«… я восхищаюсь делами рук Твоих» - Елена Титова

Что происходит, когда человек отвергает Творца и принимает эволюционное мышление? А происходит по Ф.М. Достоевскому: «Если Бога нет — то все позволено». Без Божьих заповедей теряется понятие, что хорошо, а что плохо, нет личной ответственности перед Творцом. Человеческая гордыня противится представлению о том, что человек — греховное существо и нуждается в спасении. Человек самонадеянно устанавливает свои нравственные правила, причем каждый индивидуум — свои собственные. Божий голос, совесть, оказывается ненужным, и жизнь сводится к бессмысленной погоне за материальными благами. Сами по себе материальные блага — это не плохо. Плохо, когда без Бога человек, не разбираясь в средствах, ставит их себе самоцелью.

Эволюционная доктрина оказалась поразительно живучей. Успех ее не в том, что она якобы «научна», а в том, что многие, очень многие не допускают иной возможности — сотворения. Послушайте, до чего договариваются поклонники Дарвина в пылу своей полемики с креационистами: «Даже если бы это было правдой, это все равно ненаучно» (американский палеонтолог Найлз Элдредж о креационной модели). Просто поразительно! Разве не цель науки — постигать истину? Расхожее представление о том, что противостояние моделей эволюции и сотворения означает борьбу науки и религии, заставляет ученых слепо принимать эволюционную гипотезу.

Для атеистов всех мастей эволюционная концепция является «научным» фундаментом, потому что альтернативы ей нет. Поэтому повсеместно идет массированная пропаганда эволюционизма как научной истины во всех научных областях, на всех уровнях. Практически везде эволюционисты имеют монопольное право на науку, образование, средства массовой информации. Чтобы убедиться в этом, достаточно открыть школьный учебник.

Глава 3

Мнимые доказательства

«Называя себя мудрыми, обезумели и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку… Они заменили истину Божию ложью и поклонялись и служили твари вместо Творца…»

Альберт Эйнштейн, немецкий физик: «Я верю в Бога как в Личность и по совести могу сказать, что ни одной минуты моей жизни я не был атеистом. Еще будучи молодым студентом, я решительно отверг взгляды Дарвина, Геккеля и Гексли как взгляды беспомощно устаревшие».

Малкольм Маггеридж, английский писатель, журналист и философ: «… теория эволюции и особенно то широкое распространение, которое она получила, в будущих учебниках истории будут представлены как величайший анекдот. Наших потомков восхитит невероятная доверчивость, с которой была принята столь сомнительная и бездоказательная гипотеза».

Несмотря на то, что большинство ученых–биологов придерживается эволюционных взглядов, сама гипотеза не имеет под собой серьезного научного обоснования. Дарвин отмечал: «Если будет доказана невозможность образования сложного органа в результате многочисленных малых изменений, следующих друг за другом, моя теория потерпит крах». Аргументы эволюционистов по сей день остаются надуманными, умозрительными либо имеют неоднозначное толкование.

Разберем предлагаемые доказательства. Мы увидим, что эта гипотеза, внешне кажущаяся логичной, вовсе не так убедительна, как хотят представить ее сторонники.

Нас убеждают рассматривать в качестве доказательства эволюции схожесть всех живых организмов по ряду признаков, например, по химическому составу клеток, их строению, по структуре и функциям внутриклеточных органоидов. Подобного рода доказательства видят и в существовании гомологичных органов, то есть органов, имеющих общий план строения, например, кости передних конечностей у позвоночных различных классов. Эволюционисты объясняют это сходство, которое действительно есть в природе, исключительно родством и происхождением от общего предка. Что можно возразить? Подобие отнюдь не доказывает родства и эволюции. Не лучшим ли объяснением будет то, что один и тот же Создатель задумал общий план строения для разных организмов? Если этот план разрабатывал один Конструктор, не логично ли ожидать, что конструкции для сходных целей будут похожи по своему инженерному решению? Данный аргумент эволюционистов несостоятелен еще и в том плане, что формирование гомологичных органов у разных организмов может происходить из разного эмбрионального материала, то есть определяться разным комплексом генов. Как в таком случае можно говорить о генетическом сходстве гомологичных органов? По мнению эволюционистов, чем больше родство организмов, тем большее сходство признаков мы должны обнаруживать. На самом деле строгой зависимости нет. Например, гемоглобин крокодила по строению ближе к гемоглобину курицы, чем другой рептилии — гадюки, что не объяснимо с точки зрения эволюции.

Следующий аргумент. Эволюционисты уверяют нас, что палеонтология предоставляет нам ископаемые остатки переходных форм между различными классами организмов. Излюбленные примеры: археоптерикс — промежуточное звено между рептилиями и птицами — и кистеперая рыба целакант — между рыбами и земноводными. О мире ископаемых мы еще будем говорить. Здесь же отметим вот что. Археоптерикса никак нельзя отнести к переходной форме, потому что он был настоящей птицей с хорошо развитыми крыльями и оперением. Наличие зубов, длинного хвоста и когтей на крыльях не дает никаких оснований относить его к «полурептилиям» — «полуптицам». У многих современных пресмыкающихся нет зубов, а когти на крыльях встречаются и у современных птиц. В природе немало примеров сочетания в одном организме признаков разных классов. Это так называемые мозаичные формы. В мозаичных формах эти признаки присутствуют в уже законченном, готовом, полностью сформированном виде. Логика эволюционной гипотезы предполагает наличие у переходной формы признака в развитии. Но у археоптерикса никаких «полукрыльев», «полуперьев» или каких иных «полуструктур» нет.

Знаменитый археоптерикс — переходное звено дарвинистов на "эволюционном" пути от пресмыкающихся к птицам. На самом деле никаких полуперьев, полукрыльев или других полуструктур у археоптерикса нет.

Кистеперая рыба — целакант. Массивные плавники, по мнению эволюционистов, помогли этим глубоководным кистеперым рыбам выползти из воды на сушу и "развиться" в земноводных. Доказательства этого процесса отсутствуют в каменной летописи.

Кистеперую рыбу также нельзя рассматривать как переходную форму к земноводным. Эволюционисты полагают, что с помощью своих крупных мясистых плавников она перемещалась по морскому дну, потом вышла на сушу. На самом деле целакант — обычная стопроцентная рыба, к тому же вовсе не вымершая, как считалось раньше. А массивные плавники ей необходимы для маневрирования при плавании. Но главный камень преткновения здесь для эволюционистов — это перестройка органов дыхания для сухопутного образа жизни. Как себе это можно представить? Дыхательная система, пригодная для суши, не может постепенно развиться в воде. А вне воды без новых органов дыхания организм погибнет очень быстро.

К переходным формам дарвинисты относят австралийского утконоса и предлагают считать его доводом в пользу эволюции. У утконоса утиный клюв, хвост как у бобра и перепончатые лапы, он вьет гнездо и высиживает яйца. Как млекопитающее, выкармливает детенышей молоком, имеет волосяной покров. Между кем и кем считать его промежуточным звеном? Птицами и млекопитающими? Утконос — совершенно уникальная мозаичная форма, созданная Творцом с уже готовыми, полностью сформированными признаками. Может ли быть другое объяснение?

Дарвинисты приводят в качестве доказательства своей гипотезы «эволюционное» развитие лошади от четырехпалой малого размера до крупной однопалой. На самом же деле были собраны со всего мира ископаемые остатки самых разных лошадей и искусственно выстроены в эволюционный ряд по размеру тела и форме копыт. Разве это доказывает эволюцию? Это доказывает только то, что в прошлом существовали самые разные лошади. И, что крайне неприятно для эволюционистов, — и современного вида лошади, и их «предки» были обнаружены в одних и тех же осадочных слоях, то есть существовали в одно и то же время (по их же геохронологической шкале). К тому же не объяснимо изменение количества ребер и поясничных позвонков, а также количества зубов в ходе «эволюции» лошади. «Мудрая» природа начала с 18 ребер у предка, затем почему–то решила, что 15 — лучше, а 19 — еще лучше, но, «поразмыслив», вернулась к первоначальному варианту 18 ребер, попутно убрав у промежуточных форм несколько зубов.