Взлетная площадка Змея Горыныча - Роберта Вустерова

за спиной скрипучий голос. — Вместо белокрылого Серафима, слетающего ко мне на струях зефира, узреть исчадие ада… А какое амбре! Нет, такое совершенно невозможно вынести.

— Он очнулся, — повторил Сигизмунд. — Ты же знаешь: если он говорит непонятно, значит, в норме. Еще и ругается, гад. Может, ему добавить?

— Да не ругается он, — раздраженно произнес Василий, понимая, что их все глубже затягивает в странную историю. — Лексикон у него просто архаичный, так сейчас не говорят. Он сказал, что испытал сильнейшее неприятное впечатление, когда вместо ангела высшей ангельской категории, спускающегося к нему по воздуху с помощью белоснежных крыльев, он увидел… эээ… извини… плохо пахнувшее чудище.

— Если думаешь, что выражаешься понятнее, чем он, ты себе льстишь. — Болотный хмырь сжал кулаки и наклонился над анчуткой. — Значит, мое амбре произвело на него пердимонокль? Ну это он с настоящим пердимоноклем не сталкивался…

По-прежнему жмурясь и не отрываясь от земли, Кукуцаполь задрал подбородок так, что его борода строго вертикально устремилась в звездное небо.

— Младое поколение ноне не то, что в Незапамятные времена. Оно совершенно лишено почтительности к преклонному возрасту. В Незапамятные времена добропорядочный вьюноша не стал бы терзать плоть беспомощного старика.

— Терзать плоть?! — вскричал хмырь. — Все, с меня хватит! Возись с ним один.

Кукуцаполь открыл глаза и обвел Сигизмунда насмешливым взглядом.

— Добропорядочный вьюноша, опять же, не пренебрег бы оказией стать спасителем мира. Как истинный воитель он не отверг бы возможность избавить мир от зла. Вы, конечно, не комильфо. — Взгляд анчутки из насмешливого стал вызывающим. — Но и вам негоже отказываться от попытки совершить героический поступок. Заодно вернули бы обществу манускрипт Прабабули.

— Не ведись! — прошипел Василий. — Он тебя провоцирует.

Но было поздно.

— Я разве отказываюсь? — бормотал болотный хмырь. — Ни разу не отказываюсь. Василий, вот, тоже не отказывается.

Потенциальные спасители мира прислонили банного анчутку к валуну и побрызгали водичкой. Слушая вполуха его болтовню, переводя другу слова «понеже», «послежде», «дондеже», домовой в бешенстве думал, что Куцаполь ударил в слабое место. Фиг теперь оторвешь Сигизмунда от желания спасти мир. Еще сверлило мозг слово «Прабабуля». Где же он его слышал? Неужели это…

— Ну да, — подтвердил страшную догадку анчутка, перескакивая на современный язык. — Ягушенция на площадке Горыныча отрыла Прабабулю. Ну, эту свою знаменитую пра-пра-пра-прабабку, зомби-Ягу. Вы о ней наверняка в летописях читали. Триста лет назад она спуталась с зомби, начала всех кусать, и укушенные тоже в зомби превращались. В итоге ее навечно заточили и адрес заточения из памяти вытравили. Яга ее, в общем-то, случайно вырыла. Ничего, пусть теперь помается.

— Помается?

— Так Прабабуля же ее строит, как боцман юнгу, — злорадно хмыкнул Кукуцаполь. — Из избы не выпускает — боится, что та ее планы разболтает.

— Какие планы? Откуда вы все знаете? Зачем полезли в нору? Кто на вас напал? — спросил Василий.

— И почему кусается Самоварчиков? — добавил Сигизмунд.

Банный анчутка замялся. Василий понял, что тот, как всегда, пытается обойти стороной свои темные делишки. Но желание старикана заполучить какой-то там манускрипт оказалось сильнее.

Когда Баба Яга исчезла из поля зрения благородных обитателей Забайкальских лесов, Кукуцаполь заподозрил очередное жульство и сначала попробовал разговорить Самоварчикова. Тот не раскололся, а после допроса и вовсе исчез. Тогда анчутка стал наведываться ночами к строению на курьих ногах. Из подслушивания и подглядывания в щель выяснилось, что в избе появилась Прабабуля, которой Забайкальские леса очень не нравились. Тут-то ей и подвернулся лешак.

Кукуцаполь захихикал:

— Самоварчиков всегда мечтал стать зомби, чтобы наводить на всех ужас. Он упросил Прабабулю его погрызть, только ничего из этого не вышло. За триста лет ее способности того… — Кукуцаполь неопределенно пошевелил пальцами. — Испарились. Тогда Прабабуля пообещала отвести лешака в места, где свежих зомби видимо-невидимо. Но не задаром. Он должен принести из норы книгу, которая понадобится ей в новой жизни. Отправлять за книгой пра-пра-пра-правнучку Прабабуля остерегалась — не доверяла.

Дальше Кукуцаполь мог не рассказывать. Все и так было ясно. Подслушав разговор, анчутка отправился за фолиантом сам. Но выбраться с ним из норы не успел: явившийся следом леший ценную вещь отнял, анчутке накостылял, веревочную лестницу унес.

— Теперь вся надежда только на понимание вами благородства, чести и достоинства, — впился глазами Кукуцаполь в Сигизмунда. — Если вы джентльмен, то не оставите мир в беде и восстановите справедливость.

— Он джентльмен, — твердо ответил Василий. — Говорите, где искать Самоварчикова.

В бревенчатом строении на курьих ногах никого не оказалось. Кукуцаполь схватился за сердце: «Если Прабабуля подалась в бега, нам ее не догнать». Рванули к пещере Горыныча — Баба Яга часто захаживала туда по дружбе. Вход в пещеру был завален изнутри обломком скалы, сквозь щели пробивался неяркий свет. На стук и крики никто не отозвался. Хрустнув шейными позвонками, Сигизмунд навалился на преграду плечом, крякнул и отвалил скалу от входа. Внутри у затухающего костра сидел грустный дракон; обрубок на месте его центральной головы был обмотан грязным бинтом. С другой стороны костра на земле лежала Баба Яга. «Явились — не запылились, — пробурчала она, не сводя взгляда с потолка пещеры. — Опоздали, голубчики. Улетели они. Стибрили ступу и улетели. Поздняк метаться». — «А книга? Книга?!» — вскричал анчутка. В ответ Ягушенция закатила глаза.

— Может, оно и хорошо, что Прабабуля с Самоварчиковым улетели, — осторожно произнес болотный хмырь. — Проблем меньше.

— Вы, вьюноша, глупы-с. Да-с, глупы-с, — взвился Кукуцаполь. — Прабабуля не проблема. Книгу, книгу увели!

— Подумаешь, старая книга, — фыркнул Сигизмунд, оскорбленный низведением с пьедестала спасителя мира. — Другую напишут.

— Да что ты понимаешь! — завопила Ягушенция. — В этой книге рецепты таких… таких волшебных снадобий! Мои с ними рядом не стоят. Голову Горынычу на раз отрастить можно.

Василий покусал нижнюю губу, взглянул на дракона и наткнулся на взгляд его правой головы. Не спуская сердитых глаз с домового, голова цыкнула зубом и кивнула на бинты, намотанные на обрубок. Отвертеться не выйдет, понял Василий и громко спросил: «Летать можете?» — «С двумя головами не пробовал, — ответил Змей. — Как бы набок не перекашивало».

Через минуту домовой и хмырь летели на драконе над Забайкальскими лесами. На горизонте всходило солнце. В его красных лучах мельтешила вдали темная точка. Ее носило из стороны