Три карата в одни руки (сборник фельетонов) - Владимир Надеин

Ах, если бы никогда не покидала нас житейская мудрость и экономическая трезвость для того, чтобы с ходу отличить донос мелкого завистника от истинного сигнала встревоженного безобразием гражданина! Тогда в полупаническом восклицании «Сколько он заработал!» нас интересовало бы не так «сколько», как «заработал ли?». И если воистину заработал, если получил праведным трудом — слава богу! Или, точнее, слава КЗОТу!

Но для того, чтобы прервать полет кляузы еще на первом витке вокруг ревизорского стола, нужна личная смелость проверяющего. Зато куда проще и бесхлопотнее дать «сигналу» ход по принципу «к безвинному не пристанет».

Еще как подчас пристает!

Четыре месяца районный архитектор вместе со своим коллегой собирал справки, чтобы документально доказать, что ни одной секунды своего официального рабочего дня не истратили они для сооружения зданий, что ни в одной справке трудящимся не отказали, ни одной прямой обязанностью не пренебрегли. А когда собрали, доказали, отписались, то все же получили по выговору без занесения.

Потому что никак не наказать за внештатно уложенные стены нельзя — слишком жирно будет.

А с работы гнать тоже вроде не с руки — здания-то стоят, служат людям.

Вот оно и обошлось разумным компромиссом: получили намного меньше, чем требовал ретивый сигнализатор, однако вполне достаточно, чтобы впредь не лезть в такое тонкое дело, как нехватка производственных мощностей.

Белокурый брюнет

Все меняется, все течет, и кадры — тоже. Но если текучесть всего — это диалектика, то текучесть кадров — безобразие.

С диалектикой бороться бессмысленно, а вот в борьбе против текучести кадров полезно применять научный подход. С налету такую проблему не одолеешь. А то все вроде хорошо, но клуб далеко. Или клуб рядом, а борщ в столовой отпускают стылый. Или борщ такой горячий, что ложки в нем плавятся, а прораб хамит.

Но, с другой стороны, нелепо было бы удерживать какого-нибудь летуна и горлохвата, подлаживаясь под его отсталые настроения и ублажая его финансовыми подачками, как меценаты зарвавшуюся хоккейную звезду. Такой хоккей нам не нужен!

А вот что зарекомендовало себя с весьма положительной стороны, так это равнение на лучших. Например, в одном строительном управлении, которое в городе Бельцы возводит меховой комбинат, начальник никогда не спешил накладывать разрешительную резолюцию на заявлении «по собственному». Он вначале подводил заявителя к Доске почета и, указывая на фотографию брюнета с волевым, энергичным лицом, говорил:

— Вот с кого нужно брать пример, если не хочешь стать дезертиром нашей стройплощадки.

И если вдруг случалось такое, что заявитель недоуменно спрашивал: «А это кто такой?» — тут начальник управления буквально бледнел от негодования:

— Как?! Не знать Георгия Губенко.

И тут уж заявителя не удерживал. Такой заявитель нам не нужен!

Впрочем, случалось подобное чрезвычайно редко, потому что бригадира Георгия Губенко знали не только в управлении и даже не только в тресте, но и в самом, говорят, министерстве. И был он, Георгий Губенко, и победителем, и ударником, и запевалой!..

Поэтому нет ничего удивительного в том, что бригаду направляли на самые срочные и ответственные работы. Возникла, скажем, необходимость в максимально сжатые сроки проложить трубы от котельной к цеху. Пришел прораб Станиславов и говорит:

— Вот вам утвержденная трасса — приступайте! Помните, что на вас смотрит весь трест и лично управляющий товарищ Федорук. Чтоб все было быстро, качественно и без перекуров. Осознали?

— Нас уговаривать не надо, — отвечает бригадир. — Был бы фронт работ, а за нами дело не станет.

Сейчас трудно сказать, лично ли смотрел товарищ Федорук за производственными успехами бригады или поручил это важное дело кому-то из заместителей. Во всяком случае, в тот самый миг, когда ров семиметровой глубины, прорезавший строительную площадку, укрыл на своем дне аккуратно уложенные трубы, появился прораб Станиславов.

— Ну как, зарыли?

— Зарыли.

— Молодцы. А теперь раскапывайте обратно.

— Это еще зачем?

— Прежняя трасса была утверждена ошибочно. Вот геодезист, он вам укажет новую, безошибочную.

Делать нечего. Раскопали прежний ров, выкопали новый. Вытащили трубы, уложили заново. Работа знакомая, неожиданностей никаких. И тем не менее стали возникать в здоровой бригадной среде какие-то неведомые прежде перекуры, перерывы и пересуды. Возник, например, слух, будто платить за вторую трассу будут, но не сполна, не как ударникам платят, а «что-то изыщут».

— Разговорчики! — сердился бригадир. — Изыщут — не изыщут, не в этом главное. Главное, что на нас с надеждой смотрит весь трест!

Но трест если и смотрел, то без всякой надежды. Потому что едва был засыпан новый ров, как явился начальник управления Н. А. Ездюк.

— Ну как, закончили?

— Закончили.

— Молодцы. А теперь начинайте!

— Что начинать?

— Раскапывать начинайте. Вы какие трубы уложили?

— Какие сказали, такие и уложили. Все правильно!

— Наоборот, все неправильно. Вы работали механически, а надо — творчески.

— Еще быстрее?

— Наоборот, медленнее. Тогда вам пришлось бы переделывать не всю трассу, а частично. Короче, прежние трубы, малого сечения, надо извлечь, а новые, крупного диаметра, — уложить. Само собой, все надлежит сделать быстро, качественно и без перекуров. Ясно?

Но что-то за прошедшие месяцы с бригадой произошло, потому что не выплескивался через край энтузиазм, а вместо фронта работ многих интересовали тылы оплаты.

Как ни хочется автору завершить эту историю бодрой, мажорной нотой, но жизнь велит ущипнуть минорную струну. Третья переделка почему-то заняла у бригады втрое больше времени. Вместо перекуров промелькнули прогулы, и даже трубы укладывались не с прежней парадной четкостью, а как-то вразнотык, будто колонна допризывников шагает в баню. А главное, стало ясно, что не в оплате дело.

Мудрый Козьма Прутков утверждал, что поощрение необходимо поэту, как канифоль смычку виртуоза. Но разве только поэту? Разве не опускаются руки у любого из нас, когда нас считают винтиком, которому безразлично, в какую сторону вертеться? И разве рубль — та единственная волшебная птица Феникс, которая возрождает силы, сгоревшие в пламенной, но бесполезной работе?

И еще потому медленно засыпался третий ров, что намного быстрее сыпались заявления «по собственному». К концу года бригады не стало. Бригада растеклась.

Да, все течет, все меняется. Новый начальник, сменивший прежнего, Н. А. Ездюка, не имеет привычки подводить увольняющихся к фотографии знаменитого бригадира. Да и бригадира самого на ней не узнать: время и солнце обесцветили карточку, и выглядит на ней Губенко уже не волевым брюнетом, а уставшим блондином.

Но что фотография! Даже репутация его уже не та. Когда управляющий трестом поинтересовался, куда это пропал передовик Губенко, новый начальник управления ответил:

— Рвачи они, а не передовики. Сначала напортачили на трассе, а потом торговались, как мешочники. А у нас клуб рядом, борщ дают горячий, прораб не хамит. И чего они увольняются, чего им еще надо? Я таких не удерживаю!

И вопрос с Губенко был закрыт. Правда, остался вопрос текучести.

Впрочем, это если и безобразие, то совсем не наше. А не наше безобразие — это уже не безобразие, а так, абстрактная диалектика.

Горючие грезы

Ну, вот и все, Приехали. Еще не утихло эхо от боя часов, возвестивших о конце года, как все талоны на горючее (бензин, керосин, масла, дизтопливо и т. д.) превратились в ничто. Буквально секунду тому назад вы могли заправиться ценнейшим продуктом на сотни, даже тысячи рублей. Но вот истекла секунда, и то, что стоило больших денег, стало бумажным ворохом, мусором, ветром гонимым. А в действие вступили квиточки нового образца.

Талон умер! Да здравствует талон!

Тут бумажка, там бумажка — казалось бы, какая разница? Однако разница есть, Только что на бесчисленных бензоколонках страны бушевали страсти. Змеились очереди из грузовиков и автобусов длиною в двухсерийный кинофильм. И шоферы, милые славные ребята, терпеливо объясняли коллеге, норовящему прорваться к заправке вне очереди, что так поступать нехорошо.

И вдруг — тишина. Мир и благоволение воцаряются в механизмах и человеках. На месяц. Может быть, на полтора. А потом, в конце квартала, вновь взметнутся страсти вокруг бензоколонок. И потекут отсюда горючие реки туда, где…

Впрочем, нет, одним придаточным предложением тут не отделаешься. Куда текут реки горючего — вопрос для дальнейшего исследования. Вначале следует напомнить, что есть сей талон и откуда он взялся.

Он явился на свет в то сравнительно недавнее время, когда в автотранспорте отмечались отдельные приписки, на бензоколонках порою попадались (а порою, к сожалению, и не попадались) отдельные жулики, а само нефтяное горючее считалось товаром избыточного предложения и продавалось чуть дороже газировки с яблочным сиропом.