Поэты «Искры». Том 1 - Василий Курочкин

Когда в журнале Достоевского «Эпоха» стали настойчиво звучать чрезмерно оптимистические нотки, В. Курочкин выступил со стихотворением «Предвещания на 1865 год». Он писал:

Не нынче — с будущего годаНаступит наконец для всехВсегда хорошая погода,Всего хорошего успех.Уж это время близко… близко…Уж всё идет на новый лад…

Искровцы не оставляли без внимания и тех представителей радикальных кругов, которые под влиянием спада общественного движения переходили на либеральные позиции. Стихотворение В. Курочкина, насмешливо озаглавленное «Нового счастья читателю и новых богатств!», является откликом на программу журнала «Современное обозрение», в составлении которой принимали участие А. Н. Пыпин и Ю. Г. Жуковский. Это был отход от революционных и социалистических устремлений «Современника» в сторону приспособления к существующему строю. «Общим политическим вопросам» противопоставлялись в качестве основных задач журнала «распространение серьезных положительных знаний и самовоспитание человека, как индивидуальное, так и общественное», а идее перераспределения старых богатств — накопление новых. Это, по выражению Г. З. Елисеева, «salto mortale от распределения к накоплению»[19], знаменовавшее собой отказ от былых идеалов, и вызвало сатиру Курочкина.

Сатира искровцев бьет также по мещанам и обывателям, ничего не видящим за пределами собственного благополучия. В некоторых стихотворениях пошлость, мелочность интересов характеризуют интеллектуальный уровень господствующих классов, в других поэты подчеркивают, что обывательщина, искусственно прививаемая обществу, является оплотом реакции. Последний мотив лежит в основе стихотворения В. Курочкина «Дама приятная во всех отношениях». Эта дама, олицетворение пошлости, обращается к собравшейся встречать Новый год компании, беседующей о «благе людей» и запивающей эти речи изысканными винами, со следующими словами:

В юношах пылких, для битвы со зломСмело готовых идти напролом,       Кровь охлаждаю я видамиБлизкой карьеры и дальних степейИли волную гораздо сильней       Минами, Бертами, Идами.

Смотришь: из мальчиков, преданных мне,Мужи солидные выйдут вполне       С знаньем, с апломбом, с патентами;Ну, а мужей, и особенно жен,Я утешаю с различных сторон —       Бантами, кантами, лентами…

Нередко откликались искровцы и на события западноевропейской жизни. Особенно много таких откликов у Богданова. Он вел в «Искре» обозрение «Заметки со всех концов света», в текст которых вкраплялись стихотворные фрагменты, отличавшиеся политической остротой и поэтическим лаконизмом. Здесь мы встречаем и язвительные характеристики ряда политических деятелей (Тьера, Шнейдера и др.), и насмешки над милитаризмом, колониальной политикой, угнетателями рабочего класса, клерикализмом и пр. Вот образец такого фрагмента:

Орел французский встарь вносилСвободу, братство и раве́нство,И вдруг теперь он поступилВ распоряженье духовенства.Он защищает мрак и гнет,Он с иезуитом, он с прелатом…Не прав ли тот, кто назоветОрла французов — ренегатом? [20]

Поэты и публицисты «Искры» не раз издевались над тем, как русская консервативная и либеральная пресса изображала «ужасы французской революции», «чудовищ и крокодилов Марата и Робеспьера» [21]. А Н. Курочкин в «Оде на современное состояние Франции» с большой симпатией вспоминает о ее революционном прошлом, о «неотразимом образе Марата» и о «страстном крике черни», раздававшемся на баррикадах в 1830 и 1848 годах. В стихотворении на новый, 1871 год, в связи с франко-прусской войной, В. Курочкин с ненавистью говорит о культе насилия и солдатчины, о «союзе штыков» «в Германии единой» и поднимает бокал за равенство, свет которого впервые блеснул «во Франции восьмнадцатого века»; он провозглашает лозунг «мира в мире целом» и прославляет борющийся за свою независимость французский народ, преданный собственным правительством:

Естественной к своей земле любовьюВ сознании оправдана война,Народный меч святым стал, если кровьюРодных детей земля окроплена.

Особенно интересно отношение искровцев к Парижской коммуне. В ряде статей, фельетонов, стихотворений ход событий изложен таким образом, что сама собою становится очевидной правота восставших коммунаров.

Искровцы были по преимуществу сатириками. Но за их сатирическим отрицанием стояли положительные идеалы. Для них не было ничего более отвратительного, чем самодержавие, но и господствовавшие на Западе формы буржуазного парламентаризма не могли их удовлетворить. Они систематически развенчивались в «Искре». Положительным политическим идеалом искровцев была последовательная демократия — «правительство, свободно вышедшее из народа и возвращающееся в него же по миновании своих полномочий, правительство, чуждое бюрократизма и узких кастовых целей». Это — цитата из статьи «Журнальные заметки»[22], за которую, как за заключающую в себе «превратное и совершенно неуместное суждение о правительственной власти»[23], «Искра» была приостановлена на четыре месяца и фактически закрыта.

«Искра» не была, разумеется, монолитна. Радикализм некоторых ее сотрудников оказался поверхностным и недолговечным. Так, Вейнберг скоро превратился в прекраснодушного либерала, а Буренин, пройдя через либерализм, стал впоследствии махровым реакционером. Но левое крыло искровцев, наиболее последовательные из них были тесно связаны с революционной мыслью 1860-х годов, а иные принимали непосредственное участие в революционном движении. В свержении самодержавия они видели единственный надежный путь к торжеству социальной справедливости и своей литературной деятельностью стремились подготовить и ускорить его. Уверенность в обреченности старого мира, вера в лучшее будущее отчетливо проявились в таких вещах, как «Химеры» и «Eppur si muove!» Богданова, «Принц Лутоня» и «Тик-так! Тик-так!» В. Курочкина:

Мы слышим в звуках всем понятныхЗакон явлений мировых:В природе нет шагов попятных,Нет остановок никаких!Мужайся, молодое племя!В сияньи дня исчезнет мрак.Тебе подсказывает время:Тик-так! Тик-так![24]

Главным оружием поэзии искровцев, как и всего журнала, был смех в его разнообразных проявлениях — от шутки и легкой иронии до уничтожающего сарказма.

Иронические заглавия и подзаголовки, обозначающие жанровую принадлежность стихотворения и резко контрастирующие с его содержанием («Человек с душой. Идиллия» и «1861 год. Элегия» В. Курочкина, «Две смерти (Баллада)» Минаева, «Беседа с музою (в чисто классическом роде)» Богданова, «Взгляд на природу (Русская мелодия)» Вейнберга и др.); ироническое использование цитат путем включения их в другой контекст; иронический комментарий к приведенным мнениям; высказывание, внутренний смысл которого диаметрально противоположен выраженному в словах; насмешка под видом утрированной похвалы и почтительности и сочувственное отношение под видом осуждения — этот перечень можно значительно продолжить.

В одних стихотворениях иронический тон относится к отдельным деталям (например, набранные курсивом слова «по злобному навету» в «Старой песне» В. Курочкина, которые передают как бы версию самого чиновника-взяточника и в то же время подчеркивают обоснованность слухов о происхождении его богатства), в других («Великие истины» В. Курочкина) распространяется на весь текст. В стихотворении В. Курочкина «На масленице» высмеиваются высокие слова о прогрессе и народе, лишенные в устах поэта-обывателя какого-либо конкретного содержания; ирония сосредоточена в рефрене «Нет, господа, давайте есть блины», но окрашивает вместе с тем весь предшествующий ему куплет.

Значительная часть поэтического наследия искровцев представляет собою сатирические отклики на факты и явления текущей действительности. Оперативность, быстрота реакции являются отличительной чертой этих откликов. Только назначили слывшего либералом А. В. Головнина министром народного просвещения (декабрь 1861 г.), а в стихотворении В. Курочкина «Над цензурою, друзья…» уже фигурирует его имя и говорится о тщетности надежд на какой-либо поворот в цензурном ведомстве: «Не пропустит Головнин То, что вычеркнул Путятин». Через две недели после полемики между Катковым и Н. Ф. Павловым о монопольном праве «Московских ведомостей» печатать казенные объявления, полемики, в которой достаточно ярко сказались нравы реакционной журналистики (октябрь 1862 г.), печатается «трагическая сцена» Курочкина «Лорд и маркиз, или Жертва казенных объявлений». В ответ на статьи Фета «Из деревни» (1863), в которых он жаловался на грубость и леность крестьян, протестовал против «засилия» крестьянской темы в литературе, сочувственного изображения «Оксан и Ванек» и обличения помещиков, Минаев печатает цикл пародий «Лирические песни с гражданским отливом». В связи с пребыванием в Петербурге японского посольства он пишет политически очень острое стихотворение «Сказка о восточных послах» (1862). Немедленно откликается на судебную реформу Н. Курочкин («Утешение в разлуке»), на Нечаевский процесс — Буренин («Общественное мнение»), на растраты и мошенничества в акционерных обществах — Вейнберг и т. д. При этом политическое чутье редко изменяло искровцам; они верно избирали объект сатиры и без промаха попадали в цель.