Тайна господина Шварца, или Невеста мертвеца (СИ) - Елена Матеуш

окно. От неожиданности я подскочила испуганным зайцем. Неужели Чёрный колдун решил явиться ко мне таким необычным способом? Или послал ко мне покорную ему нечисть? Но в окне никого не увидела. Росшее там дерево закрывало небо. Лишь редкие звёзды мигали сквозь чёрное кружево листвы. Стоило отвести от окна взгляд, как вновь раздалось тихое постукивание.

Со смесью страха и любопытства подошла к окну. Увы! Ни рыцаря-спасителя, ни оживших чудовищ там не оказалось. Похоже, поднимался ветер, нагоняя тучи. Вдали, на горизонте просверкивали зарницы далёкой грозы. Порывы ветра качали росшую под окном яблоню и её ветви бились в стекло. Такое простое объяснение напугавшего звука вызвало вначале лёгкую улыбку, а потом глухую грусть.

— Что вы там увидели, Лотта?

От внезапно прозвучавшего голоса Шварца всё внутри замерло и заледенело. Я не слышала, как он вошёл.

— Что там? — повторил вопрос мой хозяин.

Да, хозяин. Жених лишь вежливое замещение этого слова. Я с трудом заставила себя заговорить:

— Ничего, — сдавленное горло делало голос сиплым и слабым. — Кажется, скоро сюда придёт гроза.

— Вы боитесь грозы?

— Нет, не боюсь. Она мне нравится.

— Хм, когда-то я тоже их любил. Но ждать её мы не будем. Уже и так поздно. Пора спать, Лотта.

Я не стала ждать прямого приказа и на подгибающихся ногах направилась к кровати. Опасалась, что Шварц прикажет мне снять домашнее платье, но он лишь усмехнулся, глядя как я в одежде ложусь поверх одеяла. Сам он был в халате и сейчас развязывал шелковый пояс, чтобы скинуть его и остаться в длинной сорочке. Я торопливо отвернулась, легла на бок. Почувствовала, как прогнулся матрас под тяжестью холодного тела и запах лилий и тлена усилился.

В эту первую ночь в постели со своим мёртвым женихом я почти не спала, проваливаясь время от времени в темноту беспамятства. Умирала от ужаса и отвращения. Лежала, крепко закрыв глаза и уткнувшись носом в подушку. Меня колотила дрожь, и я боялась открыть рот, борясь с тошнотой. Но Шварц даже не пытался прикоснуться ко мне, просто молча лежал рядом. Он не дышал, сердце его не билось, так что пока он не шевелился, то можно было забыть о его присутствии.

Ушёл на рассвете, когда за окном вовсю громыхала гроза.

Глава 3. Первые дни

Ничего страшного, непоправимого в эту ночь не произошло, но утром у меня не было сил встать и встретиться с новой жизнью лицом к лицу. Напрасное ожидание ужасов и весь полный переживаний вчерашний день выпили из меня все чувства, желания, мысли. Хотелось спрятаться от всех за опущенным пологом балдахина, ничего больше не видеть, обмануться, поверив: «Я в домике».

Но кто же мне позволит? Не знаю во сколько, но солнце уже заливало спальню, когда штора балдахина была решительно откинута и Паулина опустила на постель передо мной поднос с завтраком. Аромат кофе первым пробил ватную пелену равнодушия. Сделанный глоток густого крепкого напитка разбудил мой аппетит, и я вполне оценила мастерство здешнего повара.

Увидев, что я начала есть, Паулина довольно кивнула и ушла готовить мне ванну, подбирать новый наряд и всячески хлопотать в комнатах. Вставать мне не хотелось, но спорить или что-то объяснять горничной желания было ещё меньше. Так что, позавтракав, я встала и с удовольствием приняла душ. Мне казалось, что я вся пропиталась запахом лилий.

Потом горничная помогла мне надеть утренний наряд и оставила меня в одиночестве. Если бы я по-прежнему жила дома, то даже царившая в душе апатия не стала бы поводом для безделья. Там меня ждали тысячи дел. Из-за долгов отца у нас почти не осталось слуг, и большая часть домашних забот легли на наши плечи. Я с сёстрами убирали свои комнаты, перелицовывали одежду, штопали бельё и чулки, ходили на рынок, чтобы выбрать товары подешевле. При этом мы продолжали делать вид, что всё ещё можем вести жизнь, достойную аристократов, поэтому наносили визиты и принимали гостей. Теперь все эти заботы отпали осенними листьями. Что делать здесь, я не знала, и знать не хотела. Пока, во всяком случае. Потом мне придётся определять своё новое место, но сейчас думать о будущем я боялась.

День прошёл как в полусне. Я то смотрела в окно, то лежала на софе, уставившись в потолок, мысли в голове ползали пустые и медлительные как осенние мухи. Ко мне никто не заходил и не беспокоил. Даже на обед не позвали. Может потому, что я встала, похоже, уже к полудню. Пятичасовой чай Паулина накрыла в моей гостиной, так что из своих покоев я вышла только к ужину.

Его накрыли в той же столовой, что и вчера. Так же слуга передал предложение Шварца начинать без него. Мне казалось, что вчерашний вечер идёт по второму кругу. Но вновь проводить вечер в бесполезном прокручивании в голове тревог, страхов, тоски, я не хотела. Нужно было найти какое-то занятие. Поэтому, когда ко мне присоединился Шварц, то поспешила сказать:

— Я хотела бы написать письмо маме. Где мне взять бумагу и чернила? Его ведь смогут завтра отвезти ей?

— Чернила и бумагу, и всё что вам нужно вам дадут. Достаточно сказать об этом экономке или Паулине. Но зачем писать? Вы можете завтра навестить ваших близких.

— Правда?! Я могу съездить к ним?

— Разумеется. Вы ведь не в тюрьме. Вы сможете убедиться, что я соблюдаю условия нашего договора. Точнее, начал выполнять. Я оплатил долги вашего семейства у ближайших лавочников. Проверьте, никого не пропустил? — он протянул мне листок бумаги, заполненный аккуратным незнакомым почерком. — Если что-то упустили, то скажете. Я прикажу, чтобы их заплатили.

Мысль, что я завтра увижу маму и сестёр, взволновала так, что на глазах выступили слёзы. Я поторопилась смахнуть их, чтобы не раздражать жениха.

— Должен сразу предупредить вас, Лотта, что не собираюсь давать деньги вашей семье. Иначе, боюсь, ваш отец спустит их за карточным столом. Но завтра, в порядке исключения, перед тем как ехать, вы получите небольшую сумму, чтобы могли купить им подарки, приехать к сёстрам не с пустыми руками. Передайте, что я буду оплачивать их счета, но без особых излишеств.

Меня раздирали противоречивые чувства, когда я выслушивала слова Шварца, произнесённые сухим равнодушным тоном. Было неприятно это напоминание о том, что отец готов на такое бесчестье, как спускать деньги, полученные за меня, совершенно не заботясь о семье. И предупреждение о том, что его щедрость в отношении моих близких не безгранична, тоже покоробило. Но это было честно. А