Том 2. Стихотворения 1855-1866 - Николай Некрасов

<Лето 1856>

<Тургене>ву*

Прощай! Завидую тебе —Твоей поездке, не судьбе:Я гордостью, ты знаешь, боленИ не сменяю ни на чьюСудьбу плачевную мою,Хоть очень ею недоволен.Ты счастлив. Ты воскреснешь вновь;В твоей душе проснется живоВсё, чем терзает прихотливоИ награждает нас любовь, —Пора наград, улыбок ясных,Простых, как молодость, речейНочей таинственных и страстныхИ полных сладкой лени дней!Ты знал ее?. Нет лучшей доли!Живешь легко, глядишь светлей,Не жалко времени и воли,Не стыдно праздности своей,Душа тоскливо вдаль не рветсяИ вся блаженна перед той,Чье сердце ласковое бьетсяОдним биением с тобой.Счастливец! из доступных мируТы наслаждений взять умелВсё, чем прекрасен наш удел:Бог дал тебе свободу, лируИ женской любящей душойБлагословил твой путь земной…

<21 июля 1856>

«Белый день недолог…»*

Белый день недолог,Вечера длинней.Крики перепелокРеже и грустней.Осень невидимкойНа землю сошла,Сизо-серой дымкойНебо облекла.Солнце с утра канетВ тучи, как в нору.Если и проглянет,Смотришь: не к добру!Словно как стыдливымЗолотым лучомПробежит по нивам,Глядь: перед дождем!Побежал проворноОживленный ключИ ворчит задорно:«Как-де я могуч!»Весь день ветер дует,По ночам дожди;Пес работу чует:Дупельшнепов жди.

1857

Убогая и нарядная*

Беспокойная ласковость взгляда,И поддельная краска ланит,И убогая роскошь наряда —Всё не в пользу ее говорит.Но не лучше ли, прежде чем бросимМы в нее приговор роковой,Подзовем-ка ее да расспросим:«Как дошла ты до жизни такой?»

Не длинен и не нов рассказ:Отец ее подьячий бедный,Таскался писарем в Приказ,Имел порок дурной и вредный —Запоем пил — и был буян,Когда домой являлся пьян.Предвидя роковую схватку,Жена малютку уведет,Уложит наскоро в кроваткуИ двери поплотней припрет.Но бедной девочке не спится!Ей чудится: отец бранится,Мать плачет. Саша на кровать,Рукою подпершись, садится,Стучит в ней сердце… где тут спать?Раздвинув завесы цветные,Глядит на двери запертые,Откуда слышится содом,Не шевелится и не дремлет.Так птичка в бурю под кустомСидит — и чутко буре внемлет.Но как ни буен был отец,Угомонился наконец,И стало без него им хуже.Мать умерла в тоске по муже,А девочку взяла «Мадам»И в магазине поселила.Не очень много шили там,И не в шитье была там сила. . . . . . . . . . . . . . .

«Впрочем, что ж мы? нас могут заметить, —Рядом с ней?!.» И отхлынули прочьНет! тебе состраданья не встретить,Нищеты и несчастия дочь!Свет тебя предает поруганьюИ охотно прощает другой,Что торгует собой по призванью,Без нужды, без борьбы роковой;Что, поднявшись с позорного ложа,Разоденется, щеки притретИ летит, соблазнительно лежаВ щегольском экипаже, в народ —В эту улицу роскоши, моды,Офицеров, лореток и бар,Где с полугосударства доходыПоглощает заморский товар.Говорят, в этой улице милойВсё, что модного выдумал свет,Совместилось с волшебною силой,Ничего только русского нет —Разве Ванька проедет унылый.Днем и ночью на ней маскарад,Ей недаром гордится столица.На французский, на английский ладИсковеркав нерусские лица,Там гуляют они, пустоты вековойИ наследственной праздности дети,Разодетой, довольной толпой…Ну, кому же расставишь ты сети?Вышла ты из коляски своейИ на ленте ведешь собачонку;Стая модных и глупых людейПровожает тебя вперегонку.У прекрасного пола тоска,Чувство злобы и зависти тайной.В самом деле, жена бедняка,Позавидуй! эффект чрезвычайный!Бриллианты, цветы, кружева,Доводящие ум до восторга,И на лбу роковые слова:«Продается с публичного торга!»Что, красавица, нагло глядишь?Чем гордишься? Вот вся твоя повесть:Ты ребенком попала в Париж,Потеряла невинность и совесть,Научилась белиться и лгатьИ явилась в наивное царство:Ты слыхала, легко обиратьНаше будто богатое барство.

Да, не трудно! Но должно входитьВ этот избранный мир с аттестатом.Красотой нас нельзя победить,Удивить невозможно развратом.Нам известность, нам мода нужна.Ты красивей была и моложе,Но, увы! неизвестна, беднаИ нуждалась сначала… О боже!Твой рассказ о купце разрывалНам сердца: по натуре бурлацкой,Он то ноги твои целовал,То хлестал тебя плетью казацкой.Но, по счастию, этот дикарь,Слабоватый умом и сердечком,Принялся за французский букварь,Чтоб с тобой обменяться словечком.Этим временем ты завелаРысаков, экипажи, нарядыИ прославилась — в моду вошла!Мы знакомству скандальному рады.Что за дело, что вся дочистаПредалась ты постыдной продаже,Что поддельна твоя красота,Как гербы на твоем экипаже,Что глупа ты, жадна и пуста —Ничего! знатоки вашей нацииПорешили разумным судом,Что цинизм твой доходит до грации,Что геройство в бесстыдстве твоем!Ты у бога детей не просила,Но ты женщина тоже была,Ты со скрежетом сына носилаИ с проклятьем его родила;Он подрос — ты его нарядилаИ на Невский с собой повезла.Ничего! Появленье малюткиНе смутило души никому,Только вызвало милые шутки,Дав богатую пищу уму.Удивлялась вся гвардия наша(Да и было чему, не шутя),Что ко всякому с словом «папаша»Обращалось наивно дитя…

И не кинул никто, негодуя,Комом грязи в бесстыдную мать!Чувством матери нагло торгуя,Пуще стала она обирать.Бледны, полны тупых сожаленийПотерявшие шик молодцы, —Вон по Невскому бродят как тениРазоренные ею глупцы!И пример никому не наука,Разорит она сотни других:Тупоумие, праздность и скукаЗа нее… Но умолкни, мой стих!И погромче нас были витии,Да не сделали пользы пером…Дураков не убавим в России,А на умных тоску наведем.

28 декабря 1859

<В альбом О.С. Чернышевской>*

Знаком с Вами будучи лично,Я рад Вам всегда угождать.Но в старости — вряд ли приличноВ альбомы писать.

Ах, младость! Ты — счастье, ты — радость,С тобой и любовь и стихи!А старость — ужасная гадость!

Хи-хи!..

1857–1858

«Всевышней волею Зевеса…»*

Всевышней волею ЗевесаВдруг пробудившись ото сна,Как быстро по пути прогрессаШагает русская страна:

В печати уж давно не странностьСлова «прогресс» и «либерал»,И слово дикое — «гуманность»Уж повторяет генерал.

То мало: вышел из под прессаУж третий томик Щедрина…Как быстро по пути прогрессаШагает русская страна!

На грамотность не без искусстваНакинулся почтенный Даль —И обнаружил много чувства,И благородство, и мораль.

По благородству, не из видовСтатейку тиснул в пол-листаКакой-то господин ДавыдовО пользе плети и кнута…

Убавленный процентик банка,Весьма пониженный тариф,Статейки господина Бланка —Всё это были, а не миф.

1858