Помнят польские паны. Прелюдия - Александр Викторович Горохов

же военные одобряют идеи нацистов о «твёрдой руке», которая, наконец-то, позволит покончить с позорным положением Фатерлянда, в котором он оказался после подписания Версальского мирного договора.

Да, позорным! Великая держава, всего-то пять-семь лет назад успешно сражавшаяся против таких сильных противников, как Англия, Франция и Россия, и побеждавшая их, ныне вынуждена унижаться перед «лягушатниками» и «лимонниками». Не франко-британские войска стояли на пороге Берлина, а германские практически у стен Парижа. Не русские оккупировали Восточную Пруссию и Силезию, а немецкий кованый сапог топтал украинскую землю до самого Харькова и пинал ленивых Иванов под Псковом.

Да, мы, немцы, надорвались в Великой войне. Но те условия, которые нам продиктовали британские, французские и американские плутократы, просто унизительны. Ведь что получается? Наша и без того разорённая войной страна должна выплатить чудовищную сумму репараций в размере 132 миллиардов золотых марок. И любая задержка в выплате этих денег грозит её оккупацией, на которую мы не можем ничем ответить. В марте 1921 года французские и бельгийские войска так и поступили, войдя в Рейнскую демилитаризованную зону и заняв порты Дуйсбург и Дюссельдорф. Но я, почти восемь лет прослуживший в артиллерии, прекрасно понимаю, что таким образом был создан плацдарм для дальнейшего захвата всего промышленного района в Рейнланд-Вестфалии.

Французы настолько обнаглели, что в том же году настояли на проведении референдума о государственной принадлежности Верхней Силезии, в котором 40% голосов получили сторонники передачи этого важнейшего для Германии региона Польше. И берлинские импотенты отдали её восточную часть полякам!

В связи с выплатами репараций экономическое положение Дойчланда настолько ухудшилось, что стало просто невозможно собрать очередные платежи. И «победители» «смилостивились», заменив денежные выплаты поставками им стали, угля и древесины. Но и это уже стало невозможно своевременно выполнять из-за того, что страна переживает глубочайший кризис. В результате в январе нынешнего, 1923 года стотысячная франко-бельгийская армия оккупировала Рур, установив контроль над выработкой трёх четвертей германского производства угля и половины стали и чугуна. В качестве «производственного залога выполнения Германией обязательств по выплате репараций». Этот мерзавец Пуанкаре и вовсе стремится к тому, чтобы Рур и Рейнланд-Вестфалия превратились в новую Саарскую область, где германская власть чисто номинальна, а всем управляют французские оккупанты.

А что предприняли в Берлине? Они объявили «пассивное сопротивление». И лишь члены фрайкора, среди которых немало ветеранов Великой войны, разделяющих взгляды национал-социалистов, да коммунисты (хоть какая-то польза от этих подонков!) сопротивлялись активно, устраивая акты саботажа и нападая на оккупантов. Как я слышал, неотступно следуя за фюрером как его телохранитель, ущерб для экономики Рура за время этого «пассивного сопротивления» составил от четырёх до пяти миллиардов золотых марок. Да и такую форму протеста еврей Штреземан, занимающий пост канцлера, отменил в нынешнем августе, по сути, капитулировав перед «лягушатниками».

Эти новые уступки французам вызвали массовые беспорядки и даже вооружённое выступление «чёрного рейхсвера» в Кюстрине, жестоко подавленное правительственными войсками. А Штреземан, предвидя это, объявил в стране чрезвычайное положение, чтобы ему было удобнее преследовать патриотов Германии.

И как в такой обстановке не попытаться вернуть Германии германскую власть и уважение к ней со стороны всего немецкого народа? Тем более, Берлин настроен в отношении Баварии очень неприязненно, и ждать, когда зародыш национального самоуважения подавят в его колыбели — преступлению подобно. Ведь Бавария хоть и объявила собственное чрезвычайное положение, но сделала это в пику берлинскому правительству. А диктаторские полномочия, предоставленные назначенному при этом комиссаром земли Бавария Густаву фон Кару, позволяют ему не подчиняться даже распоряжениям центрального правительства.

Вчера, 8 ноября, я неотступно следовал за фюрером целый день, и был рядом с ним, когда он вскочил на стол в пивной «Бюргербройкеллер» и выстрелил из пистолета в потолок, чтобы прервать выступление Кара. Потом мы с Рудольфом Гессом проложили ему путь к трибуне, с которой он объявил: «Началась национальная революция!».

Да, ему пришлось блефовать, говоря о том, что правительство Баварии в Мюнхене и правительство Веймарской республики в Берлине уже низложены, сформировано временное правительство страны, полиция и рейхсвер уже поддержали переворот и вступают в город под знамёнами со свастикой. И если собравшиеся в зале три тысячи человек, включая представителей деловых кругов, не успокоятся и не поддержат национальную революцию, то он прикажет выставить на балконе пулемёт, а шестьсот хорошо вооружённых штурмовиков Рёма откроют огонь по каждому, выбегающему из «Бюргербройкеллер». В этом он не лгал: несмотря на постоянные трения с Рёмом, тот сработал великолепно, и оцепив здание пивной, и даже подготовив пулемёты, направленные на её вход.

Эти подлые крысы, Кар, Лоссов и Зайсер, являющиеся правящим триумвиратом Баварии, не соглашались поддержать национальную революцию даже под дулом пистолета Гитлера. До тех пор, пока в «Бюргербройкеллер» не доставили генерала Людендорфа и тот не убедил их в необходимости сотрудничества с национал-социалистами. Но пока мы с фюрером ездили в казармы инженерно-сапёрных войск, где возник конфликт между военными и штурмовиками «Бунд Оберланд», эти крысы разбежались, а Кар перевёл правительство в Регенсбург, издал прокламацию о том, что отказывается от всех заявлений, сделанных «под дулами пистолетов», и объявил о роспуске НСДАП и штурмовых отрядов.

Если говорить об этих отрядах, то все они, кроме возглавляемого Рёмом, так и не сумели выполнить поставленные перед ними задач. Но и он к рассвету был заблокирован окружившими казармы войсками.

Как разблокировать штурмовиков, предложил генерал Людендорф. И трёхтысячная колонна, возглавляемая им, специально приехавшим поддержать революцию бывшим главой Немецко-социалистической партии и издателем газеты «Штурмовик» Юлиусом Штрейхером, фюрером и прочими руководителями НСДАП, двинулась к казармам. Генерал надеялся на то, что его авторитет героя Великой войны заставит военных и полицейских перейти на сторону революции. И я шёл в первом ряду процессии, рядом с фюрером! А чуть позади двигались арестованные нами члены городского совета Мюнхена.

Расчёт Людендорфа оказался верным: те полицейские патрули, что попадались навстречу нам, шествующим с развёрнутыми стягами со свастикой и военными штандартами, не оказывали никакого сопротивления, а некоторые патрульные даже приветствовали нас одобрительными возгласами. Так продолжалось до тех пор, пока мы не вышли на Одеонсплац, где нам преградила путь цепь полицейских с винтовками наизготовку и приготовленным к стрельбе пулемётом. Колонна остановилась, и я громко выкрикнул:

— Не стреляйте! Идут их превосходительства Людендорф и Гитлер!

Но полицейские продолжали целиться в нас, и тогда у Штрейхера не выдержали нервы, и он, выхватив из