Я жив (СИ) - Горская Лада

Джон продолжил экскурсию. Одна из комнат была заперта, Он несколько раз подергал ручкой, но та не поддалась. Может там что ценное? А что ценное сейчас в мире, хорошие вопрос.

Решив заняться комнатой после того как немного проспится, Джон прошел в соседнюю. Спальня просторная, выполненная в теплых желтых тонах. Все вещи сложены аккуратно, будто здесь жил пришибленный перфекционист. Подойдя к двуспальной кровати, Джон заметил рамку с фотографией на прикроватной тумбочке. Рамка деревянная розовая. Он не любил этот цвет. Совсем.

С фотографии на него смотрела молодая вполне себе симпатичная женщина, на её руках такая же улыбающаяся маленькая девочка меньше года отроду. Фото сделано где-то на аттракционах, на фоне были видны очертания колеса обозрения.

«Мама и дочка» — промелькнула очевидная мысль.

Почему-то детских вещей по квартире он не заметил, но что он знал о младенческих штуках.

Поставив фоторамку обратно, Джон без угрызения совести завалился на кровать, позабыв снять загрязненную обувь. Глаза закрылись мгновенно, провалившись в глубокий сон.

Но проспал Джон не долго. Когда очнулся, солнце еще даже не село. Он редко видел сны, но в этот раз Джон видел кошмар за кошмаром. И проснуться он не мог, тело будто парализовала. Он будто слышал тихие вопли где-то совсем рядом. Наверняка, всё дело в большой физической нагрузке по ночам и смертельной усталости. Хотя, вспомнить первые ночи в это новом мире, он и вовсе боялся ложиться спать, а вдруг он проснется таким…

Что же ему делать сегодня, и дальше вообще? По его просчетам, выйти из города он не сможет ещё недели две, а то и больше. Иногда Джон натыкался на целую группу дохляков, на больших дорогах их много шатается. Ему приходилось ждать часами в укромном месте, пока мертвая толпа пройдет мимо. Это замедляло проход. А дохляков все больше и больше.

«Одному уже не так безопасно». Эта мысль долбила его каждый день. Но он так привык быть одному. Джон никогда никому не доверял, и начинать было сложновато. Особенно после той стычке троих мародеров.

— Мародеры, — и сказал так презренно, будто сам был лучше. Они стали такими после всего этого хаоса, а он не был святым и до этого. — Да кому ты вообще нужен!

Обидная правда, колотившая его все двадцать восемь лет. Джон никогда не хотел никого принимать в свою «команду», но только сейчас задумался, а примут ли его. Взломщик он хороший, пистолет он забрал с мертвого копа где-то на улицах, но стрелял не так чтобы хорошо. Ладил с людьми он не очень, как и выполнял приказы чьи-либо приказы.

— Будь, что будет. — Заключил он.

Может ему и понадобиться помощь, по крайне мере до конца города, а дальше он и сам справиться. Точно справиться!

Пару раз он думал взять какую-нибудь тачку и свалить, но дороги перекрыты машинами, а на выезде из города их и подавно больше. И машина может привлечь внимание. Не хорошее внимание.

Немного ещё повалявшись и обдумав всё что к чему, Джон заметил, что солнце начинает скрываться за горизонтом. Вмиг потемнело, на улице кто-то громко завыл от чего на руках побежали мурашки. Уходить не хотелось, но и оставаться плохо.

Тяжело выдохнув, Джон встал с кровати. Кости уныло затрещали.

Осталось взять некоторые припасы, заполнить бутылки водой, вдруг потом повезет меньше, Джон уже хотел уходить, как вспомнил о закрытой комнате.

Зачем ему туда? Что ему нужно. Очевидно, мужчина в этой квартире не жил, Джон не нашел никакой одежды, что ему бы подошла. А футболку пора бы давно сменить, пятна запёкшей крови дохляков неприятно попахивало, если принюхаться. Нужно идти.

Но ноги и любопытство сами принесли его к неизведанной двери.

Замок простейший, даже отмычка осталось целой. Джон прошел в комнату.

А вот и детская! Розовые стены, розовые шкафчики, даже розовый стульчик для кормления! От обилия яркого цвета закружилась голова. Джон понимал, комната для девочки, но здоровый человек в таких цветах не вырастит. И вот же, любопытство удовлетворено, пора делать ноги, но ноги понесли дальше, к одинокой кроватке рядом с занавешенным окном. То, что он увидел, заставило его подкоситься на месте.

— Вот же блядь!

К горлу поступила тошнота, хорошо, что он не поел.

В кроватке лежал свернутый комочек в длину сантиметров сорок. Но что самое ужасное сверток шевелился! Рука, не слушаясь протеста мозга, потянулась к розовому одеялку и отдернула его в сторону. И тогда он все же не выдержал. Джона начало рвать какой-то прозрачной жидкостью, он упал на колени, сложившись в двое.

Светок завыл. Точнее это был не сверток, а та самая девочка с фотографии. Вот только её глаза не задорно смеялись, подражая матери, а залились кровавой яростью. Она была голодная, как другие дохляки, и при виде Джона заворочалась сильнее, переворачиваясь на живот. Красные глаза уставились на него. Зубов у малышки не было, и девочка чавкала пустыми деснами.

Джон потянулся к спрятанному за пазухой ножу, но резко остановился и вскочив на ноги, поспешил к выходу, по пятам за ним доносился животный плач ребенка. Бегом преодолев все лестничные площадки, он выскочил на улицу. В лёгкие сразу проник свежий воздух. В ушах до сих пор звенел вой красноглазой девочки. Затошнило бы снова, да желудок вылезет наружу.

Спустя время, но Джон пошел дальше, прочь от дома, прочь от несправедливой смерти. И в этот момент одиночество свалилось на него новым грузом. Стоило ли оставлять её в таком состоянии, он не смог сделать то, что как рассчитывал, облегчит муки существа. Может смог бы кто другой… Джон в последний раз обернулся на чертов дом, увидел то самое окно в детскую. Хватит ли смелости вернутся сюда потом и завершить это дело.

Один точно не сможет.

ЕВА

— Как думаешь, президента и его дружков спрятали в каких-то бункерах или вообще отправили переждать куда-то на Марс? — Кэтрин, перебиравшая только что постиранные вещи, вытянула шею к окну уставившись в ясное небо, будто сможет увидеть всю высшую рать на соседней планете.

Ева вымученно улыбнулась, но в сторону новообретенной подруги не посмотрела. Она снова всю ночь не спала и настроения не было совершенно. Кэтрин видела это и всеми силами пыталась взбодрить её, но выходило не ахти.

Сегодня они были посланы на стирку, Ева даже была рада этому. В небольшой школьной прачечной (такой даже не было у Евы в колледже) было спокойнее и тише, чем, например, в столовой на готовке, где приказы раздавала пухленькая Молли, или на уборке в спальнях, бывших классах.

— Ты не спала ночью, — уже серьезнее промолвила Кэтрин, доставая новую корзину белья. Голубые глаза внимательно посмотрели на Еву. — Опять слышала кусак?

Ева мотнула головой.

Нет, на удивлении эта ночь была тише всех остальных.

Три дня прошло со смерти Тайлера, в своих редких снах она видела его, умирающего всего в крови, шептавшего «Прохвостка», а потом он становился кусачим и хватал её за горло своими толстыми пальцами.

Кэтрин, делившая комнату с Евой, видела страдания подруги и её темные круги под глазами, увеличивавшиеся с каждым днем. Она даже попросила Шута при первой же вылазке достать для Евы какие-нибудь успокоительные или снотворные, но не была уверена, что та примет этот заботливый — Не знаешь, когда ребята снова пойдут за припасами? — нейтральным тоном спросила Кэтрин.

— Нет, откуда мне знать? — удивилась Ева.

— Ну… ты вроде часто разговариваешь с Маркусом, вдруг он о чём сказал, — блондинка пожала плечами, будто ей всё равно, но Ева видела, как собеседница едва сдерживает своё любопытство.

Не так уж часто они с Маркусом и виделись, пересечения на ужинах и пара, совершено случайных, стычек в коридоре. Говорили ни о чем, он вечно куда-то спешил, да и не сказать, что Ева жаждала его внимания. Раньше ей был бы приятен такой интерес от мужчины… Она посмотрела на теперь пустой безымённый палец, кольцо холодным грузом висело на железной цепочке на шее. Кажется, из-за этого Ева и не спала последние сутки.