Когда приходят ангелы - Андрей Дмитраков

— Вы что хотите сказать, что она меня забыла? Да я у нее днем был.

— Да ты не волнуйся так, паренек, потом вспомнит, а костыли я ей передам. Я стоял на лестничной площадке между этажами и думал: «Вот тебе, Андрюша, и новогоднее волшебство. Забыть все сюжеты, ощущения, голос, внешность, интонации — вот это и есть самое невероятное проявление одиноче­ства, когда близкое и знакомое становится неизвестным в одночасье».

Я встретил Новый год в кругу семьи, за праздничным столом. Выслушали поздравление президента Путина. Подняли бокалы за здоровье россиян. Эстафету поздравлений перенял наш президент. И Новый год настал. Мы с приятелями договорились встретиться в половине второго ночи под елкой. Я решил выйти пораньше и поздравить с праздником Раису Михайловну. Ничего страшного, что она меня не помнит, у меня-то память хорошая. В любом случае ей должно быть приятно.

Я оделся, захватив сверток с подарком, и вышел в громыхавшую многочис­ленными пиротехническими залпами новогоднюю дождливую ночь.

Небо переливалось, вспыхивало и свистело. Во всех окнах горел свет, был слышен звон бокалов, обрывки тостов, поздравлений. Блестящим хороводом кружилось все вокруг, плясало, искрилось и пенилось золотистым шампанским, и я, как кусочек шоколада, брошенный в бокал, кувыркался в нем, вздымаемый пузырьками, хмельной и веселый.

Окна Раисы Михайловны, на фоне освещенного дома, темнели двумя без­жизненными квадратами. Будто дома никого не было. Я подошел к ее двери и нажал на кнопку звонка.

— Иду, иду — послышалось из глубины, и дверь открылась.

— Я поздравляю вас с наступившим Новым годом и желаю вам всего самого наилучшего, здоровья, оптимизма, хорошего настроения! — торжественно про­изнес я и протянул ей нехитрый подарок. Она просияла от удовольствия, обняла меня своими худенькими руками и поцеловала в щеку. Поблагодарила и поздра­вила в ответ.

— А вы откуда, из церкви или из социальной защиты? Хотя, какая разница, спасибо, что меня не забываете.

— Нет, я не из социальной защиты и не из церкви, я ваш старый друг, настолько старый, что вы меня не помните.

— Приходи в гости, я живу одна, поболтаем.

— Обязательно. С Новым годом! И до встречи! И я побежал вниз по ступенькам.

— Как тебя зовут? — крикнула она вдогонку.

— Андреем!

Я нырнул в праздничную, вдохновляющую на добрые поступки круговерть новогодней ночи.

«Не вспомнила!» — подумал я, подмигнув проходившей мимо, вымокшей под мелким дождем Снегурочке, и поджег бенгальский огонь.

Неделя прошла незаметно. На улицах царила атмосфера предрождественско­го спокойствия. Я люблю Рождество более всех праздников на свете.

В ночь перед Рождеством земля и небо становятся ближе. Ангелы, посланные на землю, возвращаются на небо и говорят с Господом, рассказывают ему о серд­цах, в которых проснулась любовь, о том, готовы ли люди принять посланника, о тех, в ком родилась вера. В этот день мне было так хорошо, спокойно и светло на душе, что я непременно должен был поделиться своим теплом с тем, кому тяжело сейчас, кому одиноко. В этом и есть вся суть этого чудесного праздника.

Я отправился к своей необычной знакомой, окрыленный желанием поделить­ся с ней своим теплом. К тому же у меня для нее был приготовлен сюрприз.

— Кто там?

— Ваш друг, Андрей, который знает, сколько у подушки брюшек и ушек.

— Андрюша, заходи! — обрадовалась она.

«Неужели вспомнила? Интересно, она помнит меня с первого знакомства или со второго?»

Мы прошли в комнату и как обычно присели на диван. По радио звучала мелодичная рождественская композиция. В комнате было тепло и уютно. Она смотрела на меня, задумчиво улыбаясь, будто ожидала чего-то.

— Раиса Михайловна, я от всей души поздравляю вас с Рождеством Христовым и желаю вам счастья!

И я извлек из пакета кольцо еще горячей, свежей, обжаренной до румяной хрустящей корочки, вкуснейшей домашней колбасы, «пальцем пиханой». Ее аппетитнейший парной аромат тут же перебил угнетающий запах лекарств. Над ее кроватью я прикрепил декоративный цветок с написанным на его лепестках моим именем и номером телефона.

— Раиса Михайловна, если станет грустно, вы посмотрите на этот цветок и позвоните мне, и я развею вашу грусть, хорошо?

Она вдруг прослезилась и как-то обреченно сказала:

— Ты просто жалеешь меня, Андрей, поэтому и приходишь!

— А с какой стати я должен вас жалеть? Вы суп мне сварить не даете, в шашки меня обыгрываете, а сейчас еще и колбасу без хлеба скушаете и даже не поделитесь, и вообще, мы с вами друзья — зачем же мне вас жалеть?

— УРЯ…Я…Я…ААА! — всплеснув руками, воскликнула она и принялась наре­зать колбаску.

Когда мы поужинали, я спросил у нее:

— А почему вы так неоднозначно улыбались, когда слушали историю о ста­рике с сияющим взглядом?

— Ты ведь догадался, кто это был, правда? — ответила она вопросом на вопрос.

— Это был ангел, сошедший на землю, — сказал я. — Ангелы приходят в наш мир в обличий нищих и стоят с протянутой рукой на людных местах, они не машут белыми крыльями, а в лохмотьях стучатся в сердца, с немой мольбой о милосердии. С единственной целью пробудить любовь в людских душах, чтобы спасти их. А в ночь перед Рождеством они говорят с Ним о тех, кто принял анге­ла своим сердцем, не прошел мимо, проявив сострадание к страждущему.

— Ты все правильно понял, Андрей, поэтому я и улыбалась.

Когда мы, пожелав друг другу хорошего настроения, попрощались, она радостно засмеялась, будто внутри проснулся озорной ребенок, и я подумал тогда: «Ангелы приходят не только в обличии нищих». А она будто видела мои мысли и могла рассказать мне о них, но я не стал расспрашивать, мне и так все было ясно.

Где-то высоко в небе загорелась первая рождественская звездочка, и я зага­дал желание...

Во имя Дениски

Он явился на закате. Мой неземной наставник, мой грозный покровитель. Небесный всадник. Еще до того, как первое багровое копье зари ударило в окно и лучезарный гость, прекрасный в огненных доспехах, предстал предо мной, я почувствовал металлический привкус во рту. Пронизывающий холод, всегда предшествующий его прибытию, окутал пространство комнаты.

­— Скоро ты окажешься на дне. Там ты встретишь того, кто страдает без вины. Помоги ему сердцем.

— Куда мне идти, как я узнаю его?

— Твоя гордость уже воспалилась, скоро ты споткнешься. Падение близко. Оно приведет тебя к нему. Сердце укажет.

Дела резко пошли в гору, и я, самонадеянный, вскарабкавшись на самый пик этой скользкой вершины, был ослеплен тлетворным сиянием тщеславия. Я сорвался и упал. Всё закончилось тем, а точнее сказать, началось с того, что я безбожно пропьянствовал одиннадцать суток. Поздним вечером одиннадцатого дня, опохмелившись «под магазином» стаканом недорогого вина, я в ужасной неуверенности с трудом перешел через проезжую часть и буквально примагнитился к бетонному забору, не в состоянии идти дальше. Меня стошнило. Звук был настолько мерзким и мощным, что вороны целой стаей сорвались с высоких тополей и спешно улетели в осеннюю, ненастную рябь угрюмого неба. Я попытался оторваться от забора. Безуспешно.

«Какой сильный магнит!» — промелькнуло в голове. И я поплёлся вдоль забора, переставляя руки, как альпинист на высокогорном карнизе. Бетонный забор вскоре закончился, начался деревянный. Так я доковылял по заборам до конца улицы. Необходимо было поворачивать направо, а заборов больше не было. И я в твёрдом убеждении, что надо во что бы то ни стало попасть домой, решился на «отстыковку». С трудом оторвавшись от холодных досок, я не удержал равновесие и, догоняя ускорившееся, неуправляемое тело, завалился в чей-то двор. Там у незнакомых людей сходу спросил: «А где Толик?»

Они ответили, что не знакомы с Толиком (впрочем, как и я), но возбуждённо попросили меня немедленно покинуть территорию двора. Я вышел на улицу и два раза отчаянно ударил в калитку локтем. Силы оставляли меня, и я упал на колени и пополз, не минуя лужи, на четвереньках, как дрессированный пёс на собачьих соревнованиях.

Утром мне стало страшно, плохо и одиноко, и я отправился к бабушке. Она принялась читать мне вслух, точно заклинания, рецепты снадобий и отваров из трав. Я неподвижно лежал под одеялом, словно мумия в саркофаге, и смотрел в потолок. В состоянии абстинентного синдрома, с приступами рвоты и признаками прогрессирующего психоза, я провел сутки без сна. Так прошли и вторые.

Утром третьего дня у меня неожиданно открылись экстрасенсорные способности. Мне в глаза залетели волшебные, извивающиеся, воздушные паутинки. Они были прозрачные и в то же время видимые, но как я догадался, лишь одному мне. Одна из паутинок, залетевшая последней, была особенная. Напоминала молнию. Я «проглотил» ее, после чего начал взглядом перемещать предметы в пространстве. Я понял, что это новый дар. Взгляну на облака, а они расходятся, как занавес в театре. Захотелось обуздать способности, приручить их. Я решил, пока не раскрывать никому секрет. Присел в кресло напротив книжного шкафа, и принялся концентрировать внимание на томике Данте Алигьери «Божественная комедия». Книга сжалась, потом въехала вглубь шкафа, затем выехала из общего ряда. Я манипулировал предметами на расстоянии. Особенно хорошо получалось с небольшими экземплярами. Их я двигал стопками. Интересно, а если направить энергетический луч на человека. Плохо ему будет или хорошо? Но сначала нужно определить природу этого дара. Разрушительная она по сути или созидательная. Дабы не причинить никому вреда. Я еще не знал тогда, что так обычно начинается «белая горячка».