Белое солнце пустыни. Полная версия - Валентин Ежов

…Федор так и остался на берегу. Оцепенев от горя, он весь день просидел на опрокинутой лодке. Солнце спускалось за горизонт, зажигая кресты на куполах церквей. В тишине был слышен лишь гомон птичьей стаи, снова и снова развертывающей над городом свою исполинскую, сотканную из тысяч черных телец простыню.

А рухнувший в воду дядька Савелий поплыл вниз по реке, перевернувшись вверх спиной и свесив руки ко дну; понесло его по течению, и спина терлась о накрывшую его льдину, с которой он соскользнул.

Ткнулась в него стерлядь своим узеньким носом и ускользнула прочь, испугавшись.

Во рту Савелия застрял последний пузырь воздуха, колеблясь, как шарик ртути; он исторгся вместе с его духом, покинувшим тело минут через двадцать после утопления, и воспарил.

Набрякшие от воды одежда и сапоги тянули вниз; Савелий потихоньку погружался, описывая круги, как аэроплан, потерявший управление; наконец он мягко ткнулся в ил на дне Волги, взметнув тучу мути. Потревоженный усатый сом отплыл прочь, уступая место человеку с выпученными глазами.

Перекатываясь медленно, как перекати-поле на ветерке, Савелий потянулся вниз по течению по дну реки, цепляясь за коряги…

Когда стемнело, к Федору подошла Нюрка, стряпуха с буксира, на котором они с Савелием давеча приплыли, обтирая руки о засаленный передник, кивком головы поманила его к себе, обняла за плечи и сказала:

– Ладно, пошли, чего уж… Его теперь не дождешься… С Волгой шутки плохи…

Тут Федора прорвало, будто плотину снесло; уткнувшись в Нюркину грудь, в передник, от которого пахло жиром и кислой капустой, он зарыдал, задергавшись плечами и худенькой спиной. Женщина дала ему выплакаться, а затем, взяв за руку, повела за собой, к барже.

– Нам водолей нужен…

– А что это? – шмыгнув носом, спросил Федор, постепенно успокаиваясь.

– Младший матрос, – пояснила Нюрка.

Потом она подошла к артельщикам и, круто поговорив с ними, забрала две четверти водки, которые, как она считала, принадлежали по наследству Федору. Водка эта от его имени была выставлена команде буксира, принявшей Федора в свой круг…

Сухов, не прерывая походного шага, оглядел барханы и почувствовал во рту вкус той самой чесночной колбасы, которую купил ему когда-то Савелий и которую он не забыл до сих пор – упругий крендель, перетянутый в нескольких местах бечевкой.

На горизонте проскакали несколько всадников, виднеясь темными силуэтами на фоне белесого неба.

Сухов остановился и стоял неподвижно, пока те не скрылись из вида: движение выдает мгновенно. Потом снова зашагал, стараясь не высовываться за гребни барханов. Дымом запахло резче. То был не дым костра. Где-то горело человеческое жилье – это Сухов определил сразу. Он вдвойне насторожился: запахи дыма, всадники, проскакавшие невдалеке, – все это могло обещать неожиданную встречу. Какую – он не знал, но всегда готовился к худшему, ибо зачем же готовиться к лучшему, если пока и так все нормально. За последнее время приятных встреч у Сухова было, прямо скажем, маловато, а еще вернее – почти совсем не было.

Пройдя еще немного, он свернул в одну из уходящих слегка в сторону ложбин между барханами и… пораженный увиденным, замер на месте – шагах в тридцати от него из песка торчала человеческая голова. Голова была темная, бритая, с закрытыми глазами. Оглядевшись – мало ли кто еще поблизости – он подошел к голове, один глаз которой приоткрылся, хотя Сухов старался ступать бесшумно.

Песчаная змея, недовольно извиваясь, отползла прочь от головы, испугавшись подошедшего человека.

Сухов воткнул лопатку с зарубками на черенке в песок – от нее упала тень; лопаткой же он измерил расстояние до конца тени, отсчитал зарубки.

– Пять часов, – сказал сам себе Сухов, затем обратился к голове: – Давно обосновался?

Голова с трудом приподняла второе веко – на Сухова смотрели суровые глаза жителя пустыни, в них не было ни мольбы, ни страдания. Сухов подсознательно сравнил этот взгляд со взглядом недавно виденного им орла.

В небе, не шевеля крылами, косо пронесся беркут – тень от него мелькнула по песку рядом; Сухов зафиксировал это краем глаза.

– Ты кто? – поинтересовался он у головы.

Ответа вновь не последовало. Сухов привык к людям пустыни, к их медлительности в словах и быстрой реакции в действиях, поэтому не удивился молчанию.

– Ты бандит или хороший человек? – как бы сам себя спросил он; то, что перед ним воин, определил сразу, по взгляду незнакомца.

Голова все также сурово смотрела на него. Сухов отцепил с пояса чайник и, вынув пробку, поднес носик ко рту головы, одновременно наклоняя его. Струйка стекла по сухим губам, которые сразу зашевелились, сглатывая воду. Вскоре Сухов отнял чайник, зная, как опасна вода для обезвоженного организма. Скупо глотнув сам, он воткнул пробку на место и забил ее ладонью для верности. Глядя на торчащую из песка голову, вспомнил про запах гари, который учуял не так давно, и решил, что эти события взаимосвязаны.

– Может, тебя откопать? – спросил Сухов.

Не дождавшись ответа, он очертил лопаткой круг и начал отгребать песок.

Когда Сухов выволок незнакомца из ямы, тот оказался сухощавым, хорошо сбитым и, видимо, сильным человеком, потому что сразу, не дождавшись помощи, несколькими рывками растянул узкий сыромятный ремень, связывающий его кисти, и освободил руки.

– Тебя как зовут? – спросил Сухов.

– Саид, – ответил незнакомец, и Сухов понял, что тот признал его, раз назвался.

– А меня Федор… Федор Сухов. Саид бросил на него быстрый взгляд.

– Ты взорвал плотину Аслан-бая? – как бы равнодушно спросил он.

– Было дело, – так же сдержанно ответил Сухов.

Короткий, цепкий взгляд Саида красноречиво одобрил взрыв плотины – было ясно, что новый знакомый не из друзей Аслан-бая.

– Кто тебя закопал? – поинтересовался Сухов.

Глаза Саида потемнели, и Сухов задал второй вопрос, дабы отвлечь незнакомца от первого:

– Куда теперь пойдешь?

– В Педжент.

– Ясно… – И именно потому, что ничего ясного не было, Сухов вновь поинтересовался: – А горело что?

– Мой дом, – вздрогнул от гнева незнакомец. Предположения Сухова оправдались, и он посмотрел туда, откуда тянуло гарью.

– А в Педжент зачем?

– Нужно… Джевдет туда поехал…

Это имя было Сухову знакомо.

– Я знаю Джевдета – сказал он, – Плохой человек…

– До колодца Пять чинар я с тобой дойду, а дальше – извини… домой иду. – Сухов, подумав, снял с ремня свой тяжелый нож, поглядел на него, как бы любуясь на прощание, и воткнул вместе с ножнами в песок перед Саидом. – Это тебе – без оружия нельзя… Саид взглядом поблагодарил его.