Всё прекрасно. Всё чудесно - Ирина Бондарук

Уизли тут же усадила Грейнджер возле стола директора. Сама же она осталась стоять рядом с подругой и придерживала ее за плечо, словно боялась, что та подскочит и убежит.

— Вам лучше присесть, — посоветовала Джинни, обернувшись в сторону Минервы. МакГонагалл шагнула в сторону своего места и опустилась в кресло. Лицо Грейнджер она не видела до сих пор. Только кончик её бледного носа и лоб. На нем было несколько прядей, которые она не спешила убирать.

— Что у вас произошло? — серьезно спросила директор, стараясь выглядеть как можно строже. Что в этот раз натворили студенты её факультета?

— Гермиона, — сказала Джинни и слегка потрясла подругу за плечо. — Тебе следует рассказать.

Грейнджер неуверенно подняла голову. Теперь Минерва могла увидеть её покрасневшие глаза и слишком бледное лицо. Студентка заметно похудела за всё время её нахождения в школе. Что же с вами случилось, Грейнджер?

— Миссис МакГонагалл, — неуверенно начала она, сложив руки у себя на коленях. Она боялась. Взгляд бегал от одного предмета в кабинете к другому, но никак не падал на директора. — Мне нужна ваша помощь.

— Я это уже поняла, мисс Грейнджер. Но в чём именно? — Минерва положила руки на стол и слегка наклонилась вперед, чтобы лучше слышать студентку.

— Я беременна, — очень тихо прошептала Гермиона.

В кабинете повисла тишина. Было слышно только шелест бумаги и стук часов. Минерва была в ступоре. И даже дело не в том, какие слова она услышала. Важно было от кого. Умницы и победительницы войны. Гермионы Грейнджер.

Девушка выглядела очень подавлено. Видимо, ей тоже не нравилось положение, в котором она оказалась. Грейнджер то и дело поправляла подол юбки, неловко прикасалась к столу директора, ожидая ее ответа. Всё в ней говорило о том, что она этого не хотела.

— Вы уже знаете, кто отец? — как можно спокойнее произнесла МакГонагалл. Она не верила. Просто не верила. Если бы ей сказала это Парвати или та же самая Джинни, она бы поверила. Даже пожелала бы успехов и отправила домой. Но не Грейнджер. Это был не тот случай. Эта умная девушка подавала большие надежды. Она могла стать величайшей волшебницей. Она и стала после победы над Волдемортом, но… Сейчас, когда Грейнджер сидела перед ней и призналась в том, что она в интересном положении, МакГонагалл не знала, что ей делать и что посоветовать испуганной девушке. Она могла бы отправить её домой, поговорить с родителями юноши, который это сделал, подсобить, но… Не в случае с Грейнджер. Она не знала исходов беременности своей студентки.

— Догадываюсь, — произнесла Гермиона, потупив взгляд. Уизли все это время стояла рядом и гладила ее по плечу. Хорошо, что Джинни рядом с ней, иначе Минерва не знала бы, что делать с такой Грейнджер.

— Уизли? — поинтересовалась МакГонагалл, слегка улыбнувшись. Она знала, что между Гермионой и Рональдом были уже не детские отношения. Оно и очевидно, ведь они совершеннолетние и могут заниматься всем, что позволено во взрослой жизни.

— Нет, — ещё тише произнесла девушка. Шоковое состояние Минервы подходило к крайнему пределу. Умница и красавица Грейнджер. Такой она была раньше. Теперь перед ней сидела действительно напуганная школьница, которая похудела килограмм на пять из-за стресса.

МакГонагалл не представляла теперь, кто был отцом ребенка девушки, но и спрашивать у Грейнджер она не хотела. Видимо, она не желала этой беременности.

— Что планируешь делать? — Минерва не просто так перешла на «ты» со своей студенткой. Сейчас перед ней сидела та, которую она воспитывала на протяжении шести лет. Каждый студент для неё был, как собственный ребёнок. Она радовалась, тревожилась, скучала и переживала за каждого из них. Они были её маленькими одиннадцатилетними детьми, которым она надевала Распределяющую Шляпу. Она не стыдилась такого отношения к Грейнджер. Девушка всегда была смышленее всех на своем факультете.

— Я бы предпочла избавиться от него, — твердо произнесла Гермиона и потупила взгляд. Минерва узнала его. Она сомневалась. До последнего. Она хотела бы его оставить, но в то же время — убрать.

— Я даю тебе неделю на раздумья. Если ты решишь сделать так, как только что сказала, я отправлю тебя в больницу Святого Мунго. Об этом никто не узнает, кроме мисс Уизли и меня. Не считая Дамблдора, конечно, — сказала Минерва и встревоженно покосилась в сторону бывшего директора. Альбус тем временем продолжал делать вид, что разбирается со свитками. Но МакГонагалл знала, что он слушает и слышит абсолютно все. — Если же ты передумаешь — будем решать, что делать.

Гермиона слабо кивнула. На её лице наконец-то появилась слабая улыбка. Господи, она была так сломлена. И беззащитна. Её хотелось обнять, погладить по волосам и пообещать, что она сделает всё возможное, чтобы об этом инциденте никто не узнал. Но, как профессор и директор, она должна держать себя в руках. Студенты остаются студентами, неважно, что школа — это второй дом.

— Спасибо, директор, — пролепетала Джинни, поддерживая Грейнджер, которая стала медленно подниматься на ноги. Они уже хотели удалиться из кабинета, как вдруг Минерва подала голос.

— Лучше было бы сообщить будущему отцу о ребенке. Но если ты желаешь оставить это в тайне — начни лучше питаться и больше спать. Тебе будет полезнее. И ему.

Гермиона неуверенно кивнула и шагнула в сторону проёма, чтобы поскорее удалиться из кабинета. Джинни благодарно улыбнулась директору и шагнула за подругой.

— Я не ожидала, Альбус, — начала МакГонагалл, когда дверь за студентками закрылась. — Что Грейнджер сможет попасть в эти цепкие лапы судьбы.

— Что поделаешь, Минерва. Каждый из нас когда-то делает шаг ко взрослой жизни, — спокойно произнёс Дамблдор со своего портрета. Он уже отложил свитки и смотрел в сторону директора. Его очки-половинки лежали в его руках. — Просто кто-то делает это позже, а кто-то — намного раньше положенного.

— Как ты думаешь, она выберет избавиться от него или оставить? — вдруг спросила Минерва. Она была категорически против такого поворота событий в школе, но… Ничего не могла поделать.

Этот ребенок невинный. Он не виноват в том, что появился не вовремя и, возможно, не от того человека. Её студентка уже знает, что внутри неё теперь могут биться два сердца. Грейнджер ещё не знакома с малышом, но уже должна чувствовать. Пускай, она не скажет ему ни слова отцу ребенка. Но для себя, через неделю, она решит оставить малыша. Ей будет всё равно на того юношу, который подарил ребенка. Со временем она поймет, что это был правильный выбор — оставить ангела.

— Я не знаю. Это решать Гермионе. Всё зависит