Святой дьявол: Распутин и женщины - Рене Фюлёп-Миллер

Каждый вечер Ефим Андреевич, уступая мольбам сына, брался за толстую книгу; вскоре Гриша знал наперечет все картинки, а через некоторое время уже и буквы не были для него немыми, бессмысленными значками. Слушая отца, наблюдая, как тот неуклюже водил пальцем от слова к слову, от строчки к строчке, он знакомился с буквами и учился искусству составления из них слов.

Так и рос маленький Гриша в двух таинственных мирах одновременно: здесь была конюшня со всеми ее чудесами, а там — большая книга с красочными картинками и черными значками, которые медленно начинали говорить с ним понятным языком.

Грише Распутину было 12 лет, когда в его жизни произошла неожиданная драма, последствия которой сказывались еще долгое время: он играл со своим старшим братом Мишей на берегу Туры, когда тот вдруг упал в воду. Недолго думая, маленький Гриша прыгнул вслед за братом, и оба мальчика неминуемо утонули бы, если бы их не спас проходивший мимо крестьянин. Миша заболел в тот же день воспалением легких в тяжелой форме и вскоре умер, а Гриша выжил, но от страшного потрясения у него началась сильная лихорадка.

Наконец он пришел в себя, поправился, снова играл и возился с любимыми лошадьми, но что-то в нем изменилось: всегда такое румяное и пухлое детское личико стало теперь бледным, осунулось, и если к вечеру оно и разрумянивалось, то это был уже не здоровый румянец, а горячечный налет лихорадки. В поведении также произошли странные изменения, которые доставили родителям немало хлопот. Никто не мог сказать, чего ему все-таки недоставало, даже деревенский знахарь не мог дать совет. Вскоре у мальчика снова началась сильная лихорадка, многие недели он находился в полубессознательном состоянии.

Не оставалось ничего другого, как поместить больного в «темную половину», темную часть большой кухни. В зимнее время, когда снаружи, по полям и деревенским улицам мела сибирская пурга, это было самое теплое и уютное место. Кроме того, в кухне любили собираться все живущие в доме, так что больной ребенок все время был под присмотром. В сумерки приходили соседи-крестьяне и усаживались на широких скамьях вокруг большой печи. Работники разливали водку и предлагали сибирские сладости, и до поздней ночи велись разговоры обо всем, что произошло в самой деревне, или о новостях, которые просочились в Покровское из соседних деревень.

В один из таких вечеров разговаривали шепотом, так как Грише снова стало хуже; повернув бледное лицо к стене, он лежал безучастно в течение нескольких часов, что крайне озаботило родителей. Собравшиеся приглушенными голосами обсуждали важное происшествие.

В прошедшую ночь было совершено преступление, сильно взволновавшее всех жителей Покровского: у одного из самых бедных возчиков украли из конюшни его единственную лошадь, и несчастному уже не на что было надеяться. Добросердечные крестьяне Покровского, и стар и млад, уже с утра отправились на поиски вора и его добычи, но все усилия были напрасны, ни в одном стойле деревни не удалось найти украденного коня.

Устало и раздосадованно рассказывали крестьяне, принимавшие участие в поиске, о своих напрасных усилиях; все они были возмущены содеянным, так как в глазах этих сибирских возниц кража коня была самым подлым преступлением, страшнее и предосудительнее даже, чем убийство. Эти мужики, в чьих деревнях нередко появлялись ссыльные преступники из поселений, видели обычно даже в величайших грешниках «бедных, слабых братьев»; но для конокрада у них не было ни сочувствия, ни милосердия, его преступление считалось самым страшным. Поэтому собравшиеся в тот вечер в «темной половине» у Ефима Андреевича крестьяне кипели от ярости, тем более что в этот раз жертвой стал бедный возчик, хозяин единственной лошади. Анна Егоровна, жена Ефима, вынуждена была не раз просить говорить потише, когда возбуждение ее гостей слишком возрастало, указывая на больного ребенка. Снаружи стало совсем темно, и только лампа на столе отбрасывала матовый свет на мужиков, окруживших печь.

И вдруг больной ребенок поднялся с места и пошел к крестьянам в белой, длинной до полу, рубашке, с мертвенно-бледными щеками и лихорадочно пугающим блеском в светло-голубых глазах. Прежде чем они успели прийти в себя от удивления, ребенок уже стоял перед ними, несколько секунд пристально смотрел перед собой, потом подскочил к крестьянину богатырского телосложения, обхватил его ноги, вскарабкался ему на плечи и сел верхом на спину. Затем он пронзительно закричал:

— Ха, ха, Петр Александрович! Ты украл лошадь! Ты вор!

Он зашелся безудержным детским смехом, трясясь всем телом от какого-то странного восторга, ударяя пятками в грудь крестьянина, как бы желая его пришпорить, и при этом кричал, что Петр Александрович и есть конокрад. Его тонкий детский голос звучал так пронзительно, глаза вспыхивали так странно, что всем присутствующим стало страшно. А они уж и не знали, как следует отнестись к обвинению мальчика, так как Петр Александрович был очень уважаемым и зажиточным человеком, который к тому же возмущался больше всех и с самого начала требовал беспощадного преследования преступника.

Больше всего припадками ребенка были поражены старый Ефим и его жена. Если бы маленький Гриша не лежал уже долгое время в горячке, Ефим Андреевич тут же на месте как следует выпорол бы его, потому что умел поддерживать в доме строгий порядок. Анна Егоровна старалась сгладить неловкое положение и поспешила извиниться перед уважаемым Петром Александровичем. Остальные гости также попытались восстановить мир, и даже грубо оскорбленный Петр Александрович сделал в конце концов дружелюбное лицо и выразил сожаление о тяжелой болезни Гриши. Когда крестьяне начали расходиться, снова воцарилась прежняя мирная атмосфера. Несмотря на это, некоторые из гостей Ефима не могли забыть слов больного мальчика; они снова и снова вспоминали их, и вот то один, то другой не выдерживал, подымался среди ночи и, крадучись, пробирался во двор к Петру Александровичу. Там, в ночной темноте встретились мужики, охваченные беспокойным желанием установить истину. Вскоре их уже было много.

Когда бесшумно подползли к воротам Петра Александровича, они вдруг увидели, как тот, так же крадучись, вышел из своего дома, осмотрелся вокруг, не видит ли кто его, и затем, думая, что он один, пошел к погребу в самом дальнем углу двора. Сразу же после этого крестьяне, к своему величайшему удивлению, увидели, как Петр Александрович вывел из чулана украденного коня и скрылся с ним в темноте.

На следующий день рано утром крестьяне потянулись к дому Ефима и поведали, то и дело осеняя себя крестным знамением, призывая в свидетели святую Богородицу и святого Георгия, что маленький Гриша в лихорадке сказал правду и Петр Александрович действительно конокрад. Перебивая друг друга, они рассказывали, как следили за преступником, потом поймали и избили до потери сознания. Все они были теперь уверены, что Бог говорил устами больного мальчика.

Что бы там ни толковали об этом «чуде», по-видимому, мальчик в лихорадке своим сильно обострившимся чутьем заметил нечто сомнительное в поведении и словах Петра Александровича. Еще во время его многочисленных посещений конюшен села Покровского человек этот показался ему подозрительным, что и подтолкнуло его потом к обвинению. Как бы то ни было, этот случай привел к тому, что позднее, когда Гриша поправился, местные крестьяне бросали на него странные взгляды, словно спрашивая себя, что же все-таки они об этом думают.

Шло время. Гриша вырос и, как все другие крестьянские парни, проводил время в трактирах, увивался за девушками и в конце концов привык к распутной и праздной жизни. Иногда он усердно занимался крестьянской работой, а потом опять целыми днями пьянствовал. Он немного изменился после того, как на одной из «посиделок», на которые собирается деревенская молодежь, увидел красивую светловолосую Прасковью Федоровну Дубровину и влюбился в нее. Но когда темноглазая, стройная девушка стала его женой, Гриша не смог оставить распутный образ жизни и ввязывался снова во всякие грязные истории с собутыльниками и деревенскими девками.

И тут произошло с ним второе странное событие, которое произвело на него огромное впечатление и о котором он рассказал только самому близкому другу — крестьянскому парню Михаилу Печеркину, когда однажды они вместе шли по берегу Туры, рассуждая об урожае, скотине, лошадях и девушках, а потом завели речь о Боге. Григорий, по рассказу Михаила, шел по полю за плугом, он как раз провел борозду до конца и хотел повернуть лошадь, как вдруг услышал за спиной чудесный хор, как если бы пел хор девушек из деревни. Обернувшись, он отпустил плуг, так как совсем близко увидел прекрасную женщину, Пресвятую Богородицу, качающуюся, как на качелях, в золотистых лучах послеобеденного солнца. В воздухе звучало торжественное пение тысячи ангелов, которому вторила Дева Мария.