят, и не хочет участвовать в комедии.

Гарри посмотрел в зеркало на заднее сиденье. Подозреваемый сидел пригнувшись: наручники соединялись цепью с ножными кандалами. Голова выбрита наголо — обычная тюремная практика, к которой прибегают одни люди, надеясь запугать и унизить других. Похоже, что в случае Джессапа это сработало.

— Ты же вроде не хотел говорить, Джессап. Или решил дать показания?

— Все, затыкаюсь и жду адвоката.

— Он в Сан-Франциско, стоит ли тянуть?

— У него дела, связывается с кем-то, у «Генетической справедливости» люди по всей стране. Мы были готовы к такому повороту.

— Готовы? — усмехнулся Гарри. — Значит, ты потому заранее собрал вещички, что готовился к переезду? А может, надеялся вернуться домой?

Джессап не нашелся что ответить.

Босх свернул на Сто первое шоссе, ведущее через перевал Кауэнга-Пасс к Голливуду.

— Как ты вообще вышел на генетический проект, — снова заговорил он, надеясь хоть что-нибудь выудить, — или это они тебя нашли?

— Нас свел Интернет, парень. Я подал апелляцию, они поняли, что дело шито белыми нитками, и стали копать. И вот я здесь. Вы, ребята, совсем больные на голову, если рассчитываете что-то поиметь. Один раз закатали меня, ублюдки, больше не выйдет. Два месяца, и все кончено. Полжизни отсидел — что такое еще два месяца? Только лишние бабки на мемуарах зашибу — благодаря вам и окружному прокурору.

Босх снова бросил взгляд в зеркало. В другой раз он бы радовался, что подозреваемый разговорился. Как правило, болтовня приводила прямо за решетку. Но Джессап был хитер и осторожен, тщательно выбирал слова и избегал говорить о подробностях дела. Пока он не допустил ни единой оплошности. Лицо каменное, неподвижный взгляд устремлен в окно. Из-под воротника виднеется уголок тюремной татуировки — какие-то буквы.

— Добро пожаловать в Лос-Анджелес, Джессап! — произнес Чу, не оборачиваясь. — Сколько лет не виделись…

— Чтоб ты сдох, ублюдок узкоглазый! — прорычал Джессап. — Ничего, скоро на свободу. Первым делом рвану на пляж, возьму доску подлиннее да поймаю волну повыше!

— Даже не думай, убийца, — парировал Чу, — не улизнешь. Мы крепко взяли тебя за задницу…

Молодой полицейский пытался вывести преступника из себя, заставить проговориться, но противник был ему явно не по зубам. Даже после шести часов молчания эта игра действовала на нервы. Босх покрутил колесико настройки радио и, найдя репортаж о пресс-конференции, прибавил звук, чтобы дать послушать Джессапу и на время отвлечь Чу.

— Уильямс и Холлер, — раздался бодрый голос комментатора, — отказались обсуждать подробности дела, однако дали понять, что куда менее впечатлены результатами экспертизы ДНК, чем Верховный суд штата. Холлер признал, что органические следы на платье жертвы не принадлежат Джессапу, но не считает этот факт достаточным для снятия обвинений. Майкл Холлер хорошо известен как адвокат защиты и в качестве обвинителя по делу об убийстве выступит впервые, но, судя по всему, никаких колебаний не испытывает. «Обвинение снова будет добиваться высшей меры наказания», — заявил он…

Босх сделал тише и взглянул в зеркало.

— Что скажешь? Они хотят твоей крови.

Джессап устало поднял голову.

— Хрена лысого они получат. И вообще в этом штате больше не казнят. Знаешь, что такое камера смертника? Сидишь один, сам себе хозяин, телевизор весь твой… Больше разрешенных звонков, посещения чаще, да и кормят получше. Черт побери, да пускай добивается чего хочет, какая разница? Все равно это чушь собачья, они только о деньгах и пекутся.

Фраза повисла в воздухе, Босх не сразу понял.

— Что за деньги? — спросил он наконец.