Солнце за нас - Алексей Щербаков

Максим подумал: «Кажется, я начинаю понимать, почему большевики взяли власть. Если все остальные так мели языком, то им и особо напрягаться не пришлось.»

Сидели долго. Два раза Максим бегал за догонкой. Пил он мало. А папаша с дружками порядком нахрюкались и обсуждали как надо казнить большевиков и социалистов. Обратившись к памяти Пети, Максим понял причину неприязни того к отцу – папаша с его дружками чуть ли не каждый вечер мусолили одно и то же! Впрочем, откровенная злоба не нравилась и Максиму. Дело тут даже не в ненависти к своей Родине. Максим не являлся особым патриотом. Хотя как-то в Германии и начистил рыло одному козлу, который стал орать про русских варваров, которые в сорок пятом насиловали бедных немок. Но вот эта тупая озлобленность… И ведь у таких дети могут вырасти или такими, кто в его мире шел служить нацистам или наоборот – побегут вступать в местный комсомол. Причем, скорее второе. Максиму один парень, увлекавшийся историей разведки, говорил, что в эмигрантских организациях агентов НКВД было как грязи. Теперь понятно, откуда они брались…

Кстати никто, кажется и не заметил никаких изменений в «Пете». По той причине, что этих типов волновала только своя болтовня.

В конце концов, Максим решил, что с него хватит – и отправился в свою комнату. Остановка не слишком впечатляла. Кровать, письменный стол, шкаф и книжная полка. Последняя была полупустой. Понятно, что из России ничего не утащили, но тут-то эмигранты сидели аж три года! Да и литературка… Из знакомых были Луи Буссенар и Генри Райдер Хаггард* на французском. Остальные издания, судя побложкам, были примерно такими же. Да уж, чтиво для тринадцатилетнего пацана. Инфантильность в запущенной стадии.

(* Генри Райдер Хаггард – английский писатель, трудившийся в приключенческом жанре. В России известен прежде всего по книге «Копи царя Соломона». А вообще-то он написал прорву книг.)

Зато вид из окна был роскошный – сплошное море разнообразных крыш. Чем-то это напоминало Питер – видел он такое из окна у одного своего приятеля.

Потом Максим поступил очень непоследовательно, но… так все и поступают. Только что ругнул своего реципиента за читательские пристрастия и взял с полки книгу Хаггарда «Священный цветок». Благо он её не читал. Как оказалось, произведение являлось приквелом к «Копям царя Соломона». Что это именно приквел сразу было видно – очень уж труба пониже и дым пожиже. Явно товарищ после успеха «Копей» стал бодро клепать денежку*.

(* Хаггард написал 12 приквелов к «Копям». Уровень их на два порядка ниже, чем первая книга.)

Но… зачитался. Оторвался он лишь когда пол залило красным светом. Макс подошел к окну и выругался на тему того, что нормальная цветная фотография появится ещё очень нескоро. Над парижскими крышами поднималось бешеное красное солнце. Зрелище было феерическим. Поглазев на это дело, Максим завалился спать. Благо было воскресенье. А на вечер у него имелись кое-какие планы…

* * *

Он решил отправиться в «Русское общество», расположенное бульваре Лефебр. Там по воскресеньям эмигранты проводили разные лекции, и, что самое главное, собиралась русская молодежь. Короче, тусовка.

Петр пропустил уже два вечера. Причина носила имя Лены Кондратьевой, к которой Петя испытывал сильные чувства. Он в последнюю встречу Леночка продемонстрировала к нему своё нерасположение. Порывшись в петиных воспоминаниях, Максим решил, что объект любви его реципиента принадлежит к типу женщин, которые имелись и имеются во все времена и у всех народов. Эдакая стервочка, которой нравится, когда вокруг неё бегает толпа мужиков, она ими крутит. Причем (пока что), не с корыстными целями, а просто натура такая. Да и Петра она отшила явно не всерьез и ненадолго. Просто, чтобы жизнь медом не казалась.

Но мальчик-то этого не понимал! Страдал, бедняга. Кстати, выяснилось и наличие у парня крупной по его масштабам суммы. Он хотел послать девице шикарный букет. Ну, дурак! За пару франков в бистро можно было налопаться до отвала и вина хорошо попить*.

(* В РИ цены были ниже, но в этой реальности с экономикой у Франции дела обстоят куда хуже.)

Но Максима данная любовная трагедия не осень волновала, а вот оглядеться-то стоит.

Возле здания местного эмигрантского культурного центра и на скамеечках бульвара тусовалась молодежь. Внтури было тесно и накурено, а погода стояла хорошая.

– Здравствуйте, Петр! – Приветствовал его околачивающийся по бульвару один из местных, тоже не слишком богато одетый. Его звали Александр Марков.

– Здравствуйте, Александр, – ответствовал Максим, знавший от Пети, что тут «тыкать» не принято.

– Что-то вас давно видно не было.

– Да так, дела…

Судя по роже Александра, он прекрасно знал, какие это дела были у Петра. Деревня, все обо всех всё знают. Но оно и к лучшему. Проще будет въехать в местные расклады.

Александр протянул ему портсигар. Максим на курил, до и Петя дымил больше для солидности.

– Нет, спасибо бросил.

Приятель поглядел с удивлением. В это время до антитабачной пропаганды было как до Луны.

Александр стал рассказывать разные местные сплетни, Максим вполуха слушал. И тут вдруг увидел интересную картину. Про противоположной стороне улицы шли шесть крепких парней в синих беретах и черных кожанках. Но самое главное – двое из них были в косухах! Самых натуральных. Когда компания поравнялась с клубящимися на бульваре эмигрантами, один из них повернулся и весело крикнул:

– Привет белым! Чемоданы уже собрали, чтобы дальше от революции бежать?

Парень явно не задирался, просто прикалывался. Компания двинулась дальше, а Максим изумленно глядел им вслед. Такого Петя не видел.

– Кто это? – Спросил он приятеля.

– А, молодые большевики. Возле моего дома их много, там рядом коммунистический клуб, они туда ходят французским боксом заниматься.

– А эти куртки с молниями? Я имею в виду – с металлическими застежками*?

(* В РИ в данное время «молнии» уже появились, но являлись экзотикой. Тем более, они были очень ненадежны и часто «клинили». Недаром на брюки «молнии» стали ставить лишь в конце тридцатых.)

– Совсем недавно появились. Говорят, из Совдепии мода пришла. Вот ведь странно. Раньше мода шла из Парижа, а теперь – из Москвы…

– А кто-нибудь про этих парней известно?

– Кое-что. Они тут на националистов охотятся. Те нас подкарауливают, а они – их. В прошлое воскресенье, когда я домой пошел, на меня четверо напали. Здоровые, сволочи… А тут эти в кожанках подскочили. Навешали националистам знатно.

– То есть, они нас защищают? – Не понял Максим.

– Да плевать им на нас! Они националистов ненавидят, поскольку те «буржуа». А мы вроде приманки.

Максим про себя отметил – а ведь коммунисты – это не панки и не скинхеды. Они явно обкатывают молодежь в уличных драках. Грамотно.

Александр, продолжая трепаться, потащил Максима в знание центра. Так, Лена виделась, вокруг неё вились трое молодых людй. Это была блондинка с формами почти как у Барби – да ещё и с эдакой кукольной внешностью.

Лена заметив его, заслала приветливую улыбку. Видимо, решила, что кавалера вновь надо привадить.

Но тут её ждал облом. Максим в такие игры играть не собирался, да и подобный типаж был не в его вкусе. Так что приподняв шляпу, он двинулся дальше.

Тут из-за спины вынырнул какой-то парень.

– Давайте быстрее в зал! Сейчас начнется!

– Что начнется-то? – Не понял Максим.

– Там Зинаида Гиппиус выступает.

– И что?

– Так она ж из компании Савинкова, этого предателя. Ну, мы ей покажем…

Когда они вошли в зал, процесс уж шёл. Зал стоял на ушах. Свистели, орали:

– Предатели!

– Сколько вам большевики заплатили?!

– Долой!

– Чекистских подстилок на помойку!

Гиппиус, высокая тонкая женщина средних лет, была ошарашена.

Максим знал, что такая была в «серебряном веке», но ничего из её произведений не читал. Но явно, что она являлась не футуристом Маяковским или имажинистом Есениным, которые к такому приёму были привычны и умели ему противостоять. Так что дама была буквально раздавлена. А толпа продолжала развлекаться.

Максиму стало противно. Вспомнился старый фильм. «Чучело предатель!» Когда все вот топчут одного… Он уже хотел уйти, но тут заметил пробиравшуюся к выходу девушку, которая явно испытывала те же чувства. Вроде бы, её зовут Ира Волкова. С ней Петр был не слишком знаком. Вроде бы Ира была «купеческой дочерью». Причем, её родители сумели что-то вытащить. В памяти всплыл «файл»: а девушка-то, вроде к Петру неравнодушна… Максиму же она понравилась – высокая худощавая брюнетка с несколько монголоидным типом лица. По нынешним временам – не круто, но для Максима – в самый раз. Одета девушка была хорошо, но подчеркнуто скромно.