«Злой гений» Порт-Артура - Герман Иванович Романов

сидящего чуть ниже китайца — местных жителей по приказу начальника Квантунской области генерал-лейтенанта Стесселя согнали на строительство укреплений больше двух тысяч, недостатка в работниках не было. Как трудолюбивые муравьи, практически беспрерывно, они сновали на склонах сопок, и потихоньку, прямо на глазах вырастали люнеты и редуты, вырывались траншеи и окопы, в два, а кое-где и в три яруса, с защитными козырьками, брустверами с амбразурами. Возводились и укрытия для пехоты и артиллеристов — блиндажи и капониры, способные противостоять обстрелу из полевых орудий.

Гора Наньшань превращалась в неприступную твердыню, за ней уже принялись возводить вторую линию обороны — от станции Тафаши, что на берегу бухты Хунуэза, до Цзиньчжоуского залива на западе. Ширина второй линии обороны была пять верст, чуть больше, чем у Наньшаня, но позиция располагалась всего в двух верстах от этой горы. И являлась намного более крепкой — цепь сопок буквально перегораживала путь вглубь Ляодуна, оставляя два узких прохода, и оба вдоль берега заливов.

Там только начали возводить укрепления и отрывать окопы силами личного состава двух полков бригады генерал-майора Надеина, и нужно не менее месяца, чтобы Тафашинская позиция стала не слабее Цинчжоуской. Срок вполне возможный — японцы высаживались в Корее, и по слухам дошли до реки Ялу, где должны будут вступить в сражение с «Восточным отрядом» генерал-лейтенанта Засулича.

И не факт, что эти макаки, а так жителей страны Восходящего солнца называли «просвещенные европейцы», смогут преодолеть заслон русских солдат, совсем недавно при несерьезных потерях громивших многотысячные китайские скопища, которые вряд ли намного слабее японцев. Так что Ирман не сомневался в силе порт-артурского гарнизона, вот только неприятель мог одолеть войска огромным численным перевесом — журналисты писали, что японских солдат множество, словно расплодившихся тараканов.

— Ничего, прихлопнем здесь, пусть штурмуют, — Ирман усмехнулся — видел японских солдат в китайском походе, и они не произвели на него впечатления. Низкорослые, в сопровождении большого числа носильщиков, они не производили впечатления физически сильных солдат. И тем проигрывали русским, что выше их на полголовы, как минимум, и намного шире в плечах. Так что сойдись они в рукопашной схватке, штык на штык — в победе можно не сомневаться, сомнут с хода.

Владимир Александрович посмотрел, как канониры устанавливают на позициях пушки — из крепостного арсенала передали более семидесяти орудий, к сожалению, три десятка из них были трофейными, и забраны у китайцев. И хотя они европейских систем — в основном германские, но хватало французских и английских, вот только снарядов к ним кот наплакал. По сотне выстрелов приходилось на ствол в лучшем случае, к тому же дальность стрельбы устаревших поршневых пушек не превышала трех, и редко пяти верст. Что для боя было совершенно недостаточно, если со скорострельными русскими трехдюймовками Путиловского завода, что только поступили в бригаду на вооружение, сравнивать.

Ирман тяжело вздохнул — пушка без снарядов ничего не стоила. И как только трофейные боеприпасы закончатся, то тридцать орудий превратятся в железный хлам, и нужно только уничтожить непригодную матчасть, чтобы противник не смог трофеями похвастаться. Конечно, можно было бы отливать чугунные снаряды в Порт-Артуре или Дальнем, там имелись литейное производство, вот только зачем это делать?!

Завод и мастерские много отливок дать не могут, запасы чугуна ограничены, хотя взрыватели и порох в арсенале имеются. И в случае блокады Квантуна японцами, а такое более чем возможно, потребуются шестидюймовые бомбы и трехдюймовые гранаты к новым орудиям, которые гораздо нужнее. А у китайцев вряд ли боеприпасы имеются, чтобы их прикупить, да и не продадут они, самим мало…

Владимир Александрович оторвался от мыслей, бросил взгляд вниз — по склону поднималась группа офицеров в белых летних кителях, блеснули золотом генеральские погоны. Ирман стал спускаться вниз, все же непосредственного начальника нужно встречать в артиллерийских двориках, где расположилась батарея с пятью 152 мм крепостными пушками в 190 пудов весом. И пусть эти пушки были образца 1877 года, но снаряженную восьмью фунтами черного пороха бомбу могли забросить чуть дальше семи верст. Но к сожалению такая батарея была одна, правда имелось еще пять менее дальнобойных пушек того же калибра, но укороченных, в 120 пудов. Остальные три с половиной десятка орудий артиллерии представляли на треть девяти фунтовые пушки, в 107 мм — более тяжелые крепостные и легкие полевые, но их была ровно дюжина. А две трети легкие 87 мм пушки, четырех фунтовые образца 1877 года. Но дальность стрельбы из них была приличная — снаряд летел на шесть с половиной верст.

Вот только рапорт отдать не пришлось — Фок отмахнулся, и с нескрываемым ехидством во взоре стал рассматривать артиллерийские позиции. Ирман напрягся — чувствовалось, что генерал собрался «плеваться ядом» что та гадюка, и повод у него имеется, причем веский, раз на губах появилась презрительная для него повседневная улыбочка.

— Как красиво стоят пушечки, колесико к колесику, открыто, словно на параде. И расчеты застыли у них бравые, не понимают красавцы, что начнется штурм, и они превратятся в покойников, холодных, и еды не требующих. Сплошная экономия для наших интендантов.

Фок «плюнул ядом» по своей привычке — Ирман покрылся багрянцем, ибо он не командовал ротами крепостной артиллерии, так как генерал ему их не подчинил. Хотя мог бы довериться своему начальнику артиллерийской бригады и сосредоточить в одних руках общее командование.

— И кто же так решил пушки поставить, хотелось бы спросить?!

— Орудия ставят по плану штаба крепостной артиллерии — я возражал против этого!

— Вот и хорошо, что возражали, я прислушался к вашим доводам. А потому обе роты крепостной артиллерии подчиняю вам всецело, и отдам приказ незамедлительно. Да, как тут все запущено!

Начальник дивизии обвел взглядом позицию и отчетливо хмыкнул, на губы наползла ехидная улыбка. Владимир Александрович застыл, не в силах поверить — Фок открыто признал свою неправоту?!

Да такого быть не может!

Но нет, он все правильно расслышал, не ошибся, вон и старый генерал Надеин стоит, потрясенный словами начальника. Да и командиры стрелковых полков переглянулись — особенно выразительным был взгляд у полковника Третьякова, буквально ошарашенного словами Фока — подчиненные ему батальоны и занимали гору Наньшань.

— Придется исправлять ситуацию, господа, нам здесь драться! Давайте посмотрим карту, я тут наскоро сделал отметки…

Глава 3

— Гора Наньшань, которую предстоит оборонять вашему полку, Николай Александрович, имеет ключевой значение, — начальник дивизии посмотрел на Третьякова, и полковник только кивнул головой — для него