Расправляя крылья - Дмитрий Градинар

Утратив сырьевые районы, Солнечная была на грани истощения. Командиры кораблей — ловцов астероидов и комет получали баснословные барыши, но им никто не завидовал. Потому что потери флотилий были просто ужасающи, и желающих искать заработка в экипажах кораблей-добытчиков становилось всё меньше и меньше. Всё потому, что бессмертные давно раскрыли этот нехитрый секрет: если нельзя добиться победы в лобовом столкновении, то можно исподволь, обложив места рудных разработок, а также скопления комет и астероидов своими кордонами, лишить землян средств ведения войны. И уж тогда…

Бессмертные умели ждать, демонстрируя это своё искусство раз за разом. Им ничего не стоило провести очередную битву за какую-нибудь обжитую планету с развитой промышленностью, а затем откатиться, будто предлагая противнику забрать назад то, что только что было потеряно. Но в том-то и дело, что после захвата Бессмертными планет, пускай даже на непродолжительное время, там уже не оставалось абсолютно ничего, за что стоило бы бороться. Известная формула — построить заново легче, чем восстановить, срабатывала только на пользу Бессмертным. Мы отстраивали — они уничтожали.

— Подъём! Учебным отделениям построиться! — неслось из стен, из-под пола, с потолка.

Джокарт уже привык к каждодневной побудке, поэтому действовал больше автоматически, чем осознанно. Без спешки и паники.

Две секунды — вскочить на ноги, нажать кнопку у изголовья, и автоматика тут же сложит койку, выдвинув взамен из стены небольшой пластиковый короб с формой и амуницией.

Ещё тридцать секунд — влезть в повседневный комбинезон, обуться, повесить через плечо планшет. Сразу за этим короб сменяется индивидуальной аптечкой в форме ошейника, настроенной уже на его организм.

Надеть. Почувствовать на шее два щипка — слева и справа. Прикрепить к поясу табельное оружие и бегом направиться в зал построений. «На плац», как любили говорить сержанты и офицеры. По дороге нужно успеть облегчиться в туалете.

Стимуляторы начинают действовать практически сразу же после шейных инъекций, поэтому любые остатки сна улетучиваются в одно мгновение. И за это Джокарт испытывал благодарность к своей аптечке, потому что вовсе не был уверен в том, что хотел бы вспомнить — что же ему снилось ночью…

Никаких взбадриваний, никакой физподготовки, — вся скопившаяся за ночь в мышечных тканях молочная кислота нейтрализована тем же стимулятором (укол слева), сознание ясное; если курсанту пришлось бы вечером выводить сложный математический расчёт и посреди этого занятия мгновенно уснуть, то теперь, через тридцать секунд после подъема, его мозг был готов продолжить вычисления прямо с того места, на котором произошла остановка. Это действовал, насколько знали курсанты, щипок справа. Были ещё всякие мелочи, вроде срабатывающих мгновенно слёзных желез, после чего можно было просто смахнуть пальцами лёгкие комки из уголков глаз, мгновенная свежесть в дыхании — неконтролируемая вентиляция лёгких, как первый вдох и выдох новорожденного, очищение пор на всей поверхности кожи… И многое другое.

Расплатой за откровенное издевательство над организмом являлось сокращение жизни на какое-то время, пусть даже на год или два. Но что означали эти пара лет для тех, кто избрал своей участью стать пилотом-истребителем, служба которого редко продолжается больше десяти лет… Для тех, кто принёс негласную клятву, не предусмотренную никакими сводами и наставлениями…

Джокарт запомнил этот день. Он наступил сразу после принятия официальной присяги, когда им — сорока курсантам, поступающим на учёбу, вручили табельное оружие у оплавленной броневой плиты погибшего в бою двадцать лет назад линкора «Катанга».

Его, Джокарта, новоиспеченного школяра лётных курсов, завели в дальний кубрик, и…

Нет, совсем не это! Драться новичку с курсантами второго года обучения — просто самоубийство, и старшекурсники это понимали. Во-первых, всё те же стимуляторы, во-вторых — «развёртыватели генной структуры», о которых Джокарту стало известно уже через полгода. Ужасно дорогостоящая и болезненная процедура, после которой можно быть спокойным насчёт исхода любой драки. Если, конечно, это не драка с собратом — курсантом, или — не дай, бог! — с действительным служащим частей штурмовой пехоты. Для штурмовиков, по слухам, готовился какой-то совсем уж мрачный коктейль из различных процедур, после которых ресурсы человеческого организма вырабатывались сразу на десять процентов. Вот только остальные девять десятых человека, трансформированного в бойца-штурмовика, гарантировали ему абсолютную непобедимость в чемпионатах Солнечной по профессиональному боксу или борьбе. Всё-таки им нередко приходилось сталкиваться с Бессмертными врукопашную, где один червь-штурмовик стоил множества земных пехотинцев.

Широкую известность получил случай, когда два сержанта штурмовой группы устроили между собой драку. Просто так, от скуки. Психика у штурмовиков, как поговаривали, была та ещё! Эта драка, где все удары наносились по-настоящему, продолжалась ровно восемь часов, пока их обоих не утихомирил случайно оказавшийся поблизости лейтенант особого отряда той же штурмовой группы.

Впрочем, слухи о возможностях штурм-пехоты были достаточно скудными в среде будущих пилотов. Не исключено, что среди пехотинцев циркулировали какие-нибудь не менее невероятные байки про летунов, обладавших реакцией Бога! Способных на скорости в две десятые световой, да ещё на вираже, провести истребитель сквозь кольцо, размерами едва превышающими размеры самого истребителя.

Три ха-ха и реверанс! — подумал бы в ответ на это курсант-первогодок. Те же «ха-ха!», но уже без реверанса — выдаст учащийся второго курса. Выпускник, а тем более — действительный пилот, ограничились бы, скорее всего, быстрой ухмылкой Потому что подобная байка была не так далека от истины…

Тогда, после принятия присяги, четверо второкурсников впускали новобранцев по одному в кубрик, где их уже поджидали с дымящимися чашками кофе в руках, — о, привилегия! — пятеро или шестеро курсантов четвёртого, последнего года обучения, каждый из которых имел помимо учебных и боевые вылеты.

Джокарту разъяснили, что жизнь пилота — не сахар и озвучена чаще траурными трубами, чем триумфальными фанфарами. Но Джокарт догадывался об этом сам. И, учитывая события, после которых он решил попасть в лётную школу, оставался к начатому разговору равнодушным. Потом ему сообщили, под большим секретом, сведения из штаба Крепости. Это было уже интереснее, и Джокарт узнал, что действительными пилотами после окончания курсов станет лишь каждый десятый. Остальным суждено погибнуть или выбыть по другим причинам раньше.