На языке эльфов - Сабина Тикхо

– Почему? Ты замерз?

– Это и есть вопрос?

– Нет. – И так мотаешь головой, что волосы закрывают брови и застревают в лабиринте ресниц.

И стоишь. Смотришь.

Хитрый.

– Я не мерзну, – поддаюсь.

– Я думал, не мерзнут оборотни.

– Это вопрос?

– Нет. – Ты снова улыбаешься. – Когда у тебя день рождения? Вот мой вопрос.

– Это так важно?

– Определенно. В этот день я буду будить тебя поцелуями и выполнять все твои приказы.

– Не будешь.

А руки погнули пару карт. Карты никогда не лгут.

– Окей. – Со всем согласен, наглец. – Так когда ты родился?

Ну, лови. Ты сам начал с этого вопроса.

– Семнадцатого августа тысяча первого.

– Тысяча… первого? – Морщишься. Думаешь. Как тебе думается? – Типа, нашей эры?

Улыбаешься. Не понимаешь.

Твои непослушные волосы привлекают внимание: машинально бросаю взгляд на вновь открытый лоб.

– Я же сказал, – отмечаю, как меняется образ и даже форма лица, – тебе не понравятся мои истории.

Тебе перестану нравиться я. Все лопнет скользким мыльным пузырем. Потому что это в вашей природе. Людской.

Непостоянные, полиаморные, эмоционально нестабильные иллюзионисты, чьи фокусы я знаю наизусть. И каждый могу разоблачить.

Следи за рукой, Чон Чоннэ, которого все зовут Джей.

В конце спрошу,

где наперсток.

2

Ты наверняка слышал, как иностранные студенты говорят, что здесь все типично американское.

В первую очередь название. «Калифорния Дрим».

Широкие окна, красные диваны, серебристые столы. Почти во всю длину барная стойка, запах сладких коктейлей, жареных бургеров и сваренного кофе, обновляемого под людской гул и шипение мяса с открытой кухни.

Я не ем мясо, но люблю иногда приходить. Из-за ванилина. Им пахнет слоеная выпечка с ореховым кремом. Коктейль со вкусом сникерса пахнет сникерсом, и это моя любимая категория сладкого.

Вы уже на своих местах. Как всегда, у окна за последним в цепочке столом, рассчитанным на большую компанию.

Когда освобождается место позади вас, сажусь лицом, не привлекая особого внимания. Мне нет смысла себя прятать.

Сегодня кутаюсь в золотую кофту с косой молнией и капюшоном из искусственного меха. Не из соображений психологичной защиты. По крайней мере, не сегодня.

Я проснулся в половине десятого и, прежде чем прийти в закусочную, прогулялся вдоль реки Чарльз до центрального общественного парка. Телепортация из голубой краски мороза в желтую отапливаемого кафе закономерно щекочет кожу легким ознобом.

Греюсь черничным чаем и балуюсь запахом ванилина.

– Что ты думаешь по этому поводу? Юни? Юни!

Юни сидит ко мне лицом, но и смотреть не нужно, чтобы знать, как он кривится на слащавое уменьшительно-ласкательное и показательно отстраняется:

– Я думаю, что тебе нужно уменьшить количество парфюма, который ты выливаешь на себя по утрам.

– Ну, Юни-и-и, мне совершенно не хочется выражать свои мысли на бумаге, а вдруг их потом прочтет Мерлин!

Дакоте Каннин всегда удается быть выборочно невнимательной. Это один из тех завидных даров, который вручают феи при рождении.

– А вот вдруг он очередная реинкарнация Шекспира, – Лиен сидит спиной, но мне видно, как его личные драгоценные палочки тычут в собеседницу, – а ты не хочешь этого замечать.

Я давно понял, что твой друг повсюду носит их с собой, так и не сумев договориться с четырехзубцовым европейским прибором, которым пользуются в этой стране.

– Кто Шекспир?! Мерлин – Шекспир? – Юни на это закатывает глаза и буквально наваливается локтем тебе на спину. Ты не реагируешь, так и продолжаешь лежать головой на сложенных на столе руках. – Рехнулся, что ли, совсем?

У Дакоты занятный акцент и особая тональность голоса: он летит вверх, по-царски распушая хвост. Американцы любят говорить, что это «фишка» британцев. А ирландцы даже среди британцев – извечный повод переглянуться, сдерживая улыбку.

– Реинкарнацию Шекспира я почувствую за километр.

Юни смотрит искоса и говорит, что у Дакоты поэтическое воспаление мозга. Он очень занятный человек. Антикомик, но, если прислушаться, можно посмеяться от души.

Мне он в свое время сразу понравился.

Они с Дакотой встречаются уже восемь месяцев, правильно? Ты говоришь, у них высокие отношения. «Выше только Эмпайр Стейт». Падать замертво не дают ограждения, свойственные Юнину с рождения. Я заметил, что он умеет притворяться глухонемым. Это тоже дар фей.

– Скажи это тем парням, в которых ты ошиблась.

– Все, не ворчи. – Дакота показательно отмахивается.

Кинематографично. Изящная ладонь перебрасывает за спину густые локоны.

Эта девушка считается очень привлекательной. Шикарные клубничные волосы, великолепная фигура и глаза с полотен Маргарет Кин. Вполне заметно, что ей это все отлично известно. Когда человек знает, или верит, или думает, что красив, другие определенно начинают это замечать. Мне потребовались столетия, чтобы открыть для себя силу человеческой мысли.

Твоего друга Юнина мне отчего-то сложно назвать просто парнем или даже юношей. Смотрю на него – и приходит на ум нечто литературное вроде «невысокого роста молодой человек азиатской наружности в очках с квадратной оправой».

Знаю, что он учится на факультете русского языка и литературы, много курит, иногда цитирует Маяковского и часто засиживается в Мьюгаре, пока не стемнеет и вы с Лиеном не явитесь, чтобы выгнать его оттуда.

– Я не хочу выполнять это задание. Вот нахрена оно надо…

– Угомонись. – Доминик Моно по обыкновению очень терпеливый, но, когда дело касается Дакоты, у многих в потоке подтасовываются карты личной натуры. Раздражители – слово грубое, но ты же знаешь, что лучше взбалмошных экстравертов никто не потрошит чужие защитные панцири. – Тебе же не обязательно описывать свои чувства и на каждой странице признаваться, как в девятом классе ты не добежала до туалета, про…

– Тш-ш! Потише!

Я достаточно тайный слушатель, чтобы знать, что Доминик с Дакотой лучшие друзья еще с детского сада. Они везде вместе. Музыкальный кружок в начальной школе, театральный в старшей, один факультет в Бостонском.

– Выбери какую-нибудь тему, например, опиши свой скрапбукинг, и ничего в этом сугубо личного.

– Мне скрапбукинг описывать все семь дней подряд?

– Это как больше нравится. – Лиен звучно запивает жареную курицу колой в самом маленьком из стеклянных стаканов. Твой друг слишком часто жалуется, поэтому мне известно, что у этого будущего фотожурналиста хронический гастрит. Есть какое-то олицетворение милой глупости в том, что ноль три литра газировки кажется ему достаточной жертвой, способной полностью покрыть жареную курицу в кисло-сладком соусе. – Говорить о нем часами тебя не смущает, значит, найдешь и что написать. Закончишь про скрапбукинг, можно переключиться на твою прабабушку и любовь к хлебцам.

Дакота, естественно, недовольна:

– Если я целую неделю буду писать про скрапбукинг и хлебцы, у меня упадет самооценка.

– Тогда напиши советы по ее поднятию, ты же отлично в этом разбираешься.

– Тогда это