Через терний — к звездам? - Олег Овчинников

Светящаяся точка медленно увеличивается в размерах, постепенно приобретая очертания крошечного космического корабля. Нет, даже не крошечного, а… в самый раз! И если бы не противные красные карлики, без которых уже скоро нельзя будет и шагу ступить, я бы предположил, что он направляется прямо ко мне!

— Вот корабль пересекает орбиту самого дальнего от С-о-о-лнца отщепенца, — Гарден-о-о-з продолжал свой комментарий голосом, не выражающим никаких чувств. — Но тут на его пути возникает непреодолимое препятствие в виде терниевого экрана. Экипаж корабля предпринимает несколько попыток обойти экран стороной, но все они заранее обречены на неудачу.

Маленькое суденышко несколько раз тыкается носом во внутреннюю поверхность экрана, словно… словно рыбка в стенку аквариума. Как же я все-таки привязался за время сеанса к этим крохотным и забавным существам, если даже начал пользоваться их сравнениями! Кораблик медленно разворачивается и направляется прочь от экрана. В его движении чувствуется некоторая обреченность.

— Смирившись с неизбежным, космический корабль возвращается на свой родной отщепенец, — подводит итог режиссер. — Забегая несколько вперед, скажу, что с момента его возвращения у человечества больше нет будущего. И неважно, что станет формальной причиной его гибели: экологическая катастрофа, полное истощение природных ресурсов, вызванное перенаселением или мировая война… Реальная же причина начала заката человечества — утраченная мечта. Мечта, которая тысяческрымзиями…

— Постойте, постойте! — перебил режиссера выкрик из зала. — Он снова разворачивается!

— Кто? — от удивления Гарден-о-о-з даже повернулся к экрану лицом.

Космический корабль действительно разворачивался носом к экрану.

— Но этого же нет в сценарии! — растерянно пробормотал режиссер.

5.

«…попробовать еще раз!» — закончил свою мысль Парсинг и со скоростью метеора бросился в рубку управления. Звук магнитных подошв его ботинок по поверхности корабля зазвучал, как начало какого-то бравого марша.

Не тратя время даже на то, чтобы избавиться от скафандра, Парсинг занял свое место перед панелью управления.

— У вас появились свежие мысли? — без особой надежды в голосе поинтересовался Флитвуд.

— К черту мысли, Мак! — весело откликнулся капитан. — Иногда мысли только мешают. Сейчас — время действовать!

И начал разворачивать корабль в сторону Земли.

— Сейчас, сейчас… Главное — набрать дистанцию для разбега.

Когда необходимая дистанция была набрана, Дальнобойщик плавно повернулся на 180 градусов и застыл на месте. В его неподвижности чувствовалась скрытая сила и уверенность, он напоминал могучего тигра, присевшего на задние лапы за секунду до прыжка.

— Кто-нибудь из вас верит в Бога? — обратился капитан к своему помощнику и пилоту.

Ответом ему было молчание.

— Это хорошо! Значит, не будем тратить времени на молитвы, — бодро заявил капитан, один за другим вынимая из приборной панели все предохранители.

…Разогнав Дальнобойщик до пятой космической скорости (для чего капитану пришлось даже в двух местах закоротить накоротко — если вы, конечно, в состоянии оценить этот каламбур — провода, ведущие к двигателю), Парсинг твердой рукой повел его навстречу невидимой стене. За несколько секунд до предполагаемого столкновения, капитан начал обстреливать стену из бортовых протонных излучателей.

Когда корабль врезался в преграду, Парсинг собрал в кулак всю свою волю, чтобы не впасть в соблазн и не потерять сознание. С возрастающей надеждой капитан отметил, что на этот раз препятствие повело себя более «гибко» по отношению к кораблю: не погасило полностью его движение, а только очень сильно его замедлило. С поразительной скоростью пальцы капитана забегали по клавишам панели управления. Дальнойбойщик начал вращаться вокруг своей оси со все возрастающей частотой.

Подобно гигантскому победитовому сверлу с алмазной головкой корабль вгрызался в неподатливую, но все же постепенно отступающую под его натиском невидимую стену.

…Должно быть, в последние секунды невиданного противостояния с невидимым, капитан все-таки на время потерял сознание, хотя бы частично. Чем же иначе можно объяснить тот факт, что, когда он на мгновение закрыл глаза, а потом вновь открыл их — картина звездного неба, как показалось капитану, резко изменилась.

6.

На скорости, которая сделала бы честь самой Комете Двухвостой, кораблик вонзился в экран и принялся ввинчиваться в него, как Млечный Путь ввинчивается в черноту космоса. И тут случилось невозможное! Конечно, трудно называть что-то невозможным, когда оно все равно уже случилось, но… Терниевый экран утратил свою правильную сферическую форму, выгнулся в том месте, где в него упирался кораблик и… лопнул!

— Но этого же нет в сценарии, — тупо повторил Гарден-о-о-з. — Этот фильм должен был стать моей лучшей работой! А теперь все пропало! — и он в отчаянии принялся рвать на себе протуберанцы, полностью растеряв всю свою обычную солидность.

— А мне нравится! — сказал кто-то из зрителей. И весь зал потонул в блеске оваций.

Даже красный карлик, который весь фильм только и делал, что загораживал мне экран — слава Космосу, хотя бы молча — внезапно заверещал:

— Вот такая она, правда жизни! — и злобно так захихикал.

Правда жизни, говоришь? Погоди, ты еще не знаешь всей правды жизни. Как там пел наш легендарный композитор, звезда класса то ли «Б», то ли «Г»? «Среди миров, в мерцании светил, одной звезды я повторяю имя…» Одной звезды, понимаешь? Не двух, а одной!

В общем, я не мог допустить, чтобы человеческие существа, с таким трудом открывшие путь к нам, начали свое знакомство со звезды, скажем так, не первой яркости.

Тактично, но решительно я толкнул в бок этого жалкого красного лилипута, имевшего наглость встать на пути между мной и человечеством. От этого толчка он отлетел на пару световых лет в сторону и сразу же принялся тихо и злобно чертыхаться.

— Ты уж извини, — примирительно обратился я к нему. — Но против правды жизни не попрешь! Теперь я — Проксима.

И с волнением обратил свой взор навстречу приближающемуся кораблю.

июнь 1998.